Голосом, полным магической силы, она произнесла заключительную часть заклинания.
Исогаи охватили языки колдовского пламени.
«Лисий огонь!» – с ужасом понял Кай. Об этом когда-то рассказывали тэнгу, но полукровка не подозревал, какой силой обладает волшебное пламя. Он попятился, прикрывая лицо от невыносимого жара.
Внезапно огонь, охвативший неподвижное тело Исогаи, разделился надвое. Языки пламени, будто огненное дыхание дракона, потянулись к стогам и подожгли жнивье, окружив воинов пылающим кольцом и отрезав подступы к колдунье.
Кай горько пожалел, что, в попытке жить, как простой смертный, не поверил своим предчувствиям.
Он сосредоточился на поисках выхода из пылающего ада. Пламя слепило со всех сторон, черный дым горящих стогов застил глаза. Отовсюду слышались тревожные крики ронинов: «Уходим! Сюда! Вперед!» Ветер срывал клоки горящей соломы, сдувая их в центр пламенного круга.
За стеной огня, подле колдуньи, возник ряд лучников, которые прятались в поле за святилищем. Рядом с кицунэ высился исполинский самурай в черных доспехах – тот самый, что победил Кая в поединке.
Колдунья, увидев полукровку, зашлась смехом и взмахнула рукой. Лучники спустили тетиву, в ронинов полетел дождь стрел. Раздались крики. Внезапно лошадь одного из стражников метнулась сквозь огонь, сбив с ног ошарашенных мятежников.
Оиси подбежал к Каю, и они поглядели в дальний конец поля, только сейчас заметив, что стога намеренно расставили веером: для того, чтобы заманить ронинов в западню. Самурай кивнул полукровке, и они бросились бежать прочь от лучников. На бегу Оиси хриплым от дыма голосом выкрикивал приказы отступать. Стрелы дождем сыпались на ронинов, неся смерть. Издалека доносились звуки битвы – похоже, остальные тоже попали в ловушку.
Басё вырвался из горящего кольца и помчался со всех ног. За ним бежал Ясуно. Обезумевшая лошадь, напуганная пламенем и криками, метнулась навстречу ронинам и сбила Ясуно с ног. В просвете между стогами мелькнули силуэты деревьев на опушке рощи, и Кай решил, что у воинов есть возможность остаться в живых.
Он обернулся и закричал, указывая на сужающийся проем в стене огня. Потерявший сознание Ясуно недвижно лежал на земле. Басё увидел поверженного товарища и под градом стрел бросился ему на помощь.
Кай, не переставая подгонять бегущих воинов, направлял их к месту, еще не охваченному пламенем. Басё упрямо подбирался к Ясуно, не обращая внимания на вонзающиеся в него стрелы. Он добрался до тела приятеля и понес его на руках из пылающего ада. Стрелы впивались ему в спину иглами дикобраза – доспехов нужного размера для самурая не нашлось, и острые наконечники пронзали плоть Басё.
Кай оглянулся: горящее поле покидали оставшиеся в живых воины. Оиси и Хара все еще находились внутри пылающего круга, помогая своим товарищам найти путь к спасению.
Сплошная стена огня скрыла колдунью от глаз Кая. «Может быть, и кицунэ не видит тех, кто уцелел», – подумал он. Уцелевшие ронины собрались на опушке и помогали друг другу сбить пламя с доспехов.
Басё подбежал к месту, где стояли Кай, Оиси и Хара. Они бросились к великану, поддерживая его и бесчувственное тело Ясуно, а потом повернулись к стене пламени. Хара первым прыгнул в огонь, за пределы горящего круга. Поджидавшие его соратники накинули на ронина одеяло, сбивая пламя. Кай и Оиси взяли Басё за локти и, закрыв глаза, тоже бросились в огонь.
Они выкатились на землю за пределами круга смерти. К ним тут же подбежали ронины, туша пламя лошадиными попонами и одеялами.
Оиси поднялся на ноги и вгляделся в огонь.
– Хадзама! – воскликнул самурай и замахал руками.
Ронин бежал ему навстречу по горящему полю. Внезапно за его спиной появился великан в черном доспехе, будто синигами – дух смерти, пришедший за душой Хадзамы. Ронин выхватил меч, пытаясь отразить нападение, но великан полоснул противника своим громадным клинком. Взметнулось пламя, лишая ронинов последней надежды на то, что кто-то еще остался в живых.
Оиси разъяренно вскрикнул и, словно обезумев, бросился в огонь.
Кай схватил его за руку и оттащил в сторону. Самурай отчаянно отбивался, порываясь отомстить за поверженного товарища.
– Он погиб, – тихо произнес Кай, продолжая держать Оиси за руку.
Самурай успокоился и потерянно посмотрел на полукровку.
– Нам пора, – сказал Кай.
Оиси кивнул, приходя в себя. Он оглядел воинов, которые ждали его приказа.
– А где остальные? – хрипло спросил самурай.
– Там еще идет бой, – ответил один из воинов, кивнув вдаль, на темное поле, откуда еле слышно доносились отзвуки битвы, заглушаемые ревом пламени.
– Подай сигнал к отступлению, – приказал Оиси.
Лучник выпустил в небо сигнальную стрелу, затем вторую, и они с громким свистом улетели во мглу. Хара вытаскивал поломанные стрелы, застрявшие в доспехах. Ясуно сел, неуверенно потирая голову. Хара помог ему подняться на ноги.
Кай склонился над Басё. Великан заморгал, глядя на полукровку, и тихо сказал:
– Я не могу пошевелиться.
Ронины мрачно переглянулись. Вчетвером они осторожно приподняли Басё за плечи и оттащили в рощу.
Колдунья терпеливо дождалась, пока огонь догорит, и двинулась по выжженному полю среди дымящихся стогов и обожженных трупов. Вдали по жнивью все еще пробегали искры; пламя умирало, как смертельно раненный воин. Кицунэ с улыбкой склонилась к земле, пытаясь понять, кем были погибшие.
Под ногами хрустела зола, колдунью окутало облако пепла, следом за ней простиралось разрушение. Ветер вздымал к небу тучи черного дыма. Дым тянулся к глазам колдуньи, но не вызывал слез. Она небрежно отогнала от лица удушающие клубы и снова принялась искать свидетельства своего успеха – для того, чтобы убедить Киру.
Великан в черных доспехах всецело повиновался кицунэ, а не Кире – хотя тот об этом не догадывался. Исполинский самурай сказал колдунье, что убил Оиси, бывшего каро замка Ако, опознав его по фамильному гербу на рукояти меча. Мидзуки не сомневалась в словах самурая, но Кире нужно предъявить сам клинок.
В золе блеснул металл – меч, зажатый в обугленной руке. Великан подобрал его, стряхнул пепел с рукояти и поднес клинок своей госпоже. Колдунья удовлетворенно посмотрела на мон клана Оиси, выгравированный на рукояти.
Мидзуки вернулась в замок, где ее ждал Кира. Разумеется, он не поехал в родовое святилище возносить почести предкам – молился он в храме, воздвигнутом на территории замка. Кицунэ приняла его облик и, изображая сыновнюю почтительность, заявила Мике об отъезде в святилище. Следуя повелению колдуньи, стражники под командованием исполинского самурая устроили засаду и отразили предательское нападение ронинов.
Кира, как обычно, с удовлетворением позволил другим выполнить за него черную работу. «Он прекрасно отдает распоряжения», – подумала Мидзуки, понимая, что для истинного владыки это ценное качество… Впрочем, привычка во всем полагаться на своих подданных приводит к слабости.
Колдунья вошла в покои Киры и смиренно склонилась перед своим господином, напоминая ему о своей преданности. Мика никогда не выкажет ему ни подобного смирения, ни покорности. «Я оправдала его ожидания», – подумала кицунэ, надеясь, что победа, одержанная в ночной битве, возбудит Киру и раздует в нем пламя страсти.
Мидзуки протянула своему господину меч.
– Клинок принадлежал Оиси, – произнесла она мягким, чарующим голосом.
Кира узнал эмблему на рукояти, и напряжение исчезло с его лица. В глазах вспыхнуло истинное облегчение. Он восхищенно принял меч. Колдунья, решив, что Кира стал прежним, бросилась к своему господину и нежно обняла его, ожидая приглашения разделить с ним ложе.
Он раздраженно отстранился и, не выпуская меча из рук, отошел в сторону. По лицу Киры блуждала счастливая улыбка. Он с размаху рубанул воздух, словно отсекая голову врагу, и вонзил клинок в половицу, как символ поражения своих противников.
Кира повернулся к Мидзуки, жадно сверкая глазами, но колдунья поняла, что он жаждет не ее любви, а чего-то неведомого. Он недоуменно посмотрел на кицунэ, которая стояла, умоляюще протянув к нему руки, улыбнулся и сжал ее пальцы.
– Ты славно потрудилась. Теперь все будет хорошо, – сказал он, холодно поднося ее руку к губам жестом почтительной благодарности. – Ты, наверное, устала. Вернись к себе, отдохни. У меня еще много дел, – продолжил он и отвернулся.
Мидзуки ошеломленно посмотрела на Киру, поклонилась и вышла из покоев, тихо закрыв за собой дверь. В глазах ее вспыхнул лисий огонь, прекрасные черты обезобразил яростный звериный оскал.
Глава 20
Встревоженные топотом копыт, Тикара и Хорибэ вышли во двор хижины. Тревога на их лицах сменилась облегчением при виде возвращающихся ронинов. Присмотревшись, старик и юноша поняли, что воины вернулись побежденными: полузамерзшие, покрытые кровью и пеплом, раздавленные отчаянием. Многие еле держались в седле. Увидев носилки с ранеными, Тикара и Хорибэ кинулись помогать соратникам.
В крохотной хижине не хватало места разместить всех раненых и устроиться на ночлег. Сарай превратили в своеобразный лазарет: самых изувеченных воинов отнесли туда и уложили на солому, потеплее укрыв попонами и одеялами.
Оиси ухаживал за ронинами, которые понесли легкие ранения, а Кай осмотрел раны Басё. Прежде тот исполнял обязанности походного лекаря, а в прошлом году, навсегда покидая замок Ако, унес с собой всевозможные целебные травы, мази и снадобья. В то время никто не подозревал, что они понадобятся для исцеления самого Басё, но только Кай знал, как лечить страшные раны добродушного великана.
Ясуно охранял Басё, точно сторожевой пес, поначалу запретив Каю прикасаться к другу.
– Он знает, как… – еле слышно прошептал Басё, пытаясь объяснить приятелю, что полукровка хочет помочь.
Когда-то Басё ухаживал за Каем, которого избили самураи в замке Ако… Это случилось всего год назад, но казалось – в предыдущей жизни.
