Слишком уж спокойно держится бывший чемпион, подумал он неодобрительно. Даже как-то уж слишком спокойно. Я бы сказал, демонстративно спокойно. Будто он каждый божий день запросто следит со скамьи на берегу Оби за неторопливыми прогулками таких знаменитых убийц, как Леня Чирик… Хотя, что уж… В общем-то, можно понять, подумал Куделькин. У бывшего чемпиона свое отношение к происходящему… По крайней мере, сам он, наверное, именно так и думает… А на самом деле ни хрена он не понимает в происходящем… И не может понимать… Не дано ему этого… Отстал!.. Катастрофически отстал… Ведь из России дядя Валя, кажется, в свое время даже не убежал… Ему повезло… Его, кажется, даже не выслали… Он сам, кажется, уехал… С молчаливого согласия властей… Ну, дали, конечно, пинка… Не без этого… Ну, скажем так, слегка помогли уехать… Пинок, он ведь тоже помогает, а иногда здорово… Дяде Вале совершенно официально помогли… То есть, совершенно официально дали пинка… Вот и пойми, чем сейчас напичкана его голова?..
– Послушай, Юра, – суховато заметил Валентин, поглядывая теперь больше на Обь, чем на гостиницу. – Мне, в общем, наплевать на то, чем ты занимаешься. Твои проблемы это твои проблемы. Я уже говорил. Но, судя по пленке, которую ты прокручивал утром по видику, этот бородатый тип опасен. Даже, наверное, очень опасен. Такое у меня сложилось впечатление. Так какого черта он свободно бродит по городу?
– Он это не по городу бродит, дядя Валя, – ухмыльнулся Куделькин, справившись наконец с внутренним, ему самому непонятным раздражением. – Он это в тюрьму идет. Тут вы правы. Вот он выскочил, как хорек, сейчас ущипнет какой-нибудь пищи и юркнет обратно в норку. Такая у него жизнь. Ему не позавидуешь, дядя Валя. Вид у него ничего, смелый, даже, я бы сказал, самостоятельный вид. Ну, прямо-таки партизан, да?.. Партизан на задании… Но на самом деле, куда бы он ни шел, он топает прямо в тюрьму… Так на роду у него написано… Он может стоять перед киосками и листать журнальчик. Он может курить, сидя на скамье. Он может вернуться в свой номер. Он может даже спуститься на берег Оби и прокатиться на катере, все это неважно. Все это уже не имеет значения. Что бы он ни делал, дядя Валя, куда бы ни шагал, куда бы ни ступал своими кривыми ногами, каждый шаг ведет его именно в тюрьму.
– Ты знал, что он здесь появится?
– Ну, скажем так… Надеялся…
– Надеялся?
– А разве этого мало?
– А если его опознают?
– Опознать человека в толпе трудно, – покачал головой Куделькин. – Непростое дело опознать человека в толпе. Вы же видите, тут перед киосками шатается в основном покупающая толпа. А в покупающей толпе, дядя Валя, внимание людей всегда отвлечено на предмет возможной покупки. А этот тип редко выходит из гостиницы. А если выходит, то ненадолго. И всегда держится настороже. Это у него только вид такой смелый… Держу пари, что минут через пять он юркнет обратно в гостиницу…
– А если не юркнет?
– Ну, – хохотнул Куделькин. – Это его проблемы.
– Ты уверен?
– Что вы хотите сказать? – насторожился Куделькин.
– А то, что нас пасут.
– Пасут? Нас? – изумился Куделькин. – О чем это вы?
– А вон о тех молодых людях… – негромко заметил Валентин. – Ты не крути головой… Ты, оказывается, опасный человек, Юра… Ты головой не крути, а просто обрати внимание вон на ту скамью… Ну, чуть левее входа в гостиницу… Вот, вот… Сидят там двое… Видишь?.. Тоже потягивают пивко… А появились они возле гостиницы почти в одно время с нами… Ну, может, минут на пять позже… Мне это не нравится…
– С чего вы взяли, что они пасут нас?
– А ни с чего… Просто заметил их в метро… Случайно обратил внимание… Рожи у них стандартные, но почему-то я на них сразу обратил внимание… Чувство такое… Чувство опасности… Слышал когда-нибудь?.. Похожи они друг на друга, топтуны, поэтому, наверное, я и обратил на них внимание… В метро они ехали в одном вагоне с нами, но в стороне, конечно… А потом в подземном переходе я их потерял… Ну и хрен с ними… Что мне до них… Увидел и тут же забыл… Но они, смотри, возникли на скамье возле гостиницы… Как бы сами по себе… Битых два часа, не меньше, дуют пивко… Только они экономнее, чем мы… Вряд ли на двоих выпили пару банок…
– Вы уверены?
– На все сто.
– Ну, ладно, – как бы нехотя потянулся Куделькин.
И поднялся:
– Это вам показалось, дядя Валя… Сами знаете, мало ли что может показаться человеку… Не без этого…
И закончил:
– Все. Обедать пора.
На Красный проспект они поднялись со станции метро «Площадь Ленина». Выбор бывшего чемпиона вызывал у Куделькина активный протест.
– Да что вам в этом кафе-баре? Дядя Валя! Это же дыра. Да вы знаете, кто сюда ходит?
– Пан Юзеф Циранкевич? – усмехнулся Валентин.
– Какой к черту Циранкевич! Не слышал ни о каком Циранкевиче! Гомики и проститутки! Вот кто сюда ходит!
– Разве они не люди?
– Но, дядя Валя! Я же хочу угостить вас по-настоящему. На хрена вам это заведение? Выбор есть. Богатый выбор. Выбирайте любой ресторан. Самый лучший, самый дорогой, самый что ни на есть уютный! Мне хочется, чтобы вы получили удовольствие.
– Я получу удовольствие, – пообещал Валентин.
И усмехнулся:
– Но именно в этом баре.
Куделькин сдался.
Начинали сгущаться сумерки.
Движение на проспекте несколько ослабело.
Они быстро добрались до кафе, в котором день назад Валентин потерял загадочную бизнес-вумен. Он и самому не признался бы в этом, но почему-то жила в нем уверенность, что вот сейчас они переступят порог и он сразу увидит женщину в светлом деловом костюме, причем именно за тем самым столиком, на который вчера ставили для нее пепельницу и пирожное.
Поздним вечером знакомое уже кафе показалось Валентину незнакомым. Даже чужим. Наверное, потому, что на столиках горели свечи.
Колеблющиеся язычки многочисленных свечей таинственно отражались в зеркалах на стене и на потолке, и в невероятной цветистой батарее бутылок и бутылей, украшавших бар.
Конечно, стойка была не богаче какой-нибудь, скажем, парижской или марсельской стойки, даже, наверное, наоборот, стойка была беднее, даже очень беднее, чем подобные стойки Парижа или Марселя, даже Кайенны, но все равно обилие бутылок и бутылей поражало. В стекле есть своя красота, в который раз подумал Валентин, не привыкший пить много, но бывавший в барах не без удовольствия. В принципе, подумал он, один хороший французский урожайный год мог бы долго поить жителей разных стран. Очень долго. Даже жителей России.
Пока рослый администратор, лучась улыбкой, несколько подпорченной слишком буквально понятым профессионализмом, вел их к столику, указанному Куделькиным – поближе к окну, подальше от стойки, Валентин украдкой попытался увидеть, здесь ли лже-Тоня? Входя в кафе, он был убежден в том, что бизнес-вумен, так странно напомнившая ему Тоню, непременно окажется в кафе. Понятно, что это будет не Тоня. На чудо Валентин не надеялся. Он никогда не верил в чудеса, даже на спортивной арене. Кроме того, он слишком хорошо знал, где сейчас лежит настоящая Тоня. И все-таки…
В зале царил трепещущий полумрак. Именно трепещущий. Из-за свечей, зажженных на каждом столике. Бесшумно, как нежное привидение за мощным плечом Куделькина возникла официантка.
– Выходите за меня замуж, – очень серьезно предложил Куделькин, каким-то образом почувствовав за спиной официантку.
Голос Куделькина не понравился Валентину.
Куделькин держал в руках меню, он всматривался в меню, но голова его явно была занята чем-то другим. Чем-то совсем другим. Он как-то резко в этот момент не понравился Валентину. Такие как бы рассеянные люди иногда бывают опасны. Неожиданно уходя в себя, прокручивая что-то свое в сознании, они иногда приходят к странным выводам. Валентин такое видел не раз.
– Выходите за меня замуж, – не поворачиваясь, как-то уж слишком серьезно предложил Куделькин официантке. – По утрам я буду варить для вас кофе. А потом готовить вкусные обеды. А по воскресеньям возить в лес по грибы. А в перерывах между всеми этими хорошими делами выполнять все ваши самые сокровенные желания.
– Не могу, – охотно улыбнулась официантка. Может быть, она знала Куделькина, а может, просто была хорошо вышколена. – Я же вижу, что вы очень занятый человек. А потом, вы умный. И слишком многое видите. Вот я стою у вас за спиной, вы на меня даже ни разу не взглянули, а предлагаете такое. К тому же, меня трудно провести. Вы получаете не так много, чтобы выполнять мои самые сокровенные желания. Да вы, наверное, и ездите на «запоре»! – закончила официантка неожиданно обиженным тоном.
Куделькин рассмеялся вместе с официанткой.
Они поняли друг друга.
Это до Валентина не сразу дошло, что «запор» означает лишь марку машины. Очень известной и очень дешевой легковой машины по названию «Запорожец».
Неохотно откликнувшись улыбкой на смех, Валентин расслабился и откинулся на спинку стула, пытаясь пробиться взглядом сквозь трепещущие звездочки свечей.
Но звездочки свечей мешали.
Оказывается, свечи могут слепить глаза не хуже прожекторов.
Как бы то ни было, бизнес-вумен лже-Тоню Валентин в зале не увидел.
Тогда он опять полуприкрыл глаза и как бы издали прислушался к странному голосу Куделькина.
