Не загоняйте убийцу в угол

виднелось еще несколько домов, но все остальное закрывали деревья, и только крыши их можно было различить среди зеленых холмов. И теперь, восстановив более-менее точно, каким путем скрылся убийца, – по крайней мере, пока он шел вдоль речки к своему убежищу, – она снова удивилась тому, что никто ничего не видел. Мариана вздохнула.

– Сейчас Марта придет, – сказала Сонсолес. – Она почти проснулась. Что-нибудь принести? Чай?

– Нет, спасибо. – Мариана чуть помолчала и добавила: – Мне, действительно, неприятно вас беспокоить, но Марта – единственная из всех гостей Сонседы, кого я еще не допрашивала. Конечно, я это делаю неофициально, – пояснила она. – Просто это моя последняя надежда.

– Ты что, уже со всеми поговорила?

– Не я. Этим занималась следственная группа. Я обычно провожу официальные допросы. Я сделала исключение только для тебя и для Марты, хотя это не мое дело: я же не полицейский, а судья.

– Да, конечно.

Они снова помолчали.

– Не знаю, что такого может тебе рассказать Марта, – сказала, наконец, Сонсолес.

– Думаю, что ничего особенно, – ответила, чуть запнувшись, Мариана. – Но знаешь, надо выжать все до конца даже из последней возможности: иногда это дает больше толку, чем можно было предположить. Хотя, конечно, это адский труд.

– Мариана… скажи, тебе, правда, нравится быть судьей? Ты никогда не скучаешь по адвокатской конторе?

– По той – никогда, – категорически заявила Мариана. – По той – нет, – повторила она. – А по адвокатской работе вообще… да нет, пожалуй, тоже нет. Честно говоря, мне бы хотелось заниматься слушанием дел в судах, это мне больше всего нравится, ты же знаешь. Но для этого надо сдать экзамен – я же перешла в судебную систему благодаря третьему туру, – или отработать положенный срок, но это не очень долго. Вот этим я бы хотела заниматься. Без сомнения.

– Значит, ты скоро уедешь отсюда, – подытожила Сонсолес.

– Наверное. В любом случае больше двух-трех лет я в Сан-Педро не проработаю: сейчас иначе не бывает. А вот и Марта.

Марта вошла в гостиную, сделала вид, что поцеловала Мариану и тяжело опустилась в кресло.

– Господи, какое похмелье, – еле слышно сказала она.

– Так всегда бывает, если пьешь все, что тебе предлагают, – насмешливо заметила Сонсолес.

– Да, сестра, я согрешила. Как только мне полегчает, я схожу исповедуюсь, – вымученно ответила Марта.

– Послушайте, – улыбаясь, вмешалась Мариана в эту перепалку, – я пришла, заручившись согласием сестер Абос и с самыми добрыми намерениями.

– Согласием одной из сестер Абос, хорошей, которая хотела наказать другую сестру Абос плохую, – подчеркнула Марта с неожиданной проницательностью.

– Ну, как тебе это представление? – спросила Сонсолес. – Ладно, разговаривайте о чем хотите, пока у Марты есть силы. А поскольку я сегодня за прислугу, то что вам принести? Воды?

– Воды, и побольше, – сказала Марта.

– Мы можем подождать, пока тебе захочется говорить, Марта, я тебя не тороплю, – сказала Мариана.

– Мариана, – с достоинством подняв голову, ответила Марта, – начинай, когда сочтешь нужным; я могу потерпеть.

– Как хочешь.

Вошла Сонсолес с подносом, на котором стоял кувшин с водой и три стакана, в одном из них болтался кусочек лимона и что-то пенилось.

– Опять тоник, смотри, как бы тебе не перебрать, – поддела ее Марта.

Сонсолес вздохнула, изобразила ехидную гримасу и сделала Марианне знак, что та может начинать.

– Хорошо, – сказала Мариана, устраиваясь на диване поудобнее. – Марта, насколько я знаю, на втором вечере, который устраивал у себя Рамон Сонседа, был и судья Медина.

– Ага, – отозвалась Марта из-за стакана с водой.

– И его не было на первом вечере Сонседы по случаю начала летнего сезона.

– Конечно, – удивилась Марта. – Ты не можешь этого не знать: ты ведь там была.

– Ну теперь я вижу, что ты совсем проснулась, – с упреком сказала Сонсолес.

– Да, я там была, – сказала Мариана. – И ты разговаривала с судьей Мединой, я имею в виду, на втором вечере.

– Разговаривала? – удивилась Сонсолес.

– Сонсолес, пожалуйста, не мешай мне, – попросила Мариана, видя, что Марта начинает раздражаться. – Я уйду, тогда и ругайтесь в свое удовольствие.

– Все, я молчу. Извини, – недовольно сказала Сонсолес, пересаживаясь на другой конец дивана.

– Итак, ты разговаривала с ним довольно долго, верно?

– Да. Честно говоря, он был такой нудный… а я такая веселенькая, – сказала Марта и посмотрела туда, где сидела сестра. – Разве иначе я бы терпела его столько времени?

– Терпела? Что именно? – спросила Мариана.

– Он был… как бы тебе сказать… таким занудой. И учти, я удрала от него, как только смогла.

– А о чем вы разговаривали?

– О чем? Ну, я не знаю… о его подвигах. Ты же знаешь, стоит на минуту потерять бдительность, как мужчины тут же начинают тебе объяснять, как хорошо они все делают, и какие они изумительные. Им даже в голову не приходит, что тебе, может, начхать на это.

– А о каких подвигах он тебе рассказывал?

– Ой, я не знаю. Ну, про свои дела, про приговоры, которые он выносил как судья.

Мариана подумала.

– Ты помнишь какое-нибудь из них? – спросила она.

– Дела, про которые он мне тогда рассказывал? Да нет, не особо… – Марта задумалась так глубоко, что Мариана забеспокоилась, не закружилась ли у нее голова; но тут она очнулась. – Да, – сказала Марта, – помню. История с каким-то дурацким наследством, кому-то там отрезали голову… Нет, это другая история, про человека, который четвертовал людей; эту тоже судья мне рассказал, зверство жуткое. И потом… Ну и денек ты, дорогая, выбрала для расспросов. – Марта опять задумалась. – Про наследство это другая история, там тоже кого-то убили, только я не помню, кого; мне все равно, а тогда тем более все равно было, потому что меня только одно интересовало – чтобы он руки не распускал, а он пытался: старик из тех был, кто делает вид, что все само собой выходит, как ни в чем не бывало… Да, вот что я хорошо помню, так это историю про мальчика, она на меня так подействовала, что я этим воспользовалась и удрала от него. И знаешь, я думаю, что судья был высокомерным и тщеславным; заметь, я тебе прямо это говорю, может, до меня тебе этого никто и не говорил, хотя, конечно, в обаянии ему не откажешь. Да-да, и нечего на меня смотреть, не я одна так думаю. Во всяком случае, это был не мой тип, просто я была тогда очень веселенькая.

– История про мальчика? Про какого мальчика? – вдруг заинтересовалась Мариана.

А на следующий день к ним вернулось солнце. Оно еще не выглянуло, но ранним утром небо было такое чистое, словно на нем никогда не появлялась ни одна тучка. Мариана, уверенная, что солнце выглянет вот-вот, с чашечкой кофе в руке отправилась встречать его на террасу. День обещал быть прекрасным, под стать ее настроению. Она выспалась, накануне поговорила с Энди и узнала, что в конце недели он приедет паромом в Сан-Педро; к тому же она впервые с известной долей уверенности могла сказать, кто убил судью Медину. Вглядываясь в линию горизонта, откуда должно было выплыть солнце, появление которого предвещал яркий свет, Мариана думала, что с этого и надо было начинать – с допроса всех, кто был в тот вечер у Рамона Сонседы, всех без исключения. Но пока в сознании ее не окрепла уверенность, что преступник отдыхал где-то в Холмистом или в Каштановой долине и был хорошо знаком с Сонседой, едва ли она придала бы этим сведениям то значение, которого они заслуживали. Но вот она