История начиналась так:
«Со времен легендарного Дика Виттингтона [5], ставшего благодаря своему коту лорд-мэром Лондона, улицы Айлингтона не видели такой колоритной команды, как Джеймс и его друг Боб. Продавец “Big Issue” Джеймс Боуэн вместе с рыжим напарником Бобом стали набирать популярность с первого дня работы у станции “Энджел”. История их знакомства, давно разошедшаяся по Интернету, трогает до глубины души, и появление голливудского фильма об этой замечательной дружбе кажется только вопросом времени».
Признаюсь, замечания журналиста по поводу Дика Виттингтона и Голливуда меня рассмешили. А вот то, как я вышел на фото, мне совсем не понравилось. Неопрятная щетина сразу бросалась в глаза. Но в целом статья получилась очень хорошая, поэтому я приобрел в киоске несколько номеров «Айлингтон Трибьюн», чтобы показать друзьям. В автобусе по пути домой я решил перечитать статью. Боб сунул нос в газету и увидел нашу фотографию. Клянусь, в тот миг выражение морды у него было крайне удивленное, а такое с ним бывает нечасто. Боб словно недоумевал: «Да ладно! Не может быть. Или может?»
Еще как может! Многие люди узнали нас, прочитав статью, и реклама вскоре начала приносить дивиденды, пусть и довольно скромные. Я согласился на интервью в надежде, что оно привлечет клиентов. Подумал: вдруг кто-нибудь прочитает статью и обратит на нас внимание вместо того, чтобы пройти мимо? Сработало! На следующий день после публикации все больше людей начали здороваться с нами на улице и даже в автобусе.
Как-то утром я выгуливал Боба в парке Айлингтон-Грин, и вдруг к нам подошла группа школьников в синей форме. Им было лет по девять-десять.
– Смотрите, это же Боб! – воскликнул мальчик, показывая на кота.
Остальные, судя по реакции, понятия не имели, о чем он говорит.
– Кто такой Боб? – спросила девочка.
– Кот, который сидит на плечах у того дяди. Это знаменитый кот. Мама говорит, он похож на Гарфилда.
Мне польстило, что нас узнают даже школьники, но вот сравнение Боба с Гарфилдом не обрадовало. Толстый, неопрятный, помешанный на еде кот, который ни во что не ставит хозяина и терпеть не может работать, – разве это похоже на Боба? Мой рыжий друг тщательно следит за собой, он всегда готов прийти на помощь. Такого чуткого кота и верного друга еще поискать. И уж точно никто не назовет Боба ленивым.
Благодаря статье напомнили о себе и старые знакомые, например дама из Америки, которая уже как-то интересовалась нашей историей. Ее звали Мэри, и она работала литературным агентом. Тогда она сказала, что живет поблизости и давно обратила на нас внимание. Мэри спросила, не хочу ли я написать книгу о Бобе. Я пообещал, что подумаю, но, по правде говоря, почти сразу об этом забыл. Я – и писатель? Я был наркоманом, пытавшимся избавиться от зависимости. Я зарабатывал на жизнь, торгуя журналами у метро. Я не вел дневник. Да что там дневник, я даже эсэмэски не отправлял. Да, я любил читать и буквально проглатывал книги, если они попадали мне в руки. Но мысль о том, чтобы самому написать книгу, казалась мне такой же бредовой, как попытка построить космическую ракету или баллотироваться в парламент. Другими словами, я счел эту идею абсолютно бесперспективной.
К счастью, Мэри не собиралась сдаваться. Я поделился с ней сомнениями в своей способности написать книгу, и она предложила мне встретиться с писателем, который помогал таким непрофессионалам, как я. На тот момент он был занят, но Мэри пообещала, что он освободится к концу года, и тогда мы с ним сможем увидеться. После статьи в «Айлингтон Трибьюн» Мэри снова вышла на связь, чтобы уточнить, не передумал ли я.
Если профессионал решит, что из нашей с Бобом истории выйдет книга, придется потратить немало времени на то, чтобы довести ее до ума. Потом Мэри постарается заинтересовать издателей. Правда, я не верил, что до этого дойдет.
Писатель позвонил в конце ноября, когда я и думать о нем забыл. Его звали Гарри. Мы договорились встретиться и выпить кофе в Дизайнерском центре напротив станции «Энджел». Поскольку я был с Бобом, нам пришлось сидеть на улице, на пронизывающем ветру. Мой кот разбирался в людях лучше меня, чем я иногда с удовольствием пользовался. Так и в тот раз: я извинился и отошел в туалет, оставив его наедине с писателем. Они прекрасно поладили, и я счел это добрым знаком.
Гарри пытался выяснить, сгодится ли наша история для книги. Он ничего от нас не скрывал, и я тоже старался быть максимально честным. Сначала я не хотел углубляться в темную сторону моей жизни, но Гарри сказал кое-что, что заставило меня передумать. Он заметил, что мы с Бобом – раненые души. Мы встретились, когда оба были на грани. И фактически вернули друг друга к жизни.
– Вот о чем должна быть ваша история, – подытожил Гарри.
Я никогда не смотрел на случившееся под таким углом. Конечно, я осознавал, как сильно Боб повлиял на меня. В одном из видео на YouTube говорилось, что он спас мне жизнь. В некотором смысле это было правдой. Но я представить не мог, что наша история кого-то заинтересует.
Даже когда мы встретились с Гарри во второй раз, чтобы обсудить все более детально, мне по-прежнему казалось, что мы строим замки на песке. Слишком много было всяких «если» и «может быть». Если Гарри и Мэри согласятся работать со мной, издатель, может быть, заинтересуется нашей книгой. Я не верил, что такое случится. С таким же успехом я мог надеяться на помощь Санта-Клауса.
А до Рождества оставалось все меньше времени. Мы с Бобом любили этот праздник. Наше первое Рождество мы справляли вдвоем перед телевизором, купив еду навынос. Если учесть, что до этого я десять лет «праздновал» в ночлежках, обдолбавшись героином, то такое Рождество понравилось мне гораздо больше. Да что там, это был лучший праздник в моей жизни!
Следующее Рождество я пропустил, потому что гостил у мамы в Австралии.
И вот наконец мы с Бобом снова вместе готовились к этому чудесному дню. В преддверии Рождества мы обычно получали кучу подарков: преданные поклонники вязали шарфы для кота, а некоторые приносили нам подарочные сертификаты в разные магазины. В этом году мы отправились прямиком за кошачьим рождественским календарем. Каждое утро я открывал «окошко» и доставал оттуда угощение для Боба. Кот быстро сообразил, в чем дело, и, проснувшись, первым делом бежал к календарю.
Незадолго до Рождества я наряжал Боба в потрясающий костюм Санта-Лапкуса. Первый нам подарила Бэлль два года назад, но он куда-то подевался, и я купил коту новый, с красной жилеткой и красным колпачком. Прохожие приходили в восторг при виде рождественского кота.
А когда мы проснулись двадцать пятого декабря и начали разворачивать подарки, Боб, как обычно, больше играл с оберточной бумагой, чем с тем, что в нее было завернуто. Он катался по ковру и шуршал упаковкой, а я ему не мешал. Я провел Рождество, засыпая под телепередачи и играя в видеоигры. А потом и Бэлль заскочила к нам на пару часов. Настоящий семейный праздник.
Через пару недель после Нового года раздался телефонный звонок. Мэри сообщила, что представитель крупного лондонского издательства «Hodder and Stoughton» хочет встретиться со мной – и с Бобом, конечно.
Когда мы подошли к высокому зданию на Тоттенхэм-Курт-роуд, где находилось издательство, охранники сперва не хотели пускать Боба внутрь. Они сильно удивились, узнав, что этот кот станет главным героем книги. Их реакция была вполне объяснима. Среди авторов издательства значились такие люди, как Джон Гришэм и Гордон Рамзи. И зачем, ради всего святого, им понадобилась книга о неопрятном бородатом парне и его коте?
Наконец сотрудник редакции спустился вниз и помог нам войти. В издательстве нас встретили очень тепло, а с Бобом и вовсе обращались, как с особой королевских кровей. Ему вручили мешок с подарками – лакомством и игрушками – и разрешили походить по кабинетам. Везде его встречали с таким восторгом, словно он был знаменитостью. Люди забывали о работе, фотографировали Боба на телефон, гладили и всячески выражали свое восхищение. Я, конечно, знал, что мой кот – «звезда», но не подозревал, что такого масштаба!
Пока Боб путешествовал по издательству и купался в лучах славы, я знакомился с редакторами, маркетологами и сотрудниками коммерческого отдела. Было много разговоров о сроках сдачи в печать и датах выхода книги. Эти люди с таким же успехом могли говорить на сербскохорватском или китайском – я не понимал ни слова! Суть в том, что они ознакомились с материалами, которые предоставили издательству Гарри и Мэри, и наша история их заинтересовала. Они даже придумали название для книги: «Уличный кот по имени Боб». Теннесси Уильямс [6], наверное, в гробу перевернулся, услышав об этом, но мне понравилось.
Вскоре меня пригласили в литературное агентство в Челси, где работала Мэри. Стильный дизайн, дорогой интерьер… в этих стенах привыкли встречать лауреатов Нобелевской премии и премии Букера, а не продавцов «Big Issue» с рыжим котом. Пока Боб бродил по кабинетам, Мэри ознакомилась с контрактом, который предложили мне издатели. Она заметила, что условия вполне достойные, если учесть, что я – никому не известный автор. Я поверил ей на слово и подписал все бумаги.
Последние десять лет я ставил подпись в основном на рецептах и полицейских документах. Непривычно было подписывать контракт. Непривычно, но очень приятно.
Иногда я просыпался с мыслью, что все это – лишь плод моего воображения. Не могло такого случиться. Только не со мной.
Я не хотел, чтобы Гарри приходил ко мне домой, – стеснялся того, в каких условиях мы с Бобом жили. Поэтому мы стали встречаться несколько раз в неделю в Айлингтоне. Были в этом свои плюсы и минусы. С одной стороны, я мог спокойно торговать журналами и, распродав дневную норму, приступать к работе над книгой. С другой стороны, это означало, что Боб был со мной, то есть мы не могли посидеть в каком-нибудь кафе. Приходилось торчать на улице, а зимой это не лучший вариант. Библиотек поблизости не было.
Выручили нас продавцы из книжного магазина «Waterstones», расположенного неподалеку от метро. Меня там знали: мы с Бобом частенько заглядывали в отдел научной фантастики. Я спросил Алана, менеджера магазина, нельзя ли нам поработать на втором этаже, где-нибудь в тихом уголке. Он не только разрешил, но и попросил другого сотрудника отнести два стула в исторический отдел. И даже принес нам кофе.
Если на улице было тепло, мы с Гарри сидели за столиком у кафе на Эссекс-роуд. Там я мог курить, что благотворно влияло на творческий процесс.
Мы решили, что книга будет посвящена не только нашей с Бобом истории. Я хотел рассказать о жизни на улице, чтобы люди поняли, как легко опуститься на дно, превратиться в невидимку и фактически перестать существовать. Для этого нужно было поделиться своим прошлым. Но мне сложно было говорить о себе, особенно когда речь заходила о мрачных периодах моей жизни. А таких было немало. Некоторые эпизоды тех окутанных наркотическим дурманом десяти лет я похоронил в самых дальних уголках своей памяти. Я совершал поступки, которых стыжусь, и делал то, о чем боюсь поделиться даже с самыми близкими людьми, не говоря уже о том, чтобы писать в книге. Но когда я начал рассказывать об этом Гарри, слова полились сами собой. У меня не было денег на психолога и психоаналитика, но беседы с писателем стали отдушиной, в которой я, сам того не осознавая, нуждался. В ходе работы над книгой я свыкся с неприятной правдой, и это помогло мне лучше понять самого себя.
Я знал, что со мной непросто иметь дело. Казалось, во мне до сих пор живет трудный подросток, неадекватный и склонный к саморазрушению. Это началось еще в детстве, когда родители развелись и меня увезли в Австралию, где мы с мамой постоянно переезжали, так что я не задерживался ни в одной школе и не мог завести друзей. Сначала я изо всех сил стараться понравиться одноклассникам, но потом понял, что все равно ничего не выйдет, и смирился с положением изгоя.
В подростковом возрасте у меня начались серьезные проблемы с поведением. Я был злым, несдержанным, непослушным, срывался на мать и на отчима. В одиннадцать лет я на два года стал постоянным пациентом психиатрического отделения детской больницы. Врачи говорили, что у меня биполярное расстройство личности или маниакально-депрессивный психоз (не помню что конкретно). Такое чувство, что они каждую неделю придумывали новый диагноз. В любом случае,
