– Беги! Ты должен бежать, Джерри!
– Оставить тебя? Ни за что!
– Должен! Поклянись, что сделаешь это! Беги и приведи помощь.
Она умолкла и снова впала в прострацию.
– И слышать не желаю! Очнись, Рыжая! Сейчас нельзя спать.
– Спать…
Тяжелые веки опустились, и если бы Джерри не удержал ее, Рэй откинулась бы на спину, на постель.
– Не спи!
Судя по тому, как сильно отяжелело тело девушки, Джерри понял, что она отключилась. Спала она или впала в забытье, теперь было не важно. Главное, Рэй была одурманена и не могла бежать с корабля. Голова ее упала на плечо Джерри. Да, Сэм Джадж сделал все, чтобы обезвредить их.
Уложив девушку в постель, Джерри какое-то время сидел рядом, опершись локтями на колени и сжимая ладонями голову. Он понимал, что Рэй права: нужно отправляться за помощью. Оставшись с ней, он лишь подыграет Джаджу. Но хватит ли у него сил покинуть любимую? Да и сумеет ли он помочь делу? Что, если не доберется до берега? Нет, такой шанс на спасение упускать нельзя.
Решившись, Джерри выбросил из рундука старье и начал вязать веревку, думая о странном подручном средстве и горячо надеясь, что от него и в самом деле будет толк.
Найджел Линн, герцог Линфилд, не пришел в восторг оттого, что дверь библиотеки открылась после робкого стука. Руки его сжались на веере карт, глаза сузились, уголки надменного рта опустились. Он неохотно сделал знак, что дворецкий может приблизиться.
– В чем дело, Стивенс? – холодно осведомился герцог, не глядя на трех других игроков, но ощущая на себе их взгляды.
– Покорнейше прошу извинить, ваша светлость, – невозмутимо произнес Стивенс (он служил герцогу так долго, что успел привыкнуть к его нелюбезной манере). – Вас желают видеть двое, ваша светлость.
– Вы не слишком наблюдательны, Стивенс. Меня уже видят трое, этого вполне достаточно.
Раздались одобрительные смешки. Герцог едва заметно улыбнулся и ударил картами об стол.
– Взятка моя, господа. Лесли, вы проигрываете партию.
Тот ограничился улыбкой и потянулся к графинчику, чтобы долить себе шотландского виски. Он отсалютовал герцогу полным стаканом.
– Вам сегодня чертовски везет, Линфилд. А мне – нет.
– И очень жаль, потому что ваше невезение может стоить мне отличной гнедой кобылы! – с неудовольствием заметил Чарлз Ньюборо.
Лицо его вытянулось от досады, отчего большой крючковатый нос обострился, придав ему еще более заметное сходство со стервятником.
– Поделом вам. В другой раз не ставьте на кон лошадей, когда садитесь за игру с Линфилдом. – Лорд Эванс добродушно хмыкнул. – Такого рода ставки подогревают его алчность. Верно, Линфилд?
– Верно. – Герцог заметил, что лакей все еще парит возле стола. – Что это с вами, Стивенс? Я был уверен, что вы с полувзгляда понимаете, когда нужно закрыть за собой дверь.
– Те двое, милорд. – Стивенс покашлял. – Они уверяют, что дело не терпит отлагательства, и отказываются уйти, не переговорив с вами.
– Кто такие? – бросил герцог, не отводя взгляда от карт.
– Некие Дэвис и Миллер. Судя по всему, из колоний.
– Американцы! – презрительно бросил Ньюборо, притворяясь, что смахивает с обшлага пушинку. – Жалкий, грязный, тупой народишко!
– Оставьте карту там, где она запрятана, – процедил Найджел Линн, – иначе эти трое будут свидетелями того, как я продырявлю вас в шести местах. – Он повернулся к лакею: – И они не сказали, зачем явились?
– Нет, но просили назвать вам имя Харти. Уверяли, что вы сразу поймете, в чем дело.
– Введите их. – Герцог бросил карты на стол.
– Погодите, погодите! – запротестовал Ньюборо. – Партия еще до конца не разыграна! – Но, увидев выигрышный набор карт, подавился своим протестом.
– Забудьте о партии, – отрезал герцог, – и радуйтесь, что ваша кобыла остается при вас, по крайней мере на время. У меня дела.
– Ну, будь по-вашему…
– Будет. Как всегда.
Лесли и Эвансу и вовсе не пришло в голову протестовать: дела герцога Линфилда интересовали их куда больше, чем карточная игра. Их скучающие лица оживились, глаза засверкали любопытством. Обоим не было еще и тридцати, то есть они были на поколение моложе хозяина дома. Тем не менее уже давно предавались в обществе герцога разнообразным порокам: пьянству, чревоугодничеству, любострастию и азартным играм. Однако он никогда не ставил удовольствия превыше дел.
– Кто эти двое? – полюбопытствовал Эванс, подливая еще виски. – И кто такой Харти, о котором они упомянули?
