А ниже, более мелкими буквами: «ДАВАЙ, ФИГА-6!!! ЭТО ТВОЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ!!!»
Я отправил в рот гамбургер, посмаковал его и спросил у девушки из «Хайатта», которая опрыскала мне руки духами, где туалет. Я прошел мимо дюжины двухметровых тотемов, на которых были вырезаны разные тихоокеанские нелепости и которые издавали звук, напоминавший барабанный бой гавайских воинов (халла валла халла валла халла валла), и мимо живой пальмы, на которой висели клетки с попугаями. Попугаев научили выкрикивать: «Куок! Келлог, Браун! Куокк! Холлибертон!», а еще фразы, которые я с трудом понимал, например: «ПГПВС! Куок! ПГПВС! Куок! Это цена плюс контракт! Это цена плюс контракт!»
Меня огорчило то, что попугаи знали о бизнесе Голли Бертон больше, чем я. И я решил узнать побольше на эту тему.
«КБР» соорудил роскошный мужской туалет с мраморными писсуарами. Среди писающих образовались клики, как в школе. В одном углу толпились сево и свани, в другом шотландские инженеры писали свои инициалы на кремовом мраморе. Но я и без блистательного попугая «Холлибертон» знал, что настоящую силу имеют техасцы и им подобные, поэтому выждал, пока освободится место между двумя громадными американцами с усами пшеничного цвета.
Я застенчиво вынул свой khui и начал мочиться, насвистывая известную американскую песню «Дикси» в надежде, что тогда они примут меня за своего. Оба они говорили разом, и их английский был идиоматичным и идиотским. Мне пришлось сосредоточиться.
— Кончилось тем, что мы бросаем кость «Бехтель», — протянул один из них, переговариваясь через мою голову.
— Мне оттуда звонили — спрашивали, когда начнется веселье. Когда эти украинские мальчики начнут отстреливать инфраструктуру. Я говорю: «Не беспокойся о муле, дружок, просто нагружай повозку».
— Погодите, парни, пока появится кавалерия! — крикнул кто-то моим сотоварищам по писсуару. — Мы выберемся из этого более гладко, чем лягушачий волос. Помните слово «П»?
— Ты снова об этих потаскухах, Клиффи? Держи этого мужика подальше от «Рэдиссона».
— Я говорю о П-Г-П-В-С. Как это пишется?
Мужчины засмеялись, и парень рядом со мной описал мою сандалию.
— Цена плюс! — воскликнул кто-то.
— Цена плюс! — подхватили остальные.
— Незаполненный чек!
— Неопределенная поставка!
— Неопределенное количество!
— Неопределенное
— Расхаживать вокруг с деловым видом!
— Вот четырехчасовой ланч!
— Вот четырехдолларовый взрыв!
— Вот сестричка Клиффи!
— Ой, простите, дружище, — сказал парень, стоявший рядом со мной: изо рта у него пахло бурбоном и свежей мятой. — Похоже, я писнул вам на ногу.
— Не беспокойтесь, — ответил я, отряхивая сандалию. — Мой слуга ее вымоет.
— Вы это слышали, ребята? — заорал тот, которого звали Клиффи, — коротышка, который, по- видимому, был у них главным. — Его слуга вымоет! Думаю, у нас тут старший менеджер «Бехтель»!
— Все люди «Бехтель» в Сан-Франциско. Забудь о слугах — у них мужики в любовниках!
— Я не из «Бехтель», — робко произнес я. — И я не гомосексуалист. Я бельгиец. Я представляю мистера Нанабрагова и ГКВПД.
— Нанабрагов? — повторил мой сосед. — Вы имеете в виду Дерганого? Что такое с этим мужиком? Он выглядит так, будто его собственная собака держит его во дворе на цепи.
— Нет, он деловой мужик, — возразил Клиффи. — Мы с ним делаем хороший бизнес. И его любят в МО.
— Что такое МО? — спросил я.
— Министерство обороны. Ты с луны светился, сынок?
— А не видел ли я тебя с дочуркой Нанабрагова? — осведомился второй мужик, мочившийся у соседнего писсуара. — С этой маленькой козочкой Наной? Вы шли по бульвару Национального Единства, и твоя рука была засунута в ее задний карман. Вы женаты?
Я потряс головой:
— Нет, мы еще не женаты, сэр.
— Молодец! Он ест ужин, еще не прочитав молитвы.
— Как твое имя, сынок? — спросил Клиффи.
— Миша Вайнберг.
— Так это твой папаша продал нам две тысячи фунтов шурупов?
— Возможно, — замялся я.
— Ну что же, тот, кто может втереть очки
Все остальные высказали свое одобрение по поводу моего отца.
— Я действительно горжусь моим отцом, — ответил я, растягивая слова, как мои собеседники. — Простите меня, ребята. Думаю, я выписался до конца.
Я вышел из туалета, облегчившись во всех смыслах. С людьми из «КБР» все было в порядке. В некоторых американских кругах действительно злословили о «Холлибертон», но, возможно, эти либералы с побережья не понимали культурного релятивизма, свойственного тем, кто из Техаса.
Я все еще не понимал лишь один термин: ПГПВС. Возможно, я получу еще какую нибудь информацию у попугая «Холлибертон». Я нашел самого разговорчивого из них, у которого хвост был цвета зеленой американской валюты.
— ПГПВС, — сказал я птице.
— Цена плюс! Цена плюс! — закричал он.
— ПГПВС! ПГПВС! — не своим голосом заорал я попугаю.
Он поднял крыло и выписал лапой какую-то цифру.
— Куок! — сказал он. — МО!
— Министерство обороны? — спросил я. — Я не понял, птичка. В Абсурдистане нет американских войск. Нас нет в новостях. Никто даже не знает, что существует такое место.
Попугай начал важно расхаживать из одного конца клетки в другой. Он поднял вверх свой клюв, так что в профиль мы стали с ним похожи.
— Делай занятой вид! Делай занятой вид! — проверещал он. — Завышай цены! Куок!
Ко мне бочком подошел Ларри Зартарьян. У бедного менеджера отеля был такой вид, будто он всю последнюю неделю скрывался в финском бункере.
— Ничего хорошего, Миша, — сказал он, нервно потирая руки о свои брюки. Его мама крякнула в знак согласия из-за одного из тотемов.
— А что плохого, Ларри?
— ГКВПД приказал мне очистить крышу к завтрашнему дню.
— Вот как?
— У меня в отеле только что поселилась группа украинских наемников. И Володя, этот засранец, бывший кагэбист, рыщет и вынюхивает что-то на крыше с телескопом. Они готовятся к чему-то значительному.
Я вспомнил слова, только что услышанные у писсуара: «Украинские мальчики начнут отстреливать инфраструктуру».
— Попугай упомянул цену плюс, — сказал я. — Что это значит?
— «Цена плюс» — одно из условий ПГПВС, — ответил Зартарьян.
— А что такое ПГПВС?
Зартарьян порылся в карманах и извлек измятую бумагу. Это была распечатка с правительственного веб-сайта США, — очевидно, она была сделана в те дни, когда Интернет еще не был запрещен в
