цова. Перебросить ему противотанковые ружья. Парахина и Моисеенко — ко мне. Связные — за мной!
Укрываясь за хатами, откуда выбегали с детишками и узлами напуганные крестьяне, я пробрался к дороге, обсаженной вязами.
То, что увидел, вызвало прилив злой радости.
Бойцы Христофорова подбили передний грузовик фашистов, и немецкая колонна застряла посреди узкой насыпи. Съехать с нее колонна не могла. А разворачиваться цепью по сырому, грязному полю «доблестные солдаты фюрера» почему-то не желали. Может, потому, что чувствовали себя увереннее возле колес. Они продолжали сидеть в кузовах и оттуда вели огонь. Лишь несколько солдат, возможно с подбитой машины, стреляли из-за деревьев.
Мимо меня, топая, пробежали петеэровцы, выдвинулись к угловым хатам, залегли. Длинные черные стволы противотанковых ружей вытянулись в направлении автомашин.
Державшиеся позади автоколонны броневики открыли огонь зажигательными снарядами. Снаряды взорвались и задымили где-то в поле.
Косенко и Швецов уже подвели бойцов. Люди бросались на землю, с ходу открывали огонь из автоматов и карабинов.
Ко мне приткнулся Парахин:
— Товарищ майор!..
— Вася, бери человек шестьдесят и заходи немцам во фланг. Полем, полем возьми! Прикрывайся навозными кучами — и заходи!
— Ясно... Мы им, гадам!..
Отряд Христофорова вел бешеный огонь.
Подбитая партизанами передняя машина беспомощно дымила посреди дороги. Гитлеровцы давно покинули грузовик. Трое неподвижно лежали возле колес.
Зажигательный снаряд броневика угодил в дальнюю хату. Она задымилась.
А бойцы Парахина уже разворачивались. Заметят или не заметят немцы? Не заметили! Парахин ударил из автоматов и карабинов вдоль всей колонны. Не прошло и двух-трех минут, как гитлеровцы начали прыгать из грузовиков и перебегать на правую сторону дороги.
— Пулеметы! — кричал я. — Пулеметы вперед! Вдоль дороги огонь!
[258]
Наши подтащили два ручных пулемета, быстро выдвинули их, и ливень свинца стал косить бежавших фашистов. Они залегли.
Я послал связного к Парахину с приказом заходить врагу в тыл.
Но Парахин и сам сообразил, что делать. С десяток партизан перебежками подобрались к хвосту колонны, открыли огонь по задним машинам.
Мы не атаковали. Мы только вели огонь. Но и этого было достаточно. Немцы панически боялись окружения. Всегда и везде. Испугались и на этот раз.
Я глазам не поверил, когда первыми развернулись и помчались прочь броневики.
За ними тут же покатили семь грузовиков, за борта которых на ходу цеплялись запоздавшие солдаты. А шесть машин остались на месте. Брошенные. Пустые.
После боя я прошелся по дороге. Насчитал шестнадцать трупов в мышиных мундирчиках.
— Там, в кюветах, лежат еще, — сказал Петя Истратов. — И на поле вон... Сосчитать, товарищ майор?
— Пускай ребята сами считают... Не забудьте собрать документы. Проверь, нет ли у нас потерь.
Убитых у нас не было, но несколько человек получили ранения. Лекомцев перевязал их.
— Пять машин целенькие! — доложил возбужденный Христофоров. — Хоть садись и поезжай.
— А мы так и сделаем.
Жители возвращались в деревню. Иные подбегали к бойцам, обнимали их, хлопали по спине, что-то восторженно кричали, размахивая руками.
Крестьяне этой польской деревушки впервые видели, как партизаны бьют немцев, и впервые убедились, что немцев тоже можно бить, да еще как!
Наступал день. Оставаться в Липняках было нельзя: гитлеровцы, опомнившись, могли вернуться с подкреплением.
Я приказал проверить немецкие грузовики и, если они исправны, начинать погрузку.
Поняв, что мы уезжаем, крестьяне забегали по домам. Один тащил свежеиспеченный хлеб, другой — молоко, третий — мясо, четвертый — мед...
— Возьми, товарищ! Возьми, совет!
Я разрешил брать продукты.
[259]
Проезжая деревню, мы махали жителям, стоявшим у домов. Они поднимали руки, кричали:
— Будьте счастливы! Возвращайтесь! Бейте немцев!
Забегая вперед, скажу, что мы не раз навещали гостеприимных, сердечных жителей деревни Липняки.
Выбравшись на дорогу, шоферы дали газ.
Я указал маршрут — грунтовками до деревни Ломницы, поближе к парчевским лесам.
От Ломницы оставалось рукой подать и до Лейно.
По пути не попалось ни одного немецкого поста, ни одной немецкой машины. Над головами пролетели только несколько фашистских самолетов. Они тянули своим курсом, не подозревая, что внизу, по дорогам, движется автоколонна советских партизан.
— Н-да, а край-то здесь «не того»! — сказал Петя Истратов.
— Что значит — «не того»?
— Голо кругом! Ни тебе леса настоящего, ни болота хорошего...
— Да, не то что в Белоруссии... Но ничего. И здесь воевать можно. Поляки помогут.
* * *
Пока мы отдыхали в Ломнице, разведчики Володи Моисеенко встретились с разведчиками Михаила Горы и привели их в штаб.
Как радовались люди, увидев друзей по оружию!
Объятия, смех, поцелуи...
— Мы прямо к вам шли, товарищ майор! — сказал командир отряда Вася Филатов.
— А как узнали, что мы здесь?
— Да слухом земля полнится. Тут все поляки в один голос: великая сила пришла; до зубов вооружены; немцев разбили, броневики их пожгли!.. Ну, майор Гора сразу догадался — вы идете.
— Значит, говорят, броневики пожгли?
— Точно... А разве не жгли?
— Не успели... Впрочем, неважно. Важно, что так говорят!
Нам и вправду было важно, что поляки так говорят об отряде. Видимо, нежданный и нежеланный бой под Липняками оказался нужным и полезным.
Мне не терпелось увидеть своих командиров, услышать от них новости, посоветоваться, как лучше вести
[260]
борьбу с врагом. Да и партизаны торопились встретиться с товарищами. Мы еле дождались вечера.
На окраине Лейно нас ждали Гора, Хаджи, Степь, несколько наших разведчиков и еще какие-то вооруженные люди.
Я решил, что это местные партизаны.
— Зачем «местные»? — ответил на мой тихий вопрос Гора. — Были местные, а теперь наши.
