— Мне нравится, когда мужчина деспот.
— Хочешь, чтобы я сказал тебе, что сейчас надо делать? — спрашиваю я и будто команды жду. Весь деспотизм мой явно куда-то пропал.
— Сейчас я знаю, что мне делать.
И, резко отпрянув к краю кровати, Луиза буквально набрасывается на мой член губами. Волосы укрывают ей лицо. Я завожу их пряди за уши, чтобы видеть ее лицо. Губы ее сжимаются и разжимаются, рот скользит по стволу вверх и вниз. Луиза стоит на коленях, тело ее склонилось к моему. Большим пальцем руки трогаю ее сосок. Твердый, упругий. Скольжу рукой по ее животу и между ног. Слышу, как участилось ее дыхание, когда мои пальцы вжались в ее плоть. Луиза замирает. Большим пальцем подбираюсь к клитору. Тело ее отзывается легкой судорогой. Одной рукой Луиза держится за живот. Я привлекаю ее к себе. Без стеснения и единого слова она садится, широко разведя ноги, и мой язык приходит на смену большому пальцу. Ощущаю ее вкус — пряный, горьковатый, свежий. Луиза вздыхает. Мой язык движется в такт ее вздохам. Потом я погружаюсь в ее лоно, и уже не язык, а нос мой теребит ей клитор. Внутри у нее гладко, скользко, тепло. Мне почти нечем дышать, лицо сделалось влажным. Бедра ее ходят взад-вперед. Я выскальзываю из-под нее.
— Замри, — приказываю я. Луиза стоит на коленях лицом к стене.
Я захожу сзади. Спина Луизы слегка загорела. Целую ее в завитки волос у шеи, целую плечи. Потом ввожу член во влагалище, стараясь не забираться вглубь. Луиза трется об меня. Рукой накрываю ей одну грудь. Луиза шарит рукой у себя между ног, стараясь загнать мой член поглубже в себя.
— Постой. — Я отстраняюсь, а потом вхожу в нее со всей силой, на какую только способен. Держусь неподвижно, а Луиза плавными круговыми движениями раскачивает бедрами. Она наращивает обороты, и член мой выскакивает.
— Давай по-простому, — говорит Луиза и ложится на спину. Я на нее сверху. Она приподнимает таз мне навстречу. Мы предаемся похоти с дерзко открытыми глазами, время от времени поглядывая туда, вниз, где согласованно колышутся наши бедра. Вот он, грех людской, — осознание этого приносит нам еще больше радости и позволяет нам представить входящего Алессандро. Даже мысль о нем возбуждает. Его неведение — возбуждает. Мы предаемся похоти с еще большим пылом. Мы уже не ведаем жалости. Нам хочется больше удовольствия: мы этого заслуживаем, рискуя заниматься любовью в его доме. И нам сопутствует удача, что подтверждает: мы этого заслуживаем.
Луиза стонет и выгибает спину, прижимаясь ко мне. Я засаживаю член как можно глубже. Больше уже не нужно движений. Мы так близки, что дальше некуда. Дрожа, мы напрягаемся ради сохранения этой близости — сгусток застывшей похоти.
— Только не в меня, — лепечет, задыхаясь, Луиза. — В меня нельзя, ты понимаешь?
Я киваю. Мы останавливаемся, чтобы дух перевести.
— Мне, чтобы кончить, надо быть сверху, — поясняет, отдышавшись, Луиза.
— Я помню, — говорю я. — Хочешь сейчас кончить?
— Нам незачем останавливаться только потому, что я кончаю.
Устраивается она тщательно. Ей приходится основательно навалиться мне на таз, руками упереться в стену. Я лишь слегка выгибаюсь. О своем оргазме Луиза возвещает громче и радостнее, чем на прошлой неделе, когда находилась с мужем в соседней комнате.
Я переворачиваю Луизу набок и вхожу в нее сзади, но чувствую: уже нет того рвения и пыла.
— А ты как кончить хочешь? — спрашивает Луиза.
— Я хочу — над тобой.
Она поднимает на меня глаза.
— Ты не против?
— Хочу, чтоб ты это сделал.
Встаю на колени у нее между ног. Равновесие держать нелегко. Сажусь на нее верхом, упираясь коленями в постель.
— Хочешь, я тебе помогу? — говорит Луиза и, не дожидаясь ответа, хватает меня за член.
Кончаю я почти сразу, и струйка долетает до ее волос, размазывается по подушке. Другая, послабее, бьет ей в щеку, растекается по груди и животу. Ощущение потрясающее, будто слегка бьет током, до кончиков пальцев на ногах пробирает. Луиза вытирает щеку.
— Я когда смотрела на это… не знаю. Жалею, что не в меня. Хочу, чтоб ты кончил в меня. — Она вся дрожит.
— Это было бы жуткой ошибкой, ты же сама говорила.
— Знаю. Я веду себя глупо.
Я ложусь рядом. Мой член понемногу расслабляется.
— Неужели мы потом будем жалеть о каждой секунде?
— Жалеть глупо.
— А как же Алессандро?
— Мне захотелось переспать с тобой. Он поймет.
Меня будто пружиной вверх подбросило.
— Ты собираешься ему рассказать?!
Луиза хохочет:
— Нет, конечно!
— Господи! — перевожу я дух и валюсь обратно на кровать.
— Джим, без паники. Он никогда не узнает. Он мне верит.
— Тогда зачем ты это сделала?
— Я же сказала: мне захотелось.
Вечер. Мы сидим возле дома и пьем белое вино. Лимонная роща придает нежному ветерку острый запах. Луиза напоминает, что я обещал потанцевать с ней. Меж нами никакой неловкости. Вместе в душе мылись, целовались, дурачились. Грехопадение в большом доме Алессандро нас забавляет. Я ставлю его пластинки: Шопен в исполнении Рубинштейна. Луиза подходит и садится ко мне на колени, держа бокал у груди. Стягиваю платье с ее плеч и, нагнувшись, хватаю губами сосок, который тут же твердеет. Луиза обвивает меня руками. Я перехожу к другой груди. Поза неудобная, но мне не до этого. Наконец я останавливаюсь и возвращаю на место бретельки ее платья.
— Вот что значит новый человек. Все время хочется заниматься этим, — говорит Луиза, вставая.
Она расстегивает «молнию» на юбке, и та сползает на пол.
— И ты давай. — Знаком показывает: делай то же самое. Встаю, сбрасываю брюки, трусы.
— Садись обратно.
Луиза устраивается на мне. Медленные движения. Глубоко. Мне приходится сдерживаться, когда она кончает. Все происходит очень быстро, и тогда Луиза соскальзывает с меня и, встав на колени у меня между ног, берет мой член в рот за секунду до извержения. Я отстраняюсь, думая, что надо было ее предупредить. Луиза берет свой бокал и пьет вино.
Мы одеваемся. От меня пахнет Луизой. Звонит телефон, и она исчезает в доме. Отсутствует довольно долго. Кроме Шопена, я ничего не слышу. Думаю о том, что наделал. Еще две недели — и они уедут в Китай, а я буду… где-нибудь. Наверное, дома… в Лондоне. А потом мне останется жить в ожидании их ежегодных визитов, редких свиданий с Луизой. Неожиданно возвращение в Лондон уже не кажется мне чем-то печальным, если хотя бы раз в год я смогу проводить день-другой в постели с Луизой.
Появляется Луиза.
— Да, это оказалось тяжелее, чем мне представлялось. Только и думала, как бы он чего не заподозрил. Сказал, что жутко по мне скучает. Жутко.
— Обо мне вспоминал? — Во мне заговорил мелкий эгоист.
— Заявил, что с тобой мне по крайней мере будет не так одиноко.
— Как по-твоему, он что-нибудь подозревает?
— Откуда я знаю! — Луизе не по себе.
— Можем на том и покончить, — говорю я, — возьмем и попросту забудем, что это вообще было. — И только произнеся эти слова, я понимаю, что считаю само собой разумеющимся продолжение нашей связи,
