– Здравствуй, мальчик, – услышал он незнакомый голос и, перестав дурачиться, ответил:
– Здравствуйте. Кто говорит?
– Друг твоего тренера.
– Ну? – осторожно ответил Шурик.
– Я сейчас проводил Михаила до посольства, он неважно себя чувствует, но скрывает это. Возьми своих друзей и встречай его у выхода. Как бы случайно, мальчик. Понимаешь меня?
– Михаил Петрович заболел? А как вас зовут?
– Меня зовут Карл. Для тебя – дядя Карл. Мы с тобой знакомы. Помнишь?
Сажин пересек двор посольства и, оказавшись на улице, оглянулся в поисках такси. У тротуара тут же остановилась машина, и сидевший за рулем Хайнц предупредительно открыл дверцу.
– Здравствуйте. – Сажин хотел было сесть, но его окликнули:
– Миша, прихвати нас! – Роберт махнул рукой и, сопровождаемый Зигмундом и Шуриком, подошел к машине.
– Вы как сюда попали? – удивился Сажин.
– Гуляем, Миша, – ответил Роберт и подсадил тренера в машину, следом шмыгнул и Шурик.
Зигмунд сел рядом с водителем, и тот невольно съежился.
– Отель «Палас», – сказал Сажин, и машина тронулась.
Они не проехали и квартала, как на дорогу выскочил Вольф и поднял руку. Хайнц ловко объехал товарища и дал газ, Вольф так и остался стоять с поднятой рукой.
Он вошел в автоматную будку и набрал номер.
– Хелло, шеф? – быстро заговорил он. – Клиент сел в машину, но с ним было еще трое, и Хайнц не подобрал меня.
Петер Визе заметил Лемке, как только тот появился в зале, но не пошел к нему, а продолжал наблюдать за русским тяжеловесом. Тот боксировал с легковесом, но успевал. Не отвечая на удары, уклонами и нырками он уходил от атаки, вовремя захватывал руки противника и, видимо, что-то ему говорил. Малыш сердился и, зная свою безнаказанность, не заботился о защите, лез вперед, старался во что бы то ни стало ударить побольнее. Зигмунд улыбался, улыбался и старый Петер. Подошел Тони и тронул тренера за плечо. Петер поднял голову, Тони кивнул на дверь и, встав перед зеркалом, начал бой с тенью.
Для приличия Петер посидел еще несколько секунд, затем, крякнув, поднялся и неторопливо вышел из зала. Лемке стоял на лестнице; увидев Петера, он начал спускаться.
На столике уже стояли два бокала. Петер сел, отодвинул стакан и сказал:
– У меня тренировка, Вальтер.
– Как русские? – Лемке крутил между пальцами золотую зажигалку и улыбался.
– Боксеры. Русские вообще боксеры. – Петер покосился на бокал и отставил его чуть дальше.
– Выпей. – Лемке открыл портсигар, провел пальцем по сигаретам, решая, какую взять.
– От тренера не должно пахнуть. – Петер снова покосился на бокал.
– Ерунда. – Лемке наконец выбрал сигарету и закурил. – Дорри заболел, и матч с Дином Бартеном не состоится.
– Вывихнул палец, – Петер выпил виски, – я знал, что он выкинет номер. У него от одного имени Бартена дрожали ноги.
– Растяжение голеностопа. – Лемке вздохнул. – Аренда зала, неустойка американцу.
– Голеностоп? – Петер застучал стаканом и отдал его подскочившему буфетчику. – Как это ему удалось? Вывернуть ногу смелости хватило, – старый боксер скривил порубленные шрамами губы.
– Он твой ученик.
– Из шакала не вырастет лев.
– Как русские, Петер? У них есть тяжеловес, – Лемке щелкнул зажигалкой и посмотрел на голубое пламя.
– Они любители, Вальтер. Русский никогда не выйдет на профессиональный ринг. Я знаю.
– Познакомь нас, может, договоримся, – Лемке легко тронул грубые руки тренера.
Сажин выслушал Лемке молча, сосредоточенно разглядывая носок своего ботинка.
– Все? – спросил он и поднял голову.
– Все, – Лемке развел руками и улыбнулся. – Вы получите рекламу, хорошую тренировку.
– Мне надо поговорить в посольстве, – перебил Сажин, – принципиально я не против товарищеского матча. Три раунда по три минуты, перчатки восьмиунцевые. Ответ завтра на тренировке, – Сажин кивнул Лемке, повернулся к стоявшему рядом Петеру Визе и отвел его в сторону. – Что это за парень, Петер?
– Хозяин клуба.
– Я о Бартене.
– Боксер, – Петер пожал плечами. – Один из претендентов на место Кассиуса Клея.
– Серьезно?
– Не знаю, я видел его мельком.
– Рубака?
– Нет, боксер, – Петер понизил голос: – Не советую.
– Спасибо, старина, – Сажин крикнул: – Зигмунд! Александр! Марш мыться! – Затем повернулся к Петеру: – Завтра тренировку проводишь ты. Договорились?
– Хорошо. Спарринги проводить? – спросил Петер.
– В шлемах и без драки. У тебя кто будет работать на Европе? – Сажин открыл дверь и пропустил Петера в коридор.
– Практически один парень. В легком.
– Я видел. Хорош.
– Приличный, – Петер кивнул на буфет. – Давай. Нам уже можно.
– Ваше пиво, – Сажин рассмеялся. – Ваше пиво – моя слабость. Как ты живешь?
Петер оттопырил нижнюю губу и посмотрел на Сажина из-под нависших бровей.
– В посольстве сказали, что проведение товарищеского матча с американцем – дело спортивное, и его решаем мы. Давайте решать. – Сажин взял со стола колоду карт; Зигмунд любил раскладывать пасьянс, а Шурик и Роберт играли между собой в «подкидного».
– Что решать, Миша, – Роберт погладил усы и неодобрительно посмотрел на Сажина, – у них сорвался матч профессиональных боксеров, билеты проданы, они горят, – он поднял ладонь к лицу, – пусть горят. Мы не пожарная команда. – Видимо, Роберт устал от такой длинной речи, тяжело вздохнул и отвернулся.
– А ваше мнение, Александр Бодрашев? – спросил Сажин.
Шурик сидел на кровати, по-турецки сложив ноги, и смотрел на выключенный телевизор. По двенадцатому каналу идет вестерн или детектив. Шурик шмыгнул носом, взъерошил рыжий чуб и не ответил: он не любил играть в демократию. Сажин советуется не для того, чтобы разделить ответственность. Не тот он человек. Решение он уже принял и поступит по-своему, хоть они все трое на голову встанут. Сажин поступит по-своему. Чего он демократа изображает?
– Шурик, мне действительно важно знать твое мнение, – сказал Сажин и перевернул карту. – Ребята, что означает король треф?
– Король треф – это вы, Михаил Петрович, и я считаю, что вы решили правильно. Пусть так и будет, я согласен.
– Какой смелый человек. Завидую, – сказал Роберт.
– Некоторым все равно, а я хочу еще раз на соревнования поехать. Такова се ля ви, – ответил Шурик и посмотрел на телевизор.
Зигмунд отложил томик стихов, который он до этого демонстративно читал. Сажин заметил движение боксера и кивнул.
– Ты? Валяй, ты вроде тоже имеешь отношение. – Он снова перевернул колоду, опять выпал король треф.
– Мне с американцем драться не хочется…
Шурик присвистнул, а Роберт хлопнул себя по коленям.
– Может, он грязный боксер? Полетит бровь, можно палец повредить, – Зигмунд посмотрел на Сажина и пожал плечами. – А вы не сердитесь, Михаил Петрович. Вы решили, что я буду драться, и я буду.
Сажин взял со стола газету с фотографией Фишбаха и, словно Зигмунд, сделал вид, что читает. Почему он соглашался на бой? Уж очень принижают любительский бокс. Три раунда вы смельчаки! Попробуйте пятнадцать, с профессионалами. Пятнадцать не будет, а с профессионалами можно попробовать. И пусть в двадцатом веке дуэли отменены, но от непринятого вызова остается нехороший осадок.
– Хорошо! – Сажин встал. – Значит, два против одного, при одном воздержавшемся, решили предложение принять.
– Я не воздержавшийся. Я – примкнувший, – Шурик соскочил с кровати, снял тренировочный костюм и стал быстро одеваться.
– Ты далеко? – Сажин вынул из шкафа плащ.
Роберт помог ему одеться.
– Я вас провожу. Можно? – спросил Шурик.
– Можно. Ребята, я вернусь поздно. – Сажин сунул левую руку в карман, а правой ловко застегнулся и подпоясался. – Вы ложитесь. Перед сном погуляйте. Не давайте парню, – он показал на Шурика, – смотреть всю ночь в ящик.
– Ну почему нельзя телевизор? – возмутился Шурик.
– Идем, – Сажин обнял его за плечи и прошептал в самое ухо: – Боюсь, заразишься западной пропагандой.
– Ты, конечно, умный, но… – Сажин и Шурик вышли в коридор и не слышали, что Роберт втолковывает Зигмунду.
– Сейчас Роберт ему устроит, – Сажин кивнул на дверь.
– Зигмунду устроишь, – Шурик ухмыльнулся. – Он парень простой. С ним не жизнь, а малина.
