огонек. Ее, блядь, здесь не хватало.
- Здорово, - с порога крикнула нам Кикимора, - а что это у вас дверь открыта?
Тебе-то какое дело, - подумал про себя я.
- Ну открыта и что? – спокойно ответил ей Философ, - нам так больше нравится.
- Да? – Кикимора повела ноздрями, - а чем это у вас пахнет?
Вот блядь! Наглая как танк.
- Кабачками, - обреченно ответил я.
- Да ты что! – Кикимора уже прошествовала в кухню, - а можно мне попробовать?
Мы с Философом были люди скромные и тихие, по крайней мере, старались ими быть, поэтому не смогли отказать этому локомотиву, сошедшему с рельс.
- Ешь, - сказал ей Философ, а сам сделал большой глоток пива.
Кикимора тут же набросилась на еду. Мы с Философом обреченно наблюдали, как она поглощает наш драгоценный ужин. При этом она еще и умудрялась говорить:
-…а я значит, блядь, Головорезу сразу сказала: денег хуй получишь, сначала порошка подгони, а потом деньги тебе зашлю, а он… а мы тут еще на один дискач с Раввином ходили – ой, блядь, закачаешься… - и в том же духе. Словесный понос, одним словом. Мы с Философом грустно переглядывались, ожидая, когда же она закончит. Но она даже не собиралась.
-…менты, блядь, заебали… дверь мне позавчера выломили – охуели совсем… а тут еще Раввин денег должен… и с ЖЭКа приходили, сказали, что выселят… а я им: пошли на хуй…
Кабачки таяли с каждой секундой, и вскоре их не осталось совсем. Кикимора довольно рыгнула и посмотрела на нас:
- Вы чего такие невеселые?
- Вообще-то мы спать собирались, - сказал ей я, рассчитывая, что после этих слов она соберется домой.
- А-а-а, спать… а я вообще в последнее время не сплю… а все из-за порошка… мы тут с Раввином…
- Да пошел на хуй твой Раввин, - не выдержал Философ, - шла бы домой – мы спать хотим.
Кикимора замолкла, обвела нас своим сумасшедшим взглядом, а потом вдруг безумно захохотала.
- Ой, блядь, и впрямь пошел на хуй Раввин, ха-ха-ха-ха… Раввин… ах-ха-ха-ха…
Это длилось минуты три. Потом она вновь смолкла, вскочила с табуретки и, не поблагодарив и не попрощавшись, побрела на выход.
Я поспешил закрыть дверь за нею на замок. Тут же раздался звонок. Нет уж, хватит с нас – я решил ни в коем случае не открывать и направился на кухню. Звонок не повторился.
- Вот ведь принесла нелегкая, - сказал я Философу, входя в кухню, - наглость – второе счастье.
- А я говорил, что надо было сразу есть, а не ждать, пока все пожарятся, - угрюмо произнес Философ.
- Да уж, извини, ты был прав.
- Да хуй с ними, с кабачками-то, - Философ зевнул, - давай пиво допьем и спать.
- Давай.
Мы допивали пиво, глядя, как фонари за окном разливают свой свет по кронам деревьев. Как редкие машины проскакивают по проспекту, похожие на призраков. Как у ларька местные алкаши глушат портвейн.
Часа через пол мы все-таки улеглись спать. Я долго смотрел в потолок, пытаясь сконцентрироваться на одной точке. Не получалось. Я снова напился.
- Ты завтра на работу-то пойдешь? – спросил меня Философ из своего угла, где стояла вторая кровать.
- Не знаю, - спокойно ответил я, продолжая концентрироваться на точке, - завтра увидим. Работа – не волк, в лес не убежит.
***
Только соберешься по-человечески задепрессовать, подумать, какое вокруг дерьмо, инструкцию по вселенской тоске написать, как отовсюду начинают сыпаться разные приятности. Только тут начинаешь понимать: как же несовершенен мир.
Веселенькое путешествие.
Не важно, какими формулировками вы наградите мое существо, возможно, там прозвучат словечки вроде «ангел» или «чудовище», важно другое – сам я стараюсь избегать каких бы то ни было формулировок, предпочитая постигать суть вещей в процессе взаимодействия с ними, а не посредством навешивания ярлыков. Единственная формулировка, которой я пользуюсь сам, - дерьмо.
Да, может, я поступил не очень хорошо с точки зрения морали. Но я поступил так, как того требовали обстоятельства. У чувака были деньги, и он собирался их пропить. Не сейчас, так потом. Это я сразу уяснил. Поэтому, заботясь о его растущем организме, лишил его такой возможности. То есть лишил денег. Чтобы пропить самому, естественно.
Чувак получил перевод от богатых родителей или еще какой там родни – не важно. Короче, бабло у него водилось. И он светил им, где только можно. Изначально неправильная позиция. Богатый должен быть скромным, так я считаю.
В общем, он напоил всех нас и сам надрался как свинья. Ну, и вырубился в парке, прямо под кустом. Так называемые «кореша», видя, что выпивка закончилась, да и закончился сам чувак, тут же разбрелись кто куда. Искать ветреного алкогольного счастья. Но не я. Мой нюх подсказывал мне, что игра не доиграна до конца как раз здесь. Я как следует обшмонал чувака, поступившись целым рядом моральных принципов (духовная борьба на фоне сильного воздействия алкоголя продолжалась недолго). И разжился парой тысячных бумажек. Чувак остался мирно посапывать под кустом.
Какая разница – сделал бы это я или случайный прохожий? Кто-то все равно это сделал бы. Лучше уж я. Если, согласно расхожему утверждению, внутри человека всю его жизнь борются некие антагонистические силы, такие как, например, добро и зло, свет и тьма, то во мне эта борьба давно уже была закончена, так как обе силы попросту потерпели фиаско: они боролись за душу, которой там не оказалось.
Деньги я использовал по назначению: купил ящик пива и пару картонных упаковок вина. Нализался как скотина. Возможно, неосознанно я поступил как последний из греческих киников: отринул мир, не в силах исправить его врожденную уродливость. Но утро не преминуло напомнить мне о вчерашнем увеселении: голова болела жутко, изо рта несло помойкой. Галлюцинаций только не хватало для полнейшего завершения картины человеческого падения.
Я выполз на кухню, дабы среди кучи пустых бутылок и немытой посуды до конца вкусить все прелести моего нынешнего положения. На мое счастье (как оказалось – нет) на столе валялась полупустая пачка сигарет. Я закурил. Но от никотина только усилилось чувство собственной неуместности в этой извращенной реальности. Я еле добежал до сортира, чтобы высказать белому другу все, что я о ней думаю. О реальности, я имею в виду.
Как следует опорожнив желудок, вернулся на кухню. Взгляд упал на коробочку, лежавшую на холодильнике, которую мне по старой дружбе оставил Доктор. Доктор – вы, конечно, спросите, кто это? Доктор был божественен. И славился тем, что имел законченное медицинское образование и судимость за активное распространение наркотиков. Благо их в его распоряжении в силу профессии хватало.
Я открыл коробочку. Внутри покоилась парочка платформ с феназипамом, несколько колес,
