придётся
действительно сделать движение или почесать зудящее место, тогда, отметив конечное «намерение», нам надо ясно и обдуманно сделать необходимое движение, отмечая все включённые в него детали и пользуясь соответствующими понятиями. Если, например, кожный зуд на лбу дошёл до мучительного ощущения, а повторные импульсы «намерение» наконец вынуждают нас действительно почесать лоб, тогда после последнего «намерения» нам надо медленно и обдуманно поднять руку, отмечая это действие: «подъём, подъём…» Когда действие будет медленно выполняться, непрерывное движение позволит произвести повторные отметки: «подъём, подъём, подъём…» для того, чтобы обеспечить подлинное сосредоточение ума на действительном движении. Когда рука достигнет лба, нужно отмечать соприкосновение кожи с ногтем пальца: «прикосновение», а действие почёсывания – «почёсывание, почёсывание…» Когда ощущение на лбу указывает, что теперь зуд успокоился, можно отметить и это: «успокоение», затем импульс вернуть руку на колени: «намерение» – и долгое движение обратно – «движение, движение, движение…» и так далее.
Это описание предназначено только для того, чтобы дать общий образец действий; но фактически, если мы сколько-нибудь практиковались по этой технике, мы найдём значительно больше объектов для отметок даже в таком сравнительно простом и малом действии, как расчесывание лба. Во время движения руки вверх нас может отвлечь какой-то звук или какая-нибудь мысль; или наше внимание может привлечь изменение давления рукава на кожу руки – и многое другое. Если в момент утраты вспоминания себя мы начнём слепое, незарегистрированное движение, чтобы почесать зудящее место, – или какое-нибудь иное действие, включающее движение, – нужно снова, вспомнив себя увидеть, в чём здесь дело, продолжить регистрацию: «движение» или «почёсывание» – и снова продолжать отметки с того места, где мы
находимся
. Прошлое прошло; мы ничего не приобретем, если станем выкрикивать оскорбления в собственный адрес или проливать слёзы, даже если, теоретически говоря, какое-то действие, предпринятое в силу слепого, незарегистрированного импульса, является признаком рассеянности, иными словами, нехватки памятования.
Так, Будда указывает в «Беседе о практике памятования»: «Сгибая руку или выпрямляя её, он действует с полным осознанием». Это как раз то, что означает памятование; быть бдительными по отношению к самим себе, быть с тем, что мы делаем, видеть его таким, «каково оно есть», – а не таким, каким мы его
представляем
.
Когда эти действия завершены, следует снова вернуть внимание к дыханию. Выше мы привели описание способа произвести почёсывание в состоянии памятования; разумеется, это только образец. Все прочие такие действия, – например, движения (в случае абсолютной необходимости) для облегчения боли, глотание, вытягивание шеи, выпрямление спины, открывание или закрывание глаз, т. е. фактически любые действия, – должны производиться точно так же. Это и есть «памятование», «прямой» и «единственный» путь.
Острые и ноющие боли
Иногда во время практики могут резко выявиться острые боли, зуд, ноющие боли ощущения лёгкого покалывания, как если бы по коже ползало какое-то насекомое, и тому подобные. Это явление не является сигналом тревоги; оно не представляет интереса это не болезнь и не какой-то иной неблагоприятный признак. Такие ощущения возникают вследствие множества естественных причин. Некоторые из них существуют постоянно, но в «нормальных условиях» мы их не вполне осознаём. Это можно увидеть, наблюдая за тем, как «невежественные миряне» всё время меняют положение тела, однако при этом едва осознают, – если вообще осознают, – что делают это вследствие некоторого неудобства. Так глубоко заходит «дукха», истина страдания или недовольства! Она оказывается причиной даже того, как мы скрещиваем ноги, сидя в поезде метрополитена. Если бы мы чувствовали себя вполне удовлетворительно, кто пожелал бы изменить существующее положение?
Другие ощущения, которые могут возникнуть во время медитации, вызваны непривычно продолжительными периодами неподвижного сиденья, тогда как ум и мускулатура всё ещё не пришли к состоянию расслабленности,
, а до сих пор остаются несколько напряжёнными и пребывают в борьбе с самими собой. Глубокий мир ума приносит с собой более значительную нервную и мышечную расслабленность, и это обстоятельство вскоре избавит практикующего от данной причины неудобства; но в течение некоторого времени нам необходимо улыбаться (в состоянии памятования) и (не заинтересованно) переносить все ощущения. Другие ощущения оказываются как бы психосоматическими: они созданы умом, тем умом, который, вероятно, за несколько десятков лет привык
