– Букву «Р»! – крикнул кто-то в зале.
Лэнгдон улыбнулся:
– Да. Букву «Р». Эта «Р» означает
– «Семь смертных грехов»! – крикнул еще кто-то из зала.
– Точно. Поэтому, только поднявшись по всем кругам чистилища, вы искупите свои грехи. На каждом уровне ангел стирает одну букву «Р» у вас на лбу, и наконец, когда вы взошли на вершину, все семь «Р» стерты у вас со лба и вы очистились от всех грехов. – Он подмигнул. – Поэтому гора и называется чистилищем.
Лэнгдон отвлекся от своих воспоминаний и увидел, что Сиена смотрит на него из-за купели.
– Семь «Р»? – сказала она, вернув его к действительности. Она показала на маску Данте. – Вы говорите, это – письмо? И оно объясняет нам, что делать?
Лэнгдон быстро объяснил ей, как устроено чистилище, смысл букв «Р», символизирующих семь смертных грехов, и как их стирают со лба грешников.
– Надо полагать, – закончил Лэнгдон, – Бертран Зобрист, поклонник Данте, знал, что такое эти семь «Р» и что их стирают со лба по мере приближения к раю.
Сиена смотрела на него с сомнением.
– Думаете, Зобрист написал эти «Р» на маске и хотел, чтобы мы… сами стерли их с маски? Это, по-вашему, мы должны сделать?
– Мне ясно, что…
– Роберт, пусть мы сотрем буквы, что нам от этого пользы? Будет у нас просто белая маска.
– Может быть, да. – Лэнгдон ободряюще улыбнулся. – А может быть, нет. Думаю, здесь скрыто больше, чем кажется на первый взгляд. – Он протянул руку к маске. – Помните, я сказал вам, что маска внутри светлее, чем снаружи, из-за неравномерного старения?
– Да.
– Возможно, я ошибся. Слишком велик контраст, и фактура внутри зернистая.
– Зернистая?
Лэнгдон показал, что поверхность внутри гораздо шершавее… зернистая, почти как наждачная бумага.
– Художники предпочитают писать по шероховатой поверхности, потому что краска на ней держится крепче.
– И что из этого?
Лэнгдон улыбнулся:
– Вы знаете, что такое «гессо»?
– Да, это белая грунтовка на холсте, и… – Сиена осеклась, по-видимому, начиная догадываться, что хочет сказать Лэнгдон.
– Совершенно верно. Грунт дает белую шероховатую поверхность. Грунтуют холст или ненужную картину, когда хотят написать поверх нее новую.
Сиена оживилась.
– Вы думаете, Зобрист покрыл маску изнутри грунтовкой?
– Это объясняло бы, почему она изнутри шероховатая и более светлая. А возможно – и то, почему ему надо было, чтобы мы стерли семь «Р».
Последняя фраза вызвала у нее недоумение.
– Понюхайте, – сказал Лэнгдон и поднес маску к ее лицу, как священник, протягивающий гостию[44].
Сиена наморщила нос.
– Грунтовка пахнет псиной?
– Не всякая. Обычная грунтовка пахнет мелом. Псиной пахнет акриловая.
– И что же?..
– Она водорастворимая.
Сиена наклонила голову к плечу; Лэнгдон чувствовал, что там происходит напряженная работа мысли. Она медленно перевела взгляд на маску, а потом вдруг снова на Лэнгдона, широко раскрыв глаза.
– Думаете, под грунтовкой что-то есть?
– Это многое объяснило бы.
Сиена тут же схватилась за шестиугольную крышку купели и сдвинула ее, так что открылась вода. Она взяла полотенце, окунула в купель и подала Лэнгдону.
– Попробуйте вы.
Лэнгдон положил маску лицом на левую ладонь и взял каплющее полотенце. Выжав его, он принялся смачивать тканью то место на лбу, где были выведены семь букв «Р». Несколько раз прижав полотенце указательным пальцем, он опять окунул полотенце в купель и продолжал смачивать маску. Черные чернила стали расплываться.
– Грунт растворяется, – возбужденно сказал он. – И чернила сходят.
Проделав это в третий раз, Лэнгдон принял благочестивый вид и заговорил торжественным монотонным голосом, гулко разносившимся по баптистерию:
– Крещением водою и Духом Святым Господь Иисус Христос освободил тебя от греха и возродил к жизни новой.
Сиена посмотрела на него как на сумасшедшего. Он пожал плечами.
– По-моему, это вполне уместно.
Она закатила глаза, потом снова обратила взгляд на маску. Лэнгдон продолжал ее смачивать, и из-под грунта уже проступал ее собственный гипс желтоватого тона, как и следовало ожидать от такого древнего изделия. Когда последняя «Р» исчезла, он вытер маску сухим полотенцем и показал Сиене.
Она охнула.
Как Лэнгдон и говорил, под грунтом было действительно что-то скрыто – второй слой письмен: восемь букв, написанных прямо на желтом старом гипсе.
Но на этот раз из них сложилось слово.
Глава 58
Разумные? – сказала Сиена. – Не понимаю.
– Разумные кто или что? – спросила Сиена.
– Там должно быть что-то еще, – уверенно сказала Сиена. – Она взяла у Лэнгдона маску и стала внимательно рассматривать. Потом несколько раз кивнула. – Да, посмотрите на конец и начало слова… по обе стороны еще какой-то текст.
На этот раз Лэнгдон разглядел бледные буквы, проступившие под мокрым грунтом с двух сторон от слова «разумные».
Сиена нетерпеливо схватила мокрое полотенце и стала прикладывать к надписи. Проступили новые слова, выписанные по дуге.
Лэнгдон присвистнул.
Сиена смотрела на него с недоумением.
– Что это значит?
– Это одна из самых знаменитых строф «Ада», – возбужденно ответил Лэнгдон. – Данте призывает наиболее умных читателей искать скрытый смысл в его загадочной поэме.
Лэнгдон часто цитировал эту строфу в лекциях о литературной символике. Ближайшим аналогом этого стиха была бы такая картина: автор размахивает руками и кричит: «Эй, вы, читатели! Здесь есть второй смысл, символический!»
Сиена принялась энергично оттирать изнанку маски.
– Осторожнее, – попросил Лэнгдон.
– Вы правы, – объявила Сиена, усердно стирая грунт. – Здесь остальная строфа Данте – точно как вы процитировали. – Она умолкла, окунула полотенце в воду и прополоскала.
Лэнгдон огорченно заглянул в купель: в воде клубилась растворенная грунтовка.
Когда Сиена вынула полотенце из воды, с него текло. Она слегка отжала его и стала протирать всю маску круговыми движениями, словно мыла суповую тарелку.
– Сиена, это
– Текст на всей изнанке, – объявила она, не переставая тереть. – И написан на… – Она замолчала, наклонила голову влево, а маску повернула вправо, будто пыталась прочесть под углом.
– Как написан? – Лэнгдону не было видно.
Сиена домыла маску, вытерла сухой тканью и положила перед ним, чтобы вдвоем рассмотреть результаты ее трудов.
Увидев внутренность маски, Лэнгдон не поверил своим глазам. Вся вогнутая поверхность была исписана десятками слов. Начиная с «О вы, разумные, взгляните», они сплошной цепочкой спускались по правому краю и, достигнув низа, поднимались вверх по левому к началу и под ним снова описывали петлю, только более узкую.
Расположением своим текст поразительно напоминал спиральный путь по горе Чистилище к раю. Символог в Лэнгдоне мгновенно опознал эту фигуру.
Едва дыша, Лэнгдон поворачивал маску по кругу и читал текст, по спирали сходившийся к центру.
– Первая строфа – из Данте, слово в слово, – сказал он. – «О вы, разумные, взгляните сами, и всякий наставленье да поймет, сокрытое под странными стихами…»
– А дальше? – спросила Сиена.
Лэнгдон покачал головой:
– Не думаю. Нет, Данте я здесь не узнаю. Видимо, кто-то дополнил своими виршами.
– Зобрист, – прошептала Сиена. – Кто же еще?
