— Прости, — говорю я, потому что понимаю, насколько ужасно представлять смерть Джейми так, как я только что ее описала.
— Что это за марки? — спрашивает она. — Опиши мне поточнее, как они выглядели.
Я рассказываю, что обнаружила в тюремной камере Кэтлин Лоулер, в шкафчике возле ее стальной койки. Блок из десятка недорогих почтовых марок. Обратная поверхность покрыта сухим клеем — как на клапанах почтовых конвертов, — и при необходимости их нужно было послюнить или увлажнить губкой. Я описываю письмо Кэтлин, которое, естественно, не писала, и странную почтовую бумагу, которую та никак не могла купить в тюремном магазине. Кто-то выслал ей все это, и этим некто мог оказаться человек, выдававший себя за меня.
И вот марка уже на экране компьютера. Широкий белый пляж с редкими кустиками зеленой травы. Зонтик с красно-желтыми полосками, торчащий из песчаной дюны. Безоблачное небо, и одинокая чайка над ярко-голубой гладью моря.
31
Уже полночь, и мы без особого энтузиазма ковыряемся в своих тарелках. Готовил Бентон и, конечно, умудрился все испортить — паста переваренная и выглядит вялой и раскисшей. Впрочем, настроение такое, что аппетита ни у кого и нет. По крайней мере, я легко могу представить, что уже никогда ни к чему не притронусь: на что ни посмотри, все потенциальный источник болезни и смерти.
Соус болоньезе, зеленый салат, салатная приправа, даже вино — все напоминает, что мирное, здоровое сосуществование на этой планете — вещь трагически хрупкая. Как же мало нужно, чтобы вызвать катастрофу! Сдвиг тектонических плит, рождающий цунами, столкновение атмосферных фронтов, приводящее к ураганам и торнадо, но хуже всего то, что могут натворить люди.
Около часа назад Колин Денгейт прислал электронное письмо с информацией, делиться которой он со мной, наверное, не имел права, но такой уж он есть — деревенщина, мужлан, по его собственному определению. Вооружен и опасен — это Колин тоже про себя. Гордо восседающий за рулем своего древнего «лендровера», мчащийся с ревом в жару и зной и не боящийся ничего и никого, включая бюрократов, или бюрозавров, как он называет тех, кто позволяет, чтобы политика и фобии вставали на пути правого дела. Он не собирается отстранять меня от расследования, тем более когда попытки подставить меня достаточно неуклюжи и очевидны, чтобы похоронить любые разумные сомнения относительно того, не я ли травлю людей в Саванне.
Колин сообщил, что Джейми, как и Кэтлин Лоулер, умерла вовсе не от болезни. Вскрытие не выявило ничего, что указывало бы на причину смерти, но содержимое ее желудка не переварилось, в том числе розоватые, красноватые и белые таблетки или пилюли, которые, как мы предполагаем, представляют собой ранитидин, судафед и бенадрил. Колин объяснил, что Сэмми Чанг передал результаты лабораторных исследований, которые, по-видимому, не имеют никакого значения, если только не допустить, что Кэтлин умерла от отравления тяжелыми металлами. Однако сам Колин определенно так не думает, и он прав. Ему также хотелось бы знать, говорит ли мне о чем-то присутствие в ее желудке в микроскопических количествах таких элементов, как магний, железо и натрий.
— Понимаю. — Бентон ходит взад-вперед возле окон, выходящих на реку. Противоположный ее берег усыпан редкими огоньками, на фоне темного неба высятся силуэты подъемных кранов судоверфи. — Но тебе нужно уяснить следующее. Они могут быть смертельно ядовитыми, — говорит он, обращаясь к специальному агенту Дугласу Берку из периферийного офиса ФБР в Бостоне.
Судя по тому, что мне удалось услышать, этот Дуглас Берк входит в состав оперативной группы, работающей по делу об «Убийствах в клубе „Менса“», и на вопросы Бентона отвечает не слишком охотно. Он лишь подтвердил то, о чем уже сообщило СМИ руководство Массачусетской больницы. У Доны Кинкейд ботулизм. Она в реанимации, но ее мозг больше не жизнеспособен. Бентон спросил напрямую, не могли ли почтовые марки с изображением пляжных зонтов каким-то образом появиться в ее камере в госпитале Батлера.
— Так или иначе, она подхватила токсин, — напирает он. — Иными словами, ее отравили, если только яд не проник в ее организм через пищу, в чем я серьезно сомневаюсь. Другие случаи ботулизма есть?.. Вот именно. Источником заражения мог оказаться клей на обратной стороне почтовых марок.
— Все было неплохо, но — пусть Бентон не обижается — ему лучше к плите не подходить. — Марино отодвигает тарелку с недоеденным соусом болоньезе и слипшейся пастой. — Диета для ботокса. Надо лишь думать о ботулизме. Лишний вес уйдет сам собой. Дорис имела обыкновение делать заготовки, — добавляет он, имея в виду бывшую жену. — Как вспомню, так в дрожь бросает. Знаешь, его ведь можно схватить даже от меда.
— Рискуют главным образом младенцы, — рассеянно отвечаю я, слушая разговор Бентона. — У них еще не развита иммунная система. Думаю, мед тебе есть можно.
— Ну уж нет. Сахар я не ем, всякие заменители тоже, а теперь уж точно не притронусь ни к меду, ни к домашним консервам, ни даже к салатным палочкам.
— Эту гадость можно получить из Китая. Всего по двадцать долларов за баночку. — Люси ставит «макбук» на обеденный стол в гостиной; одной рукой набирает что-то на клавиатуре, в другой держит кусочек хлеба. — Поддельное название, поддельная учетная запись электронной почты — и не нужно быть врачом или работать в лаборатории. Заказывай, что тебе нужно, прямо из собственного дома. Все это я могла делать, не сходя с места. Удивительно, что ничего подобного до сих пор не произошло.
— Слава богу, что не произошло. — Я мою тарелки, думая, не позвонить ли генералу Бриггсу.
— Самый сильный яд в мире, и получить его, должно быть, отнюдь не просто, — говорит Люси.
— Так и есть, — киваю я. — Но ботулотоксин типа А получил широкое распространение с тех пор, как стал применяться при лечении различных медицинских состояний. Не только в косметических процедурах, но и при мигрени, лицевом тике и других типах судорог, гиперсаливации, непроизвольных мышечных сокращениях, косоглазии, повышенной потливости ладоней…
— Допустим, я заказал баночку по интернету, а сколько его мне нужно? — Звякает стекло — Марино опускает пустые бутылки в ведро для мусора на кухне, куда притащился вслед за мной.
— Он существует в кристаллической форме, как белый порошок, сублимированные клостридии ботулизма типа A. Стоит только добавить воды. — Я открываю кран в раковине и жду, пока пойдет теплая вода. — И потом вводишь в пакет с пищей. Или в контейнер, если навынос. Все просто. Так просто, что страшно.
— То есть если раздобыть его побольше, то можно погубить тысячи людей. — Марино находит посудное полотенце и начинает вытирать за мной посуду.
— Да, если добавить его в фасованные пищевые продукты или напитки, которые не нагреты настолько, чтобы разрушить токсин, — отвечаю я: именно это меня больше всего и пугает.
— Что ж, думаю, тебе нужно позвонить Бриггсу. — Он берет у меня тарелку.
— Знаю. Но это не так просто.
— Конечно. Но все-таки позвони и введи его в курс дела.
— Тогда такое начнется, а мы еще и результаты из лаборатории не получили. — Я вручаю ему бокал.
— Дона Кинкейд подхватила ботулизм. Вот тебе результат лабораторных анализов. — Он открывает шкафчик и начинает убирать посуду. — По-моему, другого подтверждения и не требуется. Подумай, сколько еще у нас будет деталей, для которых тоже надо найти место в общей картине. Та хрень, например, из раковины Кэтлин Лоулер, так и просится в пару к ожогам у нее на ноге.
— Может, да, а может, и нет. Это всего лишь мое предположение.
— Вот и изложи ему свои предположения.
Он имеет в виду генерала Бриггса, начальника Службы медэкспертизы Вооруженных сил, моего начальника и давнего друга, с которым мы знакомы с тех пор, как я начала свою карьеру в Армейском медицинском центре Уолтера Рида. Марино хочет, чтобы я сообщила Бриггсу, что содержимое желудка Кэтлин Лоулер — а именно мясо цыпленка, паста и сыр, — возможно, отравлено ботулотоксином и что
