том стояла и стоять будет работа оперативника.
Увидев Виктора Соболя, сыщик не пришел в восторг, но помнил, что давал задание его найти, и прекрасно понимал, что, явившись, полковник наступил себе на горло. Избегая объяснений, Гуров выбрал тональность коллег, которые были некогда близки, но давно не виделись.
– Привет, Виктор Сергеевич. – Гуров нагнулся, поцеловал Марию в висок. – Витя, извини, что побеспокоил, не предполагал, что придется отъехать.
– Пустяки, случается, – ответил Соболь и облегченно вздохнул.
– Я могу быть свободна? – Мария поднялась, кивнула гостю. – Всего доброго, Виктор Сергеевич, вы значительно лучший рассказчик, чем этот тип. – Она приподнялась на носки, чмокнула Гурова в щеку. – Пока, мальчики, помните, что завтра рабочий день, – указала на стоявшую на столе бутылку коньяка и исчезла.
– Лев Иванович, и после этого ты хочешь, чтобы тебя любили? И где же ты отыскал такую красавицу?
– Скажу по секрету, Виктор, я работаю розыскником.
– На самом деле? – Соболь стремился оттянуть разговор о деле.
Но Гуров слишком устал и хотел спать, потому форсировал разговор, спросил:
– По твоему мнению, насколько Вердин тебе доверяет?
– Я с ним недавно разругался, но он и до этого мне не верил. Порой мне казалось, он считает меня подставкой.
– Плохо. Но давай с ним согласимся. Ты всегда был сильным оперативником угро и останешься им. Ты знаешь, что он слепил дело против чеченского парня и того ждет вышка?
– Догадываюсь, Вердин мне ничего не говорил. Но по заданию агентуре становилось ясно, хотя для меня загадка, в чем его заинтересованность.
– Он хочет обвинить нас с тобой, что это мы, русские, взорвали автобус, убили детей, обвинили в теракте чеченца и расстреляли его.
– Сука! – Соболь наполнил рюмки. – Извини, – и выпил.
– В Грозном замирение, но у Вердина в руках имеются спички. Однако Президент болен, а Черномырдин сегодня не станет отказывать в помиловании. Очень не ко времени, да премьер и не обязан. А Вердин ждать не может. Надо узнать, что он предпримет.
– В любом случае со мной он планами делиться не станет, – ответил Соболь.
– Необходимо узнать, в какой папке лежат прошения о помиловании, в чьем сейфе, где тот сейф расположен.
– Ты собираешься совершить кражу? – усмехнулся Соболь.
– Нет, только проследить путь той бумаги от сейфа чиновника до кабинета начальника тюрьмы.
– Где и как приводится приговор в исполнение? – спросил Соболь.
– А черт его знает! – соврал Гуров. Начальник тюрьмы рассказал сыщику, как идет бумага и очередность всех событий, до последнего выстрела.
– Боюсь, после нашего последнего разговора Вердин прервет контакт со мной, – сказал Соболь.
– А ты наступи на самолюбие, позвони первым. Скажи, что Гуров расколол агента-камерника, копает под тебя.
– Подобное я ему уже сообщил. – Соболь быстро выпил еще рюмку. – Одного не пойму, как я такой сукой стал.
– Да бросили тебя тогда! – повысил голос Гуров. – Думаешь, я того дела не помню? Все в дерьме были, а ты с самого края, и начальство вместо того, чтобы вину разделить по справедливости, все на тебя свалило. Ты рубашку на себе не рви, ты никого не предал, ты засранных генералов собой прикрыл.
– Ты меня не успокаивай, я свою вину знаю. Следовало уволиться. Так что Вердин? Мы хотя с ним и полаялись, но последние слова были мои, будут новости, позвоню.
– Прекрасно! Позвони этому… скажи, Гуров давит, хочет встретиться с агентом. А ты его спрятал, подними свою планку. Никакой подписки ты не давал, сотрудничество оперативников. Взаимовыгодное. Без ведома начальства. Следовательно, взаимоопасное. Рыночная экономика, ты – мне, я – тебе. Ты готов сообщить Вердину о намерениях полковника Гурова. Но не за так. У тебя имеется генерал, готовый оказать определенную помощь благому делу. Но тебе необходимо знать имя, финансирующее это благое дело. Иначе разговор не состоится. Взаимные гарантии и все остальное, как при заключении солидной сделки. А не хочет, пусть катится. Последнее предложение прекрасно действует на людей типа Вердина. В случае если он заикнется о каком-либо компрматериале, который имеется на полковника Соболя, отвечай без затей. Мол, данный вопрос прокачали с начальником и пришли к выводу, что серьезных людей не трогать, решили ограничиться обычными уголовниками, которые с большим удовольствием набьют подполковнику Вердину морду, могут в горячке сломать ему пару ребер.
– И это серьезно? – Соболь даже обомлел.
– Абсолютно, – Гуров пожал плечами. – Я даже не стану ни к кому обращаться. Мы со Станиславом сделаем это своими руками и с большим удовольствием.
Глава 12
Генерал Орлов сидел в своем кабинете за столом и ничего не делал. Он подвинул к себе календарь, в котором каждому дню отводилась страница, где он записывал, что и когда предстоит сделать, кому позвонить. Первым словом в дне сегодняшнем было написано и подчеркнуто слово «совещание». С данного совещания, которое проводил первый заместитель министра, Орлов только что и вернулся.
На совещании присутствовали заместители министра и начальники главков. Орлов собирался выступить с совершенно необходимым, на его взгляд, предложением по перестановке кадров как в министерстве, так и в главках, управлениях и далее, вплоть до районных отделений милиции. Он слишком давно служил, чтобы оставаться наивным, и понимал, что скорее всего предложение вызовет отрицательную реакцию, так как практическое осуществление его означало значительное снижение окладов руководителей и передвижение средств в нижние рабочие звенья, вплоть до рядовых оперативников и участковых.
Орлов взял за основу собственный главк, начинал с себя и, двигаясь вниз, доказывал, что система начисления заработной платы сотрудникам не действенна, так как в результате главная сила милиции – оперативники и участковые получают слишком мало, хотя основную и самую трудоемкую работу выполняют именно они – рядовые сотрудники.
Когда он пришел в милицию (тех лет уже никто не помнит), то в коридорах МУРа говорили о том же самом. Неоднократно готовились революционные решения, которые заканчивались тем, что генералу добавляли жирный кусок, а лейтенанту ничтожно малый остаток. В тогдашнем партийном руководстве города, а когда разрешали, то и в прессе, утверждали, что милиция постоянно просит денег. Деньги действительно просили, но не в свой карман, а на техническое оборудование. А оклады постоянно просили выравнять, чтобы не существовало этой несправедливой диспропорции.
Велись бесконечные разговоры, шли годы, появлялись новые подразделения и главки, соответственно, прибывали новые полковники и генералы, как правило, с милицейской работой незнакомые. Но людям нравились просторные кабинеты, спецмашины, спецсвязь, чинопочитание.
С каждым годом Орлов все отчетливее понимал: либо милиция выровняет свои ряды, превратится в воинство, защищающее Отечество, среди сотрудников вновь возникнет дружба, товарищество, духовное равноправие, либо наступит полный беспредел и обществом начнут командовать паханы и авторитеты преступного мира. Да, милиция – организация военная, приказы начальства – закон, но, учитывая, что данное войско обязано вести войну круглосуточно, практически всю жизнь, для руководителя лишней звезды на погонах недостаточно.
Орлов, понимая всю непопулярность своей затеи, подготовился все же к докладу обстоятельно. Генералу следовало начинать, и, когда первый зам открыл совещание, Петр Николаевич застегнул верхнюю пуговицу и готов был подняться, когда кто-то из присутствующих сказал:
– Минуточку, о своих делах и бандитах еще наговоримся. Как вам понравился Коржанов? Грозный генерал потеет и несет какую-то чушь, что его главное оружие не в документах, а в его лысой голове!
– Одиннадцать лет рядом с Президентом, много слышал, видел, и пусть вороги содрогнутся! – хохотнул другой генерал.
– Счастливый человек – мудростью не отягощен, полагает, что найдется следователь, который станет слушать дворцовые сплетни.
– Доказательства есть доказательства, а сплетни, что у пивного ларька, что в приемной Президента, только сплетни.
О повестке дня, докладе начальника главка уголовного розыска забыли, начали горячо обсуждать события последних дней, решая, что из сказанного имярек доказывается, а что нет, будет прокуратура вести расследование или все закончится газетно-телевизионным скандалом.
Больше половины из того, что говорили окружающие, генерал не понимал, не знал называемых фамилий, занимаемых должностей, или не смотрел, или не помнил телевизионного интервью, на которое ссылался очередной «оратор».
Неожиданно с пронзительной ясностью Орлов понял, что опоздал со своим докладом на многие годы, паханы и авторитеты уже правят, ничего поделать уже нельзя. Поезд ушел. Чтобы выросли злаки, сначала надо избавиться от плевел. И начинать следует с него, генерала Орлова, который сидит и молча слушает весь этот бред. Не стучит кулаком по столу, не кричит, не валится с сердечным приступом, а молча слушает.
Орлов тяжело поднялся, взял свою папочку и побрел на выход.
Сначала на него никто не обратил внимания, потом кто-то озабоченно спросил:
– Петр Николаевич, вам плохо?
Он кивнул, потер левую сторону генеральского кителя, прекрасно понимая, что он трус и симулянт, и вышел.
Теперь, сидя в своем кабинете за столом, он взял ручку и аккуратно зачеркнул сегодняшнюю страницу в календаре.
В кабинете бесшумно появился Станислав Крячко, подошел к столу, взглянул на календарь, спросил:
– Врач нужен?
– Психиатр.
– Понял! – Станислав вышел, обнял за плечи молоденькую медсестру с обязательным чемоданчиком в руке, повел к двери.
– Прелесть моя, мы сами решаем свои проблемы.
– У меня приказ…
– Машенька, скажешь, что дала валидол. – Крячко вывел медсестру в коридор.
– Я не Машенька…
– Тем более! – Станислав поцеловал девушку в щеку. – Иди, радость моя. Иди. – Он вернулся в приемную. – Верочка, ни с кем не соединять. Если будет звонить Лев Иванович, вызови меня.
– Станислав, почему вы целуете посторонних женщин? Кофе?
– Обязательно! – Станислав вошел в кабинет, посмотрел на Орлова, который безуспешно пытался открыть бутылку коньяка, отобрал ее, подтолкнул генерала к столу. – Сядь ты, ради бога, не мельтеши перед глазами и руководи. Бутылки открывать позволь профессионалам. Я знаю, что ты ушел с коллегии, знаю! По-
