на мысль о том, что Форд не осознавал – во всяком случае, никоим образом не показывал, – что ему известно о развязанной ФБР кампании против назначения Олни.
Затем Форд обратился к Делоаку с предложением: «Форд пояснил, что будет держать меня в курсе всех действий комиссии, – писал Делоак. – Он также попросил разрешения звонить мне время от времени, чтобы прояснять для себя некоторые вопросы в отношении расследования. Я сказал, что ему непременно следует это делать. Он неоднократно повторял, что наши отношения должны оставаться конфиденциальными. Мы поддерживаем прекрасные отношения с конгрессменом Фордом вот уже много лет».
Помимо предложения Форда у Гувера были и другие причины ликовать. Директор ФБР теперь имел подтверждение того, что Форд и другие члены комиссии с самого начала готовы дать отпор председателю Верховного суда.
«Отлично сработано», – гласит подпись Гувера на записке Делоака.
Уильям Салливан, бывший сотрудник ФБР, занимавший третий по значимости пост в Бюро, а затем досрочно отправленный на пенсию из-за разногласий с Гувером, вспоминал, как взволнован был Гувер предложением Форда поставлять им информацию. На протяжении некоторого времени, рассказывал Салливан, Форд защищал ФБР, поскольку «держал нас в курсе того, что происходит за закрытыми дверями на заседаниях комиссии… Он был нашим человеком, нашим информатором в комиссии Уоррена»5.
Следствие по делу об убийстве Кеннеди стало самым крупным уголовным расследованием в истории ФБР на тот период, судя по количеству занятых им агентов и потраченных человеко-часов. Следствие сосредоточилось в Далласе, куда были временно направлены десятки агентов со всех концов страны. Дополнительные агенты были высланы в Новый Орлеан, родной город Освальда, где он прожил несколько месяцев в 1963 году, в Нью-Йорк, где он провел часть своего детства, и в Мехико. Тем не менее всего через несколько дней после убийства и даже в начале декабря Гувер был готов твердить во всеуслышание, что Освальд – и только Освальд – был в ответе за убийство президента.
В воскресенье, 24 ноября, в день убийства Освальда и через два дня после убийства Кеннеди, Гувер сообщил Уолтеру Дженкинсу, одному из высокопоставленных помощников Джонсона в Белом доме, что ФБР намерено подготовить отчет, чтобы «убедить общественность в том, что настоящий убийца – Освальд»6. Казалось, Гувер решился пойти в обход своих заместителей, публично заявив, что Освальд был единственным стрелявшим. 26 ноября, во вторник, один из заместителей писал Гуверу: было бы неверным принимать какие бы то ни было поспешные решения в отношении убийства, включая признание того факта, что Освальд был убийцей. «Мы должны признать, что дело такого масштаба не может быть полностью расследовано в недельный срок», – настаивал он7.
Раздражение Гувера заметно по надписи, сделанной им на служебной записке: «И сколько же, по вашим оценкам, все это займет? Мне кажется, у нас на руках все основные факты». Три дня спустя, 29 ноября, Гувер сказал президенту Джонсону в телефонном разговоре: «Мы надеемся завершить расследование сегодня, но, возможно, придется все отложить до понедельника»8.
Данная оценка оказалась несколько оптимистичной, но уже 9 декабря, в понедельник, ФБР представило Джонсону и Министерству юстиции пятитомный отчет на 400 страницах, который, как и было обещано, успешно доказывал, что Освальд был единственным убийцей. «Материалы следствия убедительно доказывают, что президент Кеннеди был убит Ли Харви Освальдом, открыто признававшим себя марксистом», – говорилось в отчете. ФБР не смогло полностью исключить возможность заговора, частью которого был Освальд, однако в отчете подчеркивалось отсутствие даже намеков на существование каких- либо других лиц, причастных к убийству Кеннеди. В отчете также утверждалось, что, невзирая на то что ранее в том же году Освальд находился под наблюдением ФБР, у Бюро никогда не возникало причин видеть в нем угрозу для президента9.
На третье заседание Уоррен и другие члены комиссии собрались в помещении Национального архива, на повестке дня было обсуждение отчета ФБР10.
На заседании присутствовал Ли Рэнкин, только что приступивший к своим обязанностям в должности главного юридического советника. Председатель Верховного суда выразил радость по поводу того, что он сможет принять на себя бремя организации расследования.
– Со времени нашего последнего заседания он не отходил от меня ни на шаг, и мы попытались разобраться с чисто хозяйственной стороной дела, – сообщил Уоррен11.
Открывая заседание, председатель Верховного суда сообщил и другие хорошие новости: он нашел помещение для комиссии в только что открывшемся здании Организации ветеранов зарубежных войн на Мэриленд-авеню. Пятиэтажное здание с мраморным фасадом было удобно расположено – всего в нескольких домах от Верховного суда и через улицу от Капитолия. Комиссии предоставляли весь четвертый этаж здания – около 3 тысяч квадратных метров, а ее члены могли использовать большой конференц-зал организации на первом этаже для проведения допросов важных свидетелей и других собраний.
– Там все идеально чисто и, полагаю, подходит нам во всех отношениях, – сказал Уоррен, который планировал ходить пешком из здания Верховного суда до офиса комиссии.
Комиссии был выделен отдельный телефонный номер, а вскоре должны были появиться собственные телефонисты и секретари, сообщил Уоррен. Для телефонистов Верховного суда это была радостная новость, поскольку их беспокоил нарастающий поток умопомрачительных телефонных звонков с угрозами или обещаниями поведать какую-нибудь страшную тайну об убийстве президента.
Уоррен также сообщил, что ему повсюду оказывается содействие. Управление служб общего назначения, федеральное агентство по логистике, нашло администратора, который должен был заниматься платежными ведомостями и прочей бухгалтерией. Национальный архив направил своего сотрудника: он должен создать систему папок для архивации потока документов, на многих из которых будет поставлен гриф «совершенно секретно».
– У нас должен быть деловой подход, – сказал Уоррен12.
Затем разговор переключился на отчет ФБР. Большинство членов комиссии дали ему жесткую оценку. Уоррен и несколько других членов сказали, что считают отчет неполным и путаным, написанным – поразительным образом – настолько плохим языком, что невозможно проследить мысль от одного предложения к другому; частично отчет представлял собой почти стенографическую запись.
– С грамматикой совсем плохо, как вы видите, они его совершенно не отредактировали, – заявил Макклой13.
Кроме того, членов комиссии возмутило то, что многие подробности получили огласку – очевидно, в результате утечек из ФБР, – прежде чем хоть кто-нибудь в Белом доме или в комиссии успел с ними ознакомиться.
– Джентльмены, буду с вами откровенен, я прочитал этот отчет два или три раза и не увидел в нем ничего из того, о чем не писали бы в газетах, – сокрушался Уоррен14.
– Полностью согласен, – вторил ему Рассел. – Практически все было опубликовано в прессе в тот или иной момент, кусочек здесь, кусочек там.
Несмотря на то что отчет ФБР представлял Освальда единственным стрелявшим, в тексте было много лакун, касающихся результатов медицинских заключений, а также вещественных доказательств, собранных на Дили-Плаза. Макклой говорил, что прочел – и не один раз – главу о винтовке Освальда и траекториях пуль, выпущенных по президентскому лимузину, и не смог понять ничего из доводов касательно баллистики.
– История с пулями приводит меня в недоумение, – сказал он. – Все это выглядит очень неудовлетворительно15.
– Совершенно неубедительно, – согласился Уоррен.
Боггс удивлялся тому, что в отчете ничего не говорилось о губернаторе Коннелли и его тяжелом ранении. У него остался «миллион вопросов» к отчету.
В отчете также не были приведены сведения о неблагополучной жизни Освальда, его путешествиях
