Товарищи по оружию еще и позавидуют ему.
Подумав так, Джерри иронически хмыкнул: завидовать было нечему.
Он знал азы ухода за больными и ранеными, научился этому еще в юности, плавая под началом капитана Харви. Но его знания мало подходили к данному конкретному случаю.
– Что ж, рыжая, надеюсь, ты не из хлипких, – сказал он, обращаясь к бесчувственному телу. – Соберись с силами, они тебе пригодятся.
Ящики под койкой были сундучного типа – чтобы заглянуть в них, не требовалось ее откидывать. Обшарив все три, Джерри обнаружил одеяла, простыни, полотенца и даже просторную пижаму, верхняя часть которой могла сойти как ночная рубаха. Потом он быстро, ловко и равнодушно переодел девушку, отметив про себя, что у нее сильный жар. В пижаму можно было засунуть двух таких, как она, но выбирать было не из чего. Устроив больную поудобнее, Джерри накрыл ее одеялом, а на пылающий лоб положил мокрое полотенце.
– Ну вот, я сделал все, что мог, – сказал он, отступая.
Лишь теперь ему пришло в голову, что девушка должна еще и питаться. Что говорят на этот счет доктора? Кажется, «лечи голодом простуду, но не горячку». Или наоборот? В любом случае добыть съестное можно было только на ближайшей ферме, хозяева которой не слишком жаловали англичан. Туда Джерри и направился. Вернулся он с целой горой провизии, сославшись на то, что дня три проведет в засаде. Толстуха фермерша снабдила его мешком сухарей, связкой ломтей вяленого мяса, корзинкой яблок, флягой пшеничной водки и даже куском еще теплого вишневого пирога. От военных купонов она наотрез отказалась – не то по доброте душевной, не то потому, что они были годны разве что на растопку.
Распихав пищу по ящикам, Джерри съел пирог с давно забытым чувством наслаждения.
– К тому времени, когда ты сможешь есть, он превратился бы в добавочный сухарь, – объяснил он безмолвной девушке. – Что же мне с тобой делать, а, рыжая? Знать бы, когда ты подхватила эту горячку и не заразная ли она. Зачем тебя понесло на службу в таком-то состоянии? Конечно, деньги с неба не падают, и все равно это не дело – трясти подолом, когда лихорадит. – Сообразив, как нелепо обращаться к бесчувственному телу, он умолк, но сидеть в полном молчании было не слишком весело. – Странная ты штучка, рыжая. То льнешь к мужчинам, а то от них шарахаешься; то дерешься, как львица, а то вдруг падаешь без чувств. Не нравится мне все это, ничуть не нравится.
Ощутив сонливость, Джерри задул свечи, расстелил на полу одно из оставшихся одеял, укрылся другим и вскоре уже спал, держа в руке свой кинжал. Некоторое время все было тихо, потом странный звук заставил его вскочить и притаиться во мраке, настороженно прислушиваясь.
– Ах, чтоб тебя! – проговорил он шепотом свое любимое присловье. – Мне бы сразу понять, что это. Где горячка, там и бред.
Он дотронулся до огненно-горячей щеки своей подопечной и присел на край койки, разрываясь между досадой и сочувствием.
– Мама…
– Я тебе не мама! – рявкнул Джерри. – И не нянька, если уж на то пошло! Ну ладно, прости. Нет, правда, я не хотел. – Он схватился за трещавшую голову. – Дьявол! Похмелья мне только не хватало!
Он прошел к столу, добавил к остаткам воды в графине немного водки, вернулся к койке и обтер девушке лицо. Поразмыслив, сдвинул одеяло и простыню, закатал до плеч пижамную рубашку и продолжил освежающую процедуру. Во тьме каюты с трудом можно было различить контуры тела на постели, но Джерри уже знал, что рыжая служанка далеко не так худа, как он решил в таверне. По прихоти судьбы она была сложена как леди, а не как потаскушка.
Покончив со своим занятием, он заново укутал девушку и попробовал на ощупь ее лоб. Тот казался прохладнее. Для верности обтерев его снова, Джерри опять устроился на полу, задаваясь вопросом, был ли во всем этом какой-то смысл или он зря потратил водку.
Ответ на этот вопрос был получен лишь через полтора дня.
Джерри удил с борта шхуны, когда в каюте послышалась приглушенная возня. Было слышно, как его подопечная шарит в гардеробе. Похоже, к ней вернулись силы. Отложив удочку, Джерри собрал с перил недосохшее белье и направился в каюту.
– Эй, Рыжая! – За время их знакомства он решил, что это, пожалуй, ее «рабочее» имя. – Ищешь свою одежду? Вот она.
Рыжая? Мужчина в дверном проеме обращался к ней. Лицо его казалось смутно знакомым, а раз так, значит, они имели друг к другу какое-то отношение. Но неужели ее так и зовут – Рыжая? Это скорее прозвище, чем имя! Как странно… а вот его имя полностью исчезло из памяти!
Рэй нерешительно улыбнулась, стягивая на шее чересчур широкий ворот пижамной рубашки.
– Опять строишь из себя недотрогу? Немного поздно, если учесть, что я и раздевал тебя, и одевал.
Незнакомец прошел в каюту и бросил на койку ворох одежды, на которую Рэй уставилась в полном недоумении. Похоже, из памяти у нее выпало множество самых разных деталей: к примеру, кто она и откуда, и как попала… куда? Где она вообще находится? У нее ломило каждую косточку. Похоже, этот человек ее бил.
Рэй сделала шаг к одежде и пошатнулась.
– Пожалуй, ты поспешила. – Незнакомец подхватил ее на руки и уложил. – К тому же сегодня ветрено, и шхуну качает. Как себя чувствуешь? Вчера ты была совсем плоха.
Вот оно что, подумала Рэй с некоторым облегчением. Она была больна. Это вполне объясняло немилосердную головную боль и сильную слабость. К тому же было больно глотать, горло ощущалось распухшим, а при попытке задать первый же из роившихся в голове вопросов не удалось издать ни звука. Рэй постучала себе пальцем по шее в надежде, что мужчина поймет.
– Дай взглянуть, – приказал он.
Рэй беспрекословно повиновалась, а когда он засмеялся, сообразила, что выглядит как голодный птенец.
