– Они говорят о нас.
– О нас?
Семен кивнул.
Вслушиваясь в тяжелый голос диктора, он перевел:
– Королевское правительство Дании… выражает серьезную озабоченность… в связи с решением советских властей направить корабли «Челюскин» и «Пижма»… из Мурманска на Дальний восток… через моря Северного Ледовитого океана… Пароходы «Челюскин» и «Пижма»… не являются ледоколами, как это утверждается в советской печати… Оба указанных корабля… относятся к классу самых обычных грузопассажирских пароходов… и совершенно не приспособлены к плаванию в высоких северных широтах… В случае гибели хотя бы одного из них… может незаслуженно пострадать… высокий престиж кораблестроительной промышленности Дании…
– Почему ты решил, что это о нас?
– А ты обернись и взгляни на рундук со спасательными поясами.
Джабраил и профессор дружно обернулись. По объемному рундуку красной краской красиво было выведено: «Пижма».
– А «Челюскин»?
– Он, наверное, где-то рядом… На него они, наверное, и ушли…
– Это что? – со страхом спросил Джабраил, указывая на багровые отсветы, вдруг упавшие снаружи на толстые стекла иллюминаторов. – Пожар?
Но это был не пожар.
Выскочив на мостик, они сразу увидели те же багровые отсветы и на мрачных, бесконечных, бугрящихся вдали льдах. Гигантский огненный мост перекинулся через все небо. В полном безмолвии падали с небес на ледяную пустыню таинственные развевающиеся полотнища – зеленые, желтые, розовые, лимонные, лиловые. Вдруг, как звезда, вспыхнула в зените яркая точка, скрутилась в зеленоватую спираль и с быстротой молнии развернулась по всему горизонту. Одновременно с огненного моста вниз полетели розовые языки. Они вспыхивали, переливались, наливались изнутри огнем, и этот ужасный огонь, пронизанный странными бликами и вспышками, клубился над безмолвными мертвыми льдами, над ужасающей, ничем не нарушаемой тишиной.
– Какой сейчас месяц?
– Конец января… А может, февраль…
– Запомните эту дату, – негромко сказал Семен. – Возможно, мы еще раз остались живыми… – Он не решился сказать:
И добавил, подумав:
– А я уйду.
– Куда?
– Не знаю… В сторону материка… К чукчам…
– Странное ты задумал… На чем уйдешь?
– Найду нарты, лыжи…
– Зачем тебе сейчас уходить? – негромко спросил Джабраил. Он действительно не понимал. – Здесь должна быть радиостанция. Спецы ее восстановят. Мы вызовем помощь.
– Радиостанция разбита. Да и кого вы вызовете? Сотрудников НКВД?
– Американцев из САСШ… – возразил Джабраил. – Они пришлют самолеты.
– Наверное, ты, правда, контра, – усмехнулся Семен.
Он не верил в помощь американцев.
Раз нас бросили во льдах, считал он, значит, положение парохода безнадежно. Чекисты знают, что делают. Они даже не застрелили меня. Сколько можно прожить на вмерзшем в лед пароходе? Пока есть уголь, пока есть продукты, пока борта не продавило льдами, потом все равно конец… И всех из трюмов выпускать тоже страшно… Нет, с меня хватит, решил Семен. Или замерзну во льдах, или навсегда затеряюсь среди чукчей… Второй раз тонуть не хочу, японского миноносца здесь не дождешься… Почему все-таки, черт возьми, братишки с наганами бросили нас во льдах?..
И в этот момент рвануло под левым бортом на корме, полетели обломки бревен, льда, клубы дыма.
Бот и ответ, понял Семен. Чекисты начинили пароход взрывчаткой.
И заорал Джабраилу:
– К люкам!
Он знал, что в любой момент могли рвануть и другие заряды (вряд ли Михалыч и его люди ограничились одним), но бросился на нижнюю палубу. Ученый горец и профессор живо бежали за ним. Северное сияние на глазах бледнело, будто вылиняло от взрыва. Черный жирный дым поднялся над загоревшимися на корме бочками с бензином. Если Михалыч видит издалека взрыв, он, наверное, доволен, подумал Семен и понял наконец почему его не убили.
Зачем брать лишний грех на душу?
7. Капо гном
В начале войны Семен Юшин, пятидесятипятилетний боец народного ополчения, после ранения попал в плен под Смоленском. В памяти навсегда остались выходящие на бреющем «мессершмиты» и резкие, стремительно приближающиеся фонтанчики пыли. Боли Семен не помнил. Пришел в себя в концентрационном лагере, где его малость подлечили. Точнее, сам он встал на ноги, не подвело здоровье, и хорошо, что встал. В сентябре сорок первого года пленных погрузили в грузовики и отправили в немецкий городок Шлюссендорф. Ничем хорошим этот городок Семену не запомнился. Ну, может, тем только, что в баланде встречались иногда картофельные очистки.
А в конце сорок второго Семен Юшин оказался на территории Голландии, неподалеку от германской границы.
Заключенных держали в старинном форте неизвестно каких времен.
Каменные стены, поросшие поверху рыжей травой и мелкими кустиками, в некоторых местах поднимались на три, а то и на четыре метра. За стенами тянулся широкий ров, местами пересохший, а местами полный зеленой, вонючей, полной лягушек воды. Вдоль рва стояли немецкие часовые, стрелявшие без предупреждения. Тогда летела в воздух каменная крошка, выбитая пулями из каменных стен, люди в двориках форта испуганно втягивали головы в плечи. После десяти часов вечера, то есть сразу после работ, полагалось прятаться в подземных казематах, но там всегда пахло гнилью, несло сыростью, гуляли нездоровые сквозняки. Говорили, что ниже, под казематами, располагается целая система тайных подземных переходов, но, скорее всего, это не соответствовало действительности. Когда однажды трое поляков попыталась пробиться под стены форта, везде они наткнулись на плотный слой камней, пройти который, не имея специальной техники, было невозможно. А единственный настоящий туннель, который, возможно, выводил наружу, был завален дровами. Все знали об этом туннеле, но поднять дрова за одну ночь и скрыть следы такой огромной работы тоже было невозможно, тем более что капо, назначаемые немцами из самих заключенных, старательно следили за каждым, кто смел ночью выходить из камер. Особенно усердствовал капо Гном – горбатый человечек, возможно поляк, возможно силезский немец, умевший ругаться по-польски, по-русски и по-немецки. Благодаря его стараниям двое заключенных были уже расстреляны, а полякам, пытавшимся совершить побег, на ночь навешивали на ноги и на руки железные кандалы. Заключенные давно вынесли капо Гному смертный приговор, но он обладал нечеловеческой интуицией и никогда не ночевал в казематах. Не один год проведя в форте, он умел появляться и исчезать, как привидение, в самых неожиданных местах и в самое неподходящее время. Вполне возможно, что он в самом деле знал какие-то скрытые ходы и умел подслушивать. Даже новоприбывшие скоро понимали, что болтать не следует ни в казематах, ни в тесных двориках.
Очередной случай все с теми же поляками привел всех в крайнее уныние.
Два поляка, Яков и Леон, работали на кухне, когда на главный двор форта въехал новенький «Опель-блиц» начальника лагеря штурмбаннфюрера СС Штюрцваге. Сопровождаемый водителем, прямой, как трость, штурмбаннфюрер поднялся в Управление, а находчивые поляки воспользовались тем, что ключ зажигания почему-то остался в машине. Путь к свободе перегораживали только шлагбаум и единственный охранник – невнимательный, кстати.
Схватив кухонные ножи, поляки прыгнули в машину.
Короткий разворот, и «Опель-блиц», сбив шлагбаум, помчался по ровной твердой дороге, которую никогда за всю ее вековую историю не бомбили и не обстреливали.
К сожалению, бензина в баке оказалось мало.
Уже на другой день беглецов, прятавшихся в стоге сена, схватили местные крестьяне. Семен видел, как поляков привезли в форт. Говорили, что Леон не выдержал порки, а Якова к вечеру бросили в каземат – умирать, конечно. Спина у Якова вспухла, лицо превратилось в кровавую маску. Кое-кто из заключенных запротестовал, решив, что в камеру бросили покойника, но капо Гном одним взглядом задавил недовольство.
Принесли воды, окатили умирающего.
Никто не ожидал, что он выживет, но ночью поляк застонал.
Семен сидел рядом на скамье.
Сырая ночная мгла каземата была наполнена вздохами, сонными выкриками измученных спящих людей. Совсем как в твиндеке «Пижмы», только вместо ярких электрических лампочек здесь на весь коридор слабо светил один-единственный тусклый фонарь. Услышав стон, Семен наклонился и положил на запекшиеся, полопавшиеся губы Якова тряпку с водой.
– Лежи, – шепнул он. – Не умрешь, так выживешь.
Яков выжил.
Как стало известно, избивал его капо Гном. Теперь тайной целью Якова стало обнаружить тайник, в котором Гном спал. Обнаружить тайник и убить капо.
Сделать это было непросто.
Ежедневные сельскохозяйственные работы изматывали (на поля гоняли пешком), сил пустая баланда почти не восстанавливала. Иногда пригоняли грузовик брюквы и вываливали ее прямо на плац. Разрешалось есть сколько хочешь, и опытные лагерники напрасно отговаривали новеньких – для них счастливое угощение заканчивалось кровавым поносом, иногда смертью. Сдружившиеся Семен и Яков научились парить брюкву в старой немецкой каске, найденной в глубинах форта. Чтобы понять, каким образом Гном подслушивает разговоры заключенных, они провели самое тщательное исследование. Трещин в стенах, впрочем, оказалось такое множество, что можно было подслушивать любой разговор, в каком бы углу он ни велся.
