Валентин усмехнулся:
– Они висят на тебе.
– На мне? – Куделькин раздраженно рассмеялся. – Это почему на мне?.. А может, их интересуете вы, дядя Валя?.. А?.. Все-таки, это самое… – неопределенно покрутил он пальцами в воздухе. – Иностранец…
– Ты не ошибся… У меня грехов много… – согласился Валентин. – Только ребята, про которых я говорю, интересуются не мной… Плевали они на какого-то иностранца… Они водят тебя… Я немного разбираюсь в таких вещах…
Валентин посмотрел на Куделькина и Куделькин отвел глаза.
Не тебе вгонять меня в растерянность, парень, хмуро подумал Валентин. Можешь посмеиваться надо мной, но мне это все равно. Мне на все это плевать. Я завтра улечу. А ты останешься. В своем болоте. В таком крошечном, что никогда в нем ни от кого не скроешься. И напрасно ты смеешься, парень, над большим мутным болотом легиона, подумал Валентин. Атмосфера там не такая, какой кажется тебе отсюда. И не такая, как в книжках. Даже в хороших. В легионе много дерьма, но там не врут друг другу и не пытаются втереть очки напарнику. Там мир принимают как данность. Небо это небо. Враг это враг. Оружие это оружие. И ничего другого. Там ничего не придумывают. В легионе на солдатской кухне готовят свинину может пожестче этой, зато в легионе ты сам определяешь размер своей порции. Там ты просто обязан съедать столько, сколько требуется, потому что иначе не потянешь службу. Когда в Париже, хмуро вспомнил Валентин, меня отобрали и привезли на сборный пункт, я считал, что нам выдадут только по чашке отвратного кофе и какую-нибудь перловку. Но нам подали простую, но отменную еду. И отменный кофе. И в кубрике казармы на тридцать пять человек в первую ночь никто не пытался устроить мне просто так «велосипед» или заставить поплясать на глазах у всех… И проблем с языком я не испытывал… «Же сюи рюс…». Этого достаточно… Русский в легионе всегда идет к русским или к полякам. Старая традиция… Раньше, говорят, к ним присоединяли еще югославов, но в тот год у югославов были свои проблемы. Югославы в тот год сами нуждались в наемниках… А что касается американцев… Это точно… В такое большое мутное болото, как легион, чаще всего ныряют именно те, у кого за спиной тянется впечатляющий след… Иногда даже слишком впечатляющий… Как, например, у Джека Кроуфта…
Валентин вспомнил Джека Кроуфта.
Длинный американец Джек Кроуфт прошел «Бурю в пустыне».
Говоря о генерале Шварцкопфе, главном герое «Бури в пустыне», бывший американский пилот Джек Кроуфт всегда выражался однозначно – мордастая скотина. Впрочем, даже поминая Бога, Джек Кроуфт произносил God как Coat, то есть козел. У Джека Кроуфта вообще было много странностей. Наверное, у большинства, прошедших «Бурю в пустыне», было много странностей. Сам мордастый генерал Шварцкопф не избежал этого. По словам бывшего пилота Джека Кроуфта, а он о «Буре в пустыне» знал не понаслышке, перед началом операции мордастая скотина генерал Норман Шварцкопф собирался взорвать в воздухе над Ираком настоящее ядерное боевое устройство. Для устрашения. И для того, чтобы вывести из строя электронное оборудование противника. Говорят, что взрывать боевое ядерное устройство мордастому герою «Бури в пустыне» запретил лично президент Буш.
Но Джек Кроуфт невзлюбил мордастую скотину Шварцкопфа не за это.
Сбитый в первый день операции, попав в плен к иракцам, американский пилот Джек Кроуфт увидел такое, чего генералу Норману Шварцкопфу видеть, конечно, не приходилось. Например, дохлых крыс посреди Багдада. В бомбовых воронках. Наполненных вонючей мутной водой. И надувные декоративные резиновые танки. Которые выглядят с воздуха совсем как настоящие. И отель «Рашид», набитый насмерть перепуганными иностранцами. Ведь это его, Джека Кроуфта, а не мордастого генерала Шварцкопфа, иракцы выгнали из отеля «Рашид» прямо во время бомбардировки. Иракцы знали, что пленный американский пилот будет разорван на улице толпой. А сам Джек Кроуфт в свою очередь знал, что перед смертью ему даже выкурить сигарету не позволят. И если все-таки американский пилот Джек Кроуфт все-таки выбрался из Багдада, то вовсе не благодаря мордастому генералу Норману Шварцкопфу и его мордастым коммандос. Бывший американский пилот Джек Кроуфт выбрался из Багдада сам и никому никогда не рассказывал, как именно это у него получилось. Но, наверное, средства, выбранные для спасения бывшим пилотом Джеком Кроуфтом, были не совсем хороши, они, наверное, были откровенно не хороши, потому что бывший американский пилот не нашел ничего лучшего, как нырнуть в большое мутное болото легиона.
Правила легиона просты. Делай дело. Работай на полную катушку. Отслужи честно свои пять лет и ты получишь свои семьдесят тысяч долларов наличными. И получишь свободу. Разумеется, на все время службы тебе придется забыть про баб и про все такое прочее, а голубых в легионе принципиально не держат. Разумеется, все эти пять лет ты будешь работать, как сумасшедший, еще и еще раз, как сумасшедший, и не раз будешь подставлять лоб под пули. Но работа это само собой. Работа подразумевается. Да, в конце концов, чем искать бабу, лучше заслужить лишнюю лычку. Подставляй лоб и зарабатывай лычки. Лишняя лычка это лишние деньги. А лишних денег не бывает. В легионе это знают лучше, чем где-либо.
А еще, ныряя в болото легиона, бывший американский пилот Джек Кроуфт отлично знал, что, в отличие от всех других больших мутных болот, в болоте легиона нет никаких клятв. Легионеры не клянутся ни на Библии, ни на Коране. У них есть Контракт. И неписаный Кодекс чести.
Терпи напарника и делай дело.
Вот главная заповедь.
Потому ты тут и крутишься, как на сковороде, хмуро подумал Валентин, еще раз взглянув на Куделькина. Ты-то, наверное, давал присягу. И мечтаешь о заслуженной пенсии. Твоя компьютерная контора блеф. Чистый блеф. Ты отлично знаешь, где будешь получать пенсию. И зарабатываешь ее, не оглядываясь на сделанное. А вот у легионеров не бывает мечты о пенсии. Дерьма у них много, и все у них пахнет потом и дерьмом, но вот о пенсии они не мечтают. Это не их мечта. Они просто знают, что, отслужив свои пять лет, они получат чистый паспорт, который будет выписан на любое устраивающее их имя.
И свободу.
Вот твой паспорт. Отваливай!..
Валентин поднял голову:
– На хвост сели все-таки тебе. Подумай. Я бы на твоем месте насторожился. Эти ребята весь день ходили за нами.
Куделькин неохотно кивнул.
Он опьянел. Его опять переполняли неясные ощущения.
Слежка? Может быть… Но, скорее всего, это слежка за Чириком. Бывший чемпион ошибся. Люди полковника Лыгина, если, конечно, это его люди, не пойдут за ним, за капитаном Куделькиным. Пусть он считается человеком в отставке, но это ложная отставка. Она, как многое другое, входит в условия игры. Сегодня полковник Лыгин посчитал, что я должен уехать на дачу. И это тоже входит в условия игры. Полковник Лыгин знает мою исполнительность… Я действительно уеду на дачу… Сейчас напьюсь и уеду…
Куделькин вдруг всей шкурой почувствовал, что правильнее было бы уехать на дачу прямо сейчас.
– Ладно… Закури… – негромко произнес Валентин. – Сейчас я вправлю тебе мозги… Закури… Вот так… Не торопись… Выпусти дым и поверни голову… Так, будто ты отмахиваешься от дыма…
– В какую сторону?
– В сторону окна.
– Что я там увижу?
– Ты увидишь там тех же самых ребят, которые сидели на скамеечке перед гостиницей.
– А если все-таки этих ребят интересуете вы?
Валентин усмехнулся:
– Невелика честь.
– А лучше всего… – негромко сказал он. – Сделаем так… Я сейчас встану и пройду в туалет… А ты проследи за их реакцией…
Валентин встал и неторопливо проследовал мимо веселящихся кавказцев, одобрительно оценивших его крепкую фигуру.
Он знал, что именно увидит Куделькин.
Сейчас эти двое под фонарем насторожатся. Вполне возможно, что на какое-то время они даже разделятся. Один пройдет к выходу из кафе, второй, контролируя ситуацию, останется на стреме. Но стоит Валентину вернуться к столику, они снова будут вместе.
Когда Валентин вернулся, двое за окном были вместе.
– Теперь прогуляйся ты… – хмуро предложил он Куделькину. – Я хочу сам на них посмотреть… Иди, иди… – сказал он. – Отлей… Пусть думают, что у нас мочевые пузыри слабые…
Куделькин кивнул и засмеялся.
Его смех прозвучал резко и неожиданно зло.
Кавказцы из-за соседнего столика настороженно обернулись на Куделькина настороженно. Впрочем, на него это никак не подействовало.
– Ну как? – спросил он, вернувшись.
– Как я и ожидал… Они интересуются тобой… По крайней мере, когда ты ушел, к выходу подтянулись оба…
– Но какого черта?..
– Не знаю… Ты должен знать, какого черта. А меня это не интересует… Джон должен был меня предупредить…
Не ответив, Куделькин-младший с ненавистью уставился на кавказцев и те перехватили его взгляд.
– Вы давно не были дома, дядя Валя… Вы тут многого не понимаете… Когда вы улетали из России, еще не все шлюхи были шлюхами, и не все кавказцы чувствовали себя героями.
Куделькин нагло ухмыльнулся прямо в лицо обернувшегося к нему и онемевшего от его ухмылки кавказец.
– Зачем ты их провоцируешь?
– А зачем они меня провоцируют?
– Ты о чем?
– Ладно, дядя Валя… Я вижу, вы действительно многого не понимаете… Не ваша вина… Но если честно, дядя Валя, мы сейчас отдуваемся за ваше поколение… Вы, черт возьми, мотались по аренам разных городов и красиво клали друг друга на красивый ковер… А страна загнивала… Вам на все наплевать, а страна загнивала… В итоге, тот, кто мог что-то продать – продал, а тот, кто мог что-то украсть – украл… Нам приходится все переделывать…
– Поэтому за вами и ходят топтуны?
– Почему нет?
– У тебя, кажется, погиб друг? По крайней мере, ты говорил об этом… Это тоже потому, что вы что-то переделываете?..
– Да, – зло и коротко ответил Куделькин. – Бутырский замок пустует. Лагеря пустуют. А в нормальной стране они не должны пустовать.
