Он не стал переводить.
Медвежья шкура приняла их, как будто была предназначена только для того, чтобы на ней занимались любовью. От нее немного пахло зверем и морем, и эти запахи как будто добавляли чего-то такого, чего раньше Лиля и предположить не могла.
Олег, которого его чукотская бабушка называла Рэу, именем кита, не говорил ни слова, и Лиле казалось, что слова на самом деле не нужны. Начни он говорить, и волшебство пропадет, стеклянный хрупкий свет разобьется, разлетятся осколки, и, не дай бог, попадут в сердца, и заморозят их, и попадут в глаза, и исказят правильную картину мира.
Нельзя говорить, никак нельзя!..
Можно только чувствовать, трогать, переживать – пе-ре-жи-вать, пе-ре-жи-вать, какое необыкновенное слово!.. И если переживать всерьез, может, удастся пережить мгновения, которые раньше никогда переживать не удавалось.
Мгновений было много, оказалось, что весь мир соткан из миллиардов мгновений, и они очень долгие, мучительные, прекрасные.
Гладкость оливковой кожи, просто провести рукой – одно мгновение и тысяча лет пути. Его можно повторить, и оно повторится, и его можно пережить еще раз, и еще, и тысячу раз, и миллиард.
Мягкость и дикость, странные, тревожные запахи, шкура белого медведя, стеклянный свет, как будто застывший мир.
Он застыл специально для того, чтобы в Лилином распоряжении оказались миллиард мгновений и возможность проживать их одно за другим.
Только один человек существовал в этом застывшем мире – специально для нее. Только его тепло и сила были придуманы кем-то – специально для нее. Только его… человечность могла растопить горы льда, лжи, опасностей – специально для нее.
Для того, чтобы она могла жить именно как человек, ведь ее никогда не занимал вопрос, чем именно человек отличается от птиц, зверей, рыб и гор!
Олег Преображенцев, диджей радио «Пурга», носивший еще и чукотское имя Рэу, открыл ей, чем именно.
«Кажется, никогда нам на планете этой не встретиться, просто рукой махнуть, и голос почти не слышен…»
Рядом с ней на медвежьей шкуре был человек, и это оказалось так важно! Он не стонал, не рычал, он не произнес ни слова, но с каждым мгновением – а их было несколько миллиардов! – Лиля узнавала что-то новое, другое, чего никогда не узнала бы, если бы не этот человек!..
Он скатился по лестнице радио «Пурга», и издалека поздоровался с ней, и стал что-то говорить, и она сначала нравилась ему, потом разонравилась, а потом он вошел в землянку и сказал: «Лиля, это я!» – и это были лучшие слова за всю ее жизнь!..
Она тоже захотела сказать ему лучшие слова, какие-нибудь, неважно, лишь бы только они на самом деле оказались самыми лучшими, но он не дал ей.
Он положил ладонь ей на губы, и все продолжалось так же, как и началось – без слов.
Странным образом в их любви еще участвовал весь окружающий мир: шкура белого медведя, стеклянный свет, льдины, которые, толкаясь, неслись, торопились в Ледовитый океан, звезды, целая россыпь звезд, висевшая в черном небе, и Лиля в забытьи и угаре страсти все же видела их в окнах, наполовину прикрытых ставнями, и волны сопок на той стороне лимана.
Кто сказал, что сопки – суша?
– А что это за легенда про кита?
– Просто древнее сказание.
– Расскажи.
Он улыбнулся в темноте.
– Считается, что человечество произошло от женщины по имени Нау и кита Рэу. Он остался с ней на земле, хотя это было опасно и очень трудно. И братья его предупреждали и осуждали! Сначала он приходил к ней и возвращался в море, а потом остался навсегда. – Олег повернулся и пристроил себе на руку ее голову в завитках и колечках очень темных и очень коротких волос. – В нашей системе координат люди произошли не от обезьян, а от китов. Кита заставила стать человеком Великая Любовь. Он ведь мог остаться китом. И тогда никакого человечества не получилось бы. А он выбрал… любовь.
– Твой брат тоже тебя осудит?
– За что?
– За меня.
– Не знаю.
Они помолчали. Лиля Молчанова, журналистка из Москвы, потерлась щекой о плечо Олега Преображенцева. Оно было горячим и гладким.
– А у твоего брата есть чукотское имя?
– Тынэн.
– А где ваша бабушка?
– Она давно умерла. Она вышла замуж за американского китобоя. После войны это было еще возможно. Они жили в Уэлене. Он не вернулся на Аляску, остался здесь – из-за бабушки. Он очень ее любил.
– Как кит Рэу?
Олег засмеялся. Его инопланетянка и чужачка явно хотела услышать всю сказку до конца.
– Должно быть, так.
– А что потом?
– Они трудно жили. Американцы очень скоро стали врагами номер один, началась холодная война, его то и дело вызывали в… разные прекрасные организации. Однажды даже посадить пытались, но ничего не вышло. Односельчане встали насмерть, чуть бунт не случился! А бунт на Чукотке допустить никак нельзя: у всех оружие, и все умеют им пользоваться, начиная с грудных детей и заканчивая немощными старухами. И от него отстали.
– А потом?
– А потом он умер, и бабушка осталась одна. Нет, с детьми, конечно! С мамой и дядей. Но все равно одна. Когда мы летом прилетали к ней из Магадана на каникулы, она все время рассказывала истории, и все про деда. По ее историям если судить, дед был великий человек и великий охотник.
– Как его звали?
– Патрик Скотт Кэмерон. У моей бабушки фамилия Кэмерон, представляешь? Я тебе потом фотографии покажу, где мы все вместе.
Лиле и в голову не приходило, что существуют фотографии! Он рассказывал ей… легенду, а легенды не бывают иллюстрированы фотографиями! Она даже обиделась немного.
– Я деда плохо помню, Ромка чуть получше. Он же старше меня. Помню, что он был высокий, очень высокий! Или мне так казалось? И еще меня поражало, что у него светлые волосы. Я почти не видел людей со светлыми волосами. Потом, уже в университете, мне стало казаться, что он похож на Хемингуэя. Ну, это я так придумал.
– У тебя волосы темные, а щетина светлая. Должно быть, от него, от деда.
Олег слегка повернулся и посмотрел на нее:
– Что ты сказала?
– Что у тебя светлая щетина.
Почему-то упоминание об этой незначительной подробности подействовало на него странным, непонятным образом. Он вдруг стал длинно дышать, притянул ее к себе, прижал, а потом приподнял и положил на себя сверху.
…Она улетит, напомнил он себе. Тебе придется проститься со своими братьями, со своим морем, со всей своей жизнью, чтобы остаться с ней. Такой уговор. Таковы условия.
Жизнь за жизнь.
Лиля двигалась на нем, трогала, гладила его, прижималась губами, руками, а он поначалу все думал, а потом перестал думать.
Женщина на галечной косе ждала и звала его, и он пошел к ней.
