на аэродроме Хурба потерпел аварию российский фронтовой самолёт Су-24, оба пилота катапультировались. На земле жертв и разрушений нет. Экипаж доставлен в лечебное заведение авиагарнизона Хурба. Состояние здоровья летчиков удовлетворительное. В Военно-воздушных силах России приостановлены полёты фронтовых бомбардировщиков Су-24 до выяснения причин аварии.
Как сообщают забайкальские информагенства, прокуратура края засекретила расследование по факту исчезновения нефтяного барона. Пресс-служба прокуратуры отказывается предоставлять журналистам данные о ходе расследования этого дела. Наотрез отказываются давать какие-либо комментарии и в читинских управлениях федеральных структур — службы исполнения наказаний и службы безопасности.
Во время рейда в Японском море экипаж патрульного судна «Маньчжур» задержал моторную лодку с двумя браконьерами, сообщили в пресс-службе Пограничного управления ФСБ в Приморье. У них изъяли более 50 кг лососевой икры. Браконьеры сеткой вылавливали рыбу и потрошили её. Себе оставляли только икру. По факту незаконного промысла проводится разбирательство. В этой связи хотелось бы знать, кто ловит тех, кто заготавливает икру тоннами и вывозит её пароходами и самолётами?
По сообщениям ряда зарубежных информагенств Москва полна слухами о расколе властного дуумвирата. Такие слухи время от времени возникали и ранее, но на этот раз, по мнению наблюдателей, обстановка в коридорах власти резко обострилась. Что стало причиной на этот раз: финансовый кризис, протесты населения, или обычная политическая борьба перед выборами, остается только гадать. Но, судя по всему, ставки в это борьбе высоки как никогда.
Завеса секретности над расследованием то ли побега, то ли похищения главного заключённого страны породила уже множество домыслов. Так, в СМИ Забайкалья регулярно поступают звонки о том, что миллиардера видели то в одном, то в другом месте. Один из таких информаторов уверял, что похожий человек пытался сесть в поезд на станции Шилка Забайкальской железной дороги. Но сделать этого не смог, его спугнул наряд ОМОНа, который патрулировал станцию.
И вот уже проехали станцию, потом и посёлок скрылся из виду, а он всё стоял у окна, не решаясь из предбанника пройти в вагон. Там справа и слева были полки, полки, полки и свисающие простыни, и коричневые одеяла, и люди, люди… Он и забыл, когда ездил в таких вагонах, только в студенчестве, но тогда толчея ему даже нравилась. Теперь же после зоны и камер… Но там их всех держали вместе насильно. А вот почему свободные люди сами забиваются в эти тесные и душные отсеки? Но и стоять соляным столбом нельзя — мешает. Пассажиры снуют туда-сюда, вот и к ёмкости с кипятком подходят… Надо найти своё место, у него ведь есть своё место? Выбито девятнадцатое — это должно быть в середине вагона. Сейчас проверим.
Он двинулся по проходу, на него тотчас налетел парень, потом кто-то крикнул за спиной: «Осторожно!» Пришлось посторониться, и мимо пронесли дымящуюся кружку. И тут же толкнули в бок, и пришлось схватиться за ближнюю полку, где лежала совсем молоденькая девушка. «Извините» — пробормотал он, отшатнувшись от её испуганного лица, и кинулся дальше по вагону. И всё не мог понять, где искать обозначение посадочных мест. Оказалось, с краю, и когда глаз выхватил цифру 23, пришлось повернуть назад. Его нижняя полка была занята, там возились двое детей, один лет шести, другой был похож на трехлетнего. Рядом были молодая бабушка и юная мать этих славных деток. Та, что постарше, в красной блузке и белых бриджах, сразу предложила:
— Это, значит, ваше, нижнее? А вы не согласитесь поменяться на верхнюю полку, а то у нас дети…
— Хорошо, хорошо! — тут же согласился он. Но на верхних полках были хоть и пустые, но неубранные постели, пришлось откинуть матрац на той, что справа, и поставить туда сумку. Он уселся у прохода и, надвинув кепку, стал ждать, когда проводница принесёт бельё. И осторожно скользил взглядом по купе: хотелось понять, что за соседи. Да, в толпе можно затеряться, но в толпе надо ещё как-то и жить!
Нет, на зоне было проще, а здесь одни женщины и все так легкомысленно одеты. Прошла зрелая дама в развевающемся халате с разрезами и задела рукавом, носятся туда-сюда девушки, одна так и вовсе не стесняясь, переодевалась, стоя в проходе в лифчике и колготках. Он, ошарашенный, отвёл глаза, но прямо перед ним молодая мамаша, перебирала голыми ногами по простыне. Они что, все сговорились? Пришлось прикрыть глаза, может, так удастся отрешиться от гомона, резких запахов, вида полуобнажённых тел. А мозг сверлила мысль: слишком людно! Потом пришла другая, примирительная: не капризничай! Всё нормально! Он ведь едет! И третья, совсем трезвая: надо быстрее изолироваться! Забраться наверх, отвернуться к стене и вставать только ночью.
Чёрт возьми, где застряла эта проводница? Напомнить? Снова идти по вагону? Нет, нет, он подождёт. А тут и дети отвлекли. Притихшие было при появлении чужого человека, они быстро освоились и снова начали прыгать и галдеть. И приходилось поднимать с пола то карандаш, то книжку, то надгрызенное яблоко… Мама шаловливых ребятишек не отрывалась от телефона, а бабушка всё выговаривала и дочери, и внукам: «Ну, когда вы успокоитесь… Лера, нельзя же так баловать детей… Нет, я больше с вами никуда не поеду…» И перемежала эти ламентации просьбами: «Вы уж извините, извините».
Приходилось бормотать в ответ: ничего, ничего! Но тут старший мальчик успокоился, когда ему разрешили забраться на верхнюю полку, а малыш стал носиться за его спиной, и пришлось отодвинуться на самый край: пусть бегает. Но в какую-то минуту ребёнок, видно, устав, неожиданно лег ему на спину и замер там, положив ручки на плечи. И он боялся пошевельнуться, от маленького тельца шло такое тепло, что как больной зуб заломило сердце. Он уже и не помнит, когда так к нему прижимались его маленькие сыновья, не помнит, как брал на руки сразу двоих одинаковых… Только сейчас за спиной был чужой ребёнок, и ни приласкать, ни оторвать от себя было нельзя. Он, зачумлённый, не смеет трогать его руками.
Была надежда, что мать или бабушка заметят неловкость ситуации, но те оживленно щебетали о чём-то своём. Слава богу, малышу наскучило лежать, и он стал прыгать, больно толкая маленькими коленками в спину. Но и это ему скоро надоело и, придвинувшись, ребёнок стал рассматривать усатого- полосатого дядечку. Он дышал ему в лицо, и совсем близко были и светлые глаза, и маленький бледный рот с оранжевой полоской от сока над верхней губой, и спутанные светлые волосы на выпуклом лбу… Что там увидел в лице небритого незнакомца сам малыш — неизвестно, но, запустив руку в кармашек клетчатых шорт, он вытащил оттуда спичечную коробку.
— Вот, — тихо сказал мальчик и поднёс коробку к самому липу: мол, посмотри. Пришлось взять и осторожно открыть. Там на ватке недвижно лежал большой жук, его блестящая коричневая спинка была неподвижна, сбоку лежала оторванная лапка. Мёртвый жук — это первый трофей ребёнка, что он захочет иметь, когда вырастет? Один такой беленький мальчик, с нежным лицом и с таким же чистым дыханием, вырос и захотел посадить в коробку не жука — человека…
— Замечательный жук, — похвалил он. Малыш выхватил своё сокровище и стал тряски коробок, оттуда слышался сухой, еле слышный шорох. «Вот и я как этот жук, случайно выбравшийся наружу. Но совсем скоро его вернут в похожую коробочку, и хорошо, если переломают только руки-ноги…»
Занятый своими мыслями, он не сразу обратил внимание на выкрики проходившей мимо женщины в форме, сначала заметил только короткую синюю юбку и мелькавшие по проходу точенные ноги. А проводница быстро и монотонно извещала: «Есть свободные места в купе… Желающие могут пройти в соседний вагон… Есть свободные места в купе…» И как только понял смысл этих слов, тут же бросился вслед за маленькой железнодорожницей. Он ещё сомневался, правильно ли меняться: наверняка в купированном вагоне свои заморочки, ведь там пассажиры наперечёт, но оставаться среди этого
