говорить, – если кто-нибудь узнает, что я был у Анфисы, я из тебя дух вышибу. Я тебя голой задницей на раскаленную печь посажу. Ты поняла меня?
Валерий обхватил пальцами тонкую шею Мирошкиной и слегка сдавил ее.
– Поняла, – жалобно пискнула Надежда. Валерий поднялся на ноги и, не спеша, стал отряхивать с себя снег. Мирошкина, ощутив свободу, на четвереньках отползла в сторону, вскочила на ноги и через несколько секунд скрылась в темноте.
Очистив полушубок от снега, Валерий двинулся домой, тяжело переставляя ноги. На душе было муторно.
– Зачем остался? Зачем за стол сел, водку пил? – корил себя Лера, – ведь видел какими похотливыми глазами зыркала на меня Анфиса! Что же делать? Может, самому все рассказать Полине? Объяснить, что между мной и Анфисой ничего не было.
Валерий схватил с земли пригоршню снега и растер пылающее лицо.
– А может, я зря переживаю? Может, Мирошкина промолчит, не расскажет? Побоится. Я же ее здорово припугнул.
Так и не приняв никакого решения, Валерий вошел в дом.
– Ты, случаем, не заболел? – встретила его вопросом Полина, – вид у тебя нездоровый.
– Да. Что-то неважно себя чувствую, – охотно согласился Лера, – голова болит и морозит. Сделай мне чаю горячего. Сегодня раньше лягу в постель.
Ночью Валерий спал плохо. Часто просыпался, вставал, пил воду. Под утро забылся неспокойным, чутким сном. Слышал как собирались женщины на ферму, слышал как прогромыхал трактор с прицепом перед домом, как звонил будильник, пытаясь разбудить своего хозяина. Слышал, но никак не реагировал на эти звуки. Проснулся Валерий от сильного стука в дверь. Он бросил взгляд на будильник. Стрелки показывали без четверти девять. Лера соскочил с кровати и помчался открывать дверь. На пороге стояла Ксюша Рязанова, секретарша председателя колхоза, его делопроизводитель и ординарец. Она пришла с сообщением, что обесточилась линия электропередачи, питающая свиноферму. Требуется срочный ремонт. Лера быстро оделся, съел на ходу ржаную лепешку с куском сала, запил еду кружкой молока и побежал на ферму. Причину аварии установил быстро (оборвался провод на линии), а вот с ремонтом пришлось провозиться до вечера.
Пока работал с электриками на морозе, да на ветру думать о случившемся вчера было некогда. Но когда темными улицами Валерий возвращался с работы домой, в голове набатом звучал единственный вопрос: проболталась Мирошкина или нет? Ответ на этот вопрос Лера получил сразу, как только вошел в горницу. Обычно Полина тут же бросалась к нему, помогая раздеться, одновременно обнимая и целуя его. Сегодня же, сидя на лавке у печи и штопая носок, она даже не повернула в сторону Валерия головы. Лера не спеша разделся, прошел к столу и сел на табурет. С минуту сидели, молча, Полина, продолжая свою работу, а Лера, наблюдая за ловкими движениями ее пальцев.
– Полина, – первым нарушил молчание Валерий, – нам надо поговорить.
Молодая женщина ниже склонилась к носку.
– Я хочу тебе все объяснить, – продолжил Лера. Он решил идти напролом, ни в чем не признаваясь и все отрицая, – у Анфисы в доме не было света. Она попросила меня о помощи. Мы встретились случайно в библиотеке. Тамара Никитична это может подтвердить. Когда я пришел к Анфисе, то обнаружил, что предохранитель…
– А этот предохранитель ты у Анфиски между грудями обнаружил? – Прошипела Полина, поднимаясь с места и злобно сверкая глазами. Лера растерянно захлопал ресницами, мучительно подбирая слова для оправдания. Полина, меж тем, решительным шагом прошла в свою комнату и тут же вернулась, неся в руке чемодан, с которым Лера приехал в Еремеевку.
– Здесь все твои вещи. Она поставила чемодан на пол перед Валерием.
– Ну зачем ты так? – голосом, полным отчаяния, взмолился Лера, – давай поговорим.
– Не о чем нам разговаривать, – оборвала его Полина, – ступай к своей приятельнице, с ней и разговаривай.
Она резко повернулась и прошла в свою комнату, громко хлопнув за собой дверью.
С минуту Валерий сидел без движения, тупо уставясь в пол. Глубоко вздохнув, он поднялся, взял чемодан и, тяжело ступая, двинулся к вешалке. Сменив овчинный полушубок на драповое пальтишко, в котором он приехал в Еремеевку, и поменяв валенки на ботинки, Лера вышел на крыльцо и остановился. Недолго поразмышляв над вопросом, где ему устроиться на ночлег, он направился к дому председателя колхоза.
Степан Корнеевич жил в просторном доме по соседству с правлением. Валерий застал семью председателя за ужином, и его тут же усадили за стол. За едой о деле не говорили, а когда встали из-за стола, Степан Корнеевич провел Леру в небольшую темную комнату и, усадив на диван, сам сел напротив в глубокое старинное кресло.
– Сказывай, чаво у тебя приключилось, – первым начал разговор хозяин дома, – хотя, могу предположить. С Полинкой чо ли нелады вышли?
Валерий в ответ молча кивнул головой.
– Чаво тут можно сказать? – Степан Корнеевич развел руки в стороны, – сам виноват. Не надо было кобелиться.
Он неспешно закурил папиросу и, выпустив из рта облако дыма, вновь обратился к Лере.
– Чо думаешь теперяча делать?
– Не знаю, – пожал плечами Валерий, – мне бы жилье какое-нибудь найти. Временно, пока у Полины злость поутихнет. А тогда уж я к ней вернусь.
– Не знаю, не знаю, – покачал головой председатель, – Полинка девка строгая. Простит ли она тебя?
– Простит! Конечно, простит! – отчаянно замахал руками Лера, – не может не простить!
– Ну, дай то бог. А насчет жилья чо-нибудь придумаем. Сегодня у меня переночуешь, а завтра переберешься в правление. У нас там одна комната пустует. Бумагами старыми завалена. Так я попрошу Ксюшу, она тебе жилье соорудит.
На следующий день Валерий переселился в правление. Степан Корнеевич отдал ему свою старую кровать, стол и стул. Постельное белье принесла Ксюша. Она же обещала раз в две недели забирать белье в стирку. С этого же дня Валерий взял за правило ежедневно наведываться под различными предлогами на молочную ферму. То ему необходимо было проверить работу отдельных узлов доильной установки, то электопроводку, то еще что-нибудь. Позже он уже не объяснял председателю колхоза причин своего визита на ферму. Степан Корнеевич его и не спрашивал. И так было ясно. Ведь все посещения Валерием молочной фермы совпадали по времени с дойкой коров, когда на ферму приходили доярки.
Валерий, не спеша, прохаживался между доильными станками, озабоченно морщил лоб и делал вид, что приглядывает за работой агрегатов. Однако в какой бы точке помещения фермы он ни находился, взгляд его непременно возвращался к тому месту, где работала Полина Логинова. Не раз и не два, улучшив момент, когда соседние доярки были заняты работой, Валерий подходил к Полине и пытался заговорить с ней. Полина не отвечала ему и лишь хмурила брови. Частенько Полинины подруги подтрунивали над Лерой.
– Валерий Владиславович, – кричала какая-нибудь из них, – вы мои станки проверьте. А то только Полькины разглядываете.
Поднимался дружный смех. Валерий конфузился и шел осматривать доильные станки.
Также в привычку Валерия вошли поздние вечерние прогулки по Еремеевке. Причем, маршрут этих прогулок непременно пролегал вблизи Полининого дома. Поравнявшись с ним, Валерий останавливался и подолгу всматривался в окна в надежде разглядеть сквозь неплотно прикрытые занавески фигуру Полины.
Минуло около двух недель со дня переезда Леры на новое место жительства. Однажды на молочной ферме во время вечерней дойки Валерий вдруг услышал отчаянный женский крик, доносящийся из дальнего угла фермы. Молодой человек бросился в ту сторону. Взору его предстала жуткая картина. На полу, лицом вниз, лежала доярка, Наталья Вострикова, а над ней, низко склонив рогатую голову, стоял племенной бык Угрюмый. (Как позже узнал Лера, Тимофей Харитонов, чистивший в тот день стойло Угрюмого, забыл
