От волнения мой голос дрогнул.
– Мои.
Девушка смущенно улыбнулась. Я встала из-за стола и подошла к шкафу. На верхнем рисунке был изображен каменистый горный склон и на нем одинокая девичья фигура. Девушка брела, сгорбившись, вверх по склону и во всем ее теле чувствовались величайшее напряжение сил и накопившаяся за долгий путь смертельная усталость. Раскаленное солнце палило с небес и платье на спине девушки промокло от выступившего пота. На самой вершине горы росла яблоня. К ее налитым соком плодам и был обращен измученный взор путницы.
Я перевела взгляд на следующий рисунок. На нем раскинулась широкая, бескрайняя степь, и посреди этой степи стояла одинокая девушка. Ветер трепал ее волосы и задирал подол дешевого ситцевого платьица. Девушка задрала голову, устремив свой взор вверх, туда, где высоко под облаками парил такой же как она одинокий орел.
Несколько минут я внимательно рассматривала рисунки. Не нужно было быть специалистом- исскуствоведом, чтобы заметить поразительное сходство художественного стиля автора этих рисунков со стилем Полины Логиновой, чьи рисунки я видела (глазами Валерия Воронкова) в Еремеевке. Сходство было очевидным и я, как завороженная, стояла перед двумя бумажными листами не в силах оторвать от них глаз.
– Чай готов, – донесся до моего слуха голос Гульнары. Я вздрогнула и, с сожалением отвернувшись от рисунков, вернулась за стол. Сделав для приличия глоток чая (ни пить, ни есть мне не хотелось), я тут же перешла к расспросам. Мне не терпелось поскорее узнать как можно больше о Гульнаре.
– Ты откуда родом? – прежде всего поинтересовалась я.
– Из Алма-Атинской области. Есть такой поселок Дегерез, в ста километрах от города.
– Твоя соседка по комнате сказала, что ты сирота… – начала я следующий вопрос и тут же оборвала себя, заметив, как сдвинулись брови моей собеседницы.
– Да. Сирота. Только ты об этом не пиши.
– Хорошо. Не буду писать. Но все-таки расскажи, как это случилось.
Гульнара тяжело вздохнула и провела ладонью по лицу, словно этим движением воскрешала в памяти события прошлых лет.
– Мои родители, и отец, и мать, родились в Дегерезе и за всю свою жизнь дальше Алма-Аты никуда не ездили. А три года назад отец неожиданно выиграл в лотерею мотоцикл. Поскольку мотоцикл у него уже был, он взял выигрыш деньгами. И решили они с мамой всей семьей, со мной и моим младшим братишкой, съездить на курорт, на Черное море. Купили путевки, билеты на самолет, и все уже было готово к поездке, как вдруг за три дня до отправления у меня случился приступ аппендицита. Меня срочно положили в больницу и сделали операцию. Родители с братом улетели без меня, а через две недели мне сообщили, что самолет, в котором они возвращались с курорта, разбился под Алма-Атой.
Гульнара замолчала, медленно помешивая ложкой чай в стакане.
– Странное совпадение, – покачала я головой.
– Какое совпадение? Ты о чем?
– Я знала одну девушку. Ее родители и младший брат тоже погибли.
– Всякие бывают совпадения, – пожала плечами Гульнара.
– Значит, ты сама себе на жизнь зарабатываешь? – продолжила я допрос.
– Тетка иногда деньги присылает. Но немного. У нее самой четверо детей. Так что, приходится, в основном, на себя рассчитывать. Во время учебы я три раза в неделю, по вечерам посуду в ресторане мыла. А сейчас там же официанткой работаю. Через день, но с утра и до закрытия.
– Тяжело, наверное, приходится?
– Конечно, нелегко.
– Какой у тебя оклад?
– Оклад! – фыркнула Гульнара, – у официантов основной доход от чаевых. Вот, к примеру, вчера мне один дядька лысый десять рублей дал. Он там с девчонкой нашего возраста отдыхал. Ну и решил, видимо, перед ней выпендриться.
Гульнара неожиданно схватила меня за руку и вытаращила испуганные глаза.
– Только ты об этом не пиши!
– Не буду, не буду, – рассмеялась я.
В этот день Гульнара планировала сходить в обувной магазин, и я напросилась идти вместе с ней.
– Что ты собираешься покупать? – поинтересовалась я, когда мы, покинув общежитие, направились к трамвайной остановке.
– Туфли. Дешевые, а главное, без каблуков и платформы.
– Но это же не модно!
– Ерунда! – махнула рукой Гульнара, – они мне для работы нужны. А то я так набегаюсь по ресторану на своей «платформе», что к вечеру ногами уже двигать не могу.
На трамвае мы доехали до ЦУМа. В обувном отделе вся обувь оказалась именно такой, какую искала моя спутница: дешевая и не модная. Поэтому проблемы с выбором туфель у нас не было.
– Ты когда-нибудь пробовала казахские национальные блюда? – неожиданно спросила Гульнара, когда мы с покупкой в руках выходили из дверей магазина.
– Нет, никогда, – честно призналась я.
– Тогда я тебя сегодня угощу одним их них. Поехали на базар, купим мяса.
Мы снова сели на трамвай и проехали три остановки. Мясо Гульнара выбирала очень придирчиво, и мы обошли все мясные прилавки, прежде чем она нашла нужный ей кусок. Там же, на базаре, мы зашли в кулинарный магазин и купили тесто. Когда вернулись в общежитие, Гульнара без промедления приступила к стряпне. Я предложила ей помощь, но она наотрез отказалась.
– Лучше почаще бегай на кухню, следи, чтобы кто-нибудь наше мясо из кастрюли не стянул. Тут охотников много.
Я стала каждые две-три минуты наведываться на кухню, в промежутках с интересом наблюдая за работой Гульнары.
– Как называется блюдо, которое ты готовишь?
– Бешбармак, – улыбнулась девушка, – в переводе на русский означает пять пальцев.
– Странное название, – удивилась я, – причем здесь пальцы?
– При том, что казахи едят это блюдо руками.
Заметив мое вытянувшееся лицо, Гульнара громко рассмеялась.
– Не бойся. Мы с тобой будем кушать бешбармак вилками.
Пока варилось мясо, мы с Гульнарой успели о многом поговорить. Вернее, говорила, в основном, она. Я лишь слушала. Гульнара рассказывала о себе: детские годы, школа, университет. Незамысловатая, в общем, биография. Но я слушала ее, затаив дыхание. И дело было совсем не в том, что меня интересовало, с кем дружила или ссорилась Гульнара в детстве и юности. Дело было в моих ощущениях, к которым я внимательно прислушивалась. Время от времени я теряла чувство реальности. Порой, мне вдруг казалось, что я нахожусь не в комнате студенческого общежития, в центре Алма-Аты, а в бревенчатом доме в поселке Еремеевка, под Тулой. Мне казалось, что перед мной не девушка-казашка, студентка университета, а русская доярка по имени Полина. И еще мне казалось, что я – это не я, Ирина Урсу, а я – это Валерий Воронков.
Ощущения были невероятными. Я, словно в машине времени, перескакивала на двадцать лет назад, а затем возвращалась обратно. Туда-обратно, туда-обратно и снова туда-обратно, туда-обратно. От такой бешеной скачки во времени моя голова пошла кругом.
– Тебе нехорошо? – донесся неожиданно до моего сознания испуганный голос Гульнары, – ты побледнела.
– Да. Голова что-то закружилась, – чуть слышно пробормотала я.
– Это от голода, – заключила Гульнара, – у меня тоже в желудке сосет. Потерпи. Через пять минут все будет готово.
Бешбармак оказался удивительным на вкус блюдом. От обильного обеда у меня раздулся живот. Со стоном блаженства я откинулась на спинку стула. Гульнара последовала моему примеру. Некоторое время
