ничего хорошего ожидать не приходится.
— Чистый токсин на слизистой оболочке ротовой полости…
— Тогда микроб поглощается быстрее, чем от приема внутрь загрязненной пищи, — размышляет Бриггс. — Бактерии должны вырасти и выработать токсин, весь процесс занимает несколько часов, возможно, даже дней, после чего паралич поражает лицо и распространяется вниз.
— Джон, пищеварительный тракт затронут не был. Впечатление такое, что эти люди имели контакт с чем-то, что и вызвало гастропарез, — отвечаю я и вдруг понимаю, почему Люси привлекает мое внимание к велосипеду.
Легкий, с очень маленькими колесами и, как следует из скачанной из интернета статьи, складной велосипед. Итак, у убийцы связи с военными и складной велосипед.
— Гастропарез мог вызвать и серьезный стресс, — говорит Бриггс. — Срабатывает синдром инстинктивной реакции на угрозу, и пищеварение отключается. Но это было бы верно только в том случае, если бы начальные симптомы проявились очень быстро. И опять же — не с чем сравнить. Прямой удар по кровотоку, и все жизненно важные процессы начинают сворачиваться, я так полагаю. Глаза, рот, пищеварение, легкие…
Велосипед с переключением на семь скоростей, алюминиевая рама с быстроразъемными шарнирами. В сложенном виде его размеры 12?25?29 дюймов. На нескольких увеличенных снимках с камер слежения видна женщина, которая снимает рюкзак, открывает его и достает оттуда пакет из «Суши фьюжн». На следующем снимке — реклама спортивного сайта, на котором можно заказать то, что, по-видимому, представляет собой такой же рюкзак за 29,99 доллара. Не сумка-термос для перевозки продуктов, а рюкзак для переноски складного велосипеда.
— Но дело в том, что мы не знаем, каким может быть эффект от чрезвычайно мощных доз ботулотоксина, произведенного лабораторным путем, — продолжает Бриггс.
Я внимательно слушаю и одновременно просматриваю документы. Мои мысли разбредаются в разных направлениях, но в какой-то момент вдруг сходятся в одном.
— Как я уже сказал, о случаях смерти от таких вещей я не слышал, — добавляет Бриггс.
Люси считает, что складной велосипед — это не более чем уловка, бутафория, своего рода оправдание для шлема, который нужен, чтобы «слепить» камеры безопасности. И действительно, было бы подозрительно носить шлем с защитными светоотражателями, если у тебя нет велосипеда. Точно так же нелепо выглядела бы шляпа с подсветкой или обруч. Именно поэтому женщина и катила велосипед через улицу, когда она появилась в доме Джейми почти одновременно со мной. Она, наверное, вообще не ездила на велосипеде. Скорее всего, оставила где-то поблизости автомобиль.
— Дело в дозировке, — продолжает Бриггс. — Ядом может стать все что угодно, в том числе и вода, если вы употребите ее слишком много. Вы можете отравиться от обоев в собственной квартире, если в них достаточно много арсенида меди. Именно это и случилось с Клэр Бут Льюс. В ее бытность нашим послом в Италии, с потолка в ее спальне отваливались кусочки краски…
— Мне хотелось бы знать, есть ли новые разработки по использованию ботулотоксина в военных целях, — говорю я. — Речь идет о любых технологиях, которыми, предположительно, мог овладеть жестокий психопат. Какой-нибудь бывший агент. Вроде того армейского ученого, работавшего над созданием улучшенной вакцины от сибирской язвы и проводившего биоатаки, в результате которых погибло минимум пять человек.
— Всегда-то тебе надо уколоть армию! — сетует Бриггс. — Он хотя бы оказал нам любезность, покончив с собой до того, как за ним явилось ФБР.
— Но есть же другие ученые, которым закрыли доступ в лаборатории, где проводились подобные исследования? — не унимаюсь я. — Меня особенно интересуют те, у кого хорошие связи с военными.
— Если возникнет необходимость, то мы могли бы проверить, — отвечает Бриггс.
— На мой взгляд, такая необходимость уже есть.
— Я понимаю, что это твое мнение, иначе зачем бы тебе не спать и звонить мне сюда, в Афганистан.
— Итак, никаких новых технологий, о которых могли бы знать военные? — снова спрашиваю я. — Ничего секретного, о чем вам нельзя со мной говорить? Мне нужно знать, чтобы по крайней мере предусматривать такую возможность.
— Нет, слава богу, нет! Ничего такого, о чем бы я знал. Грамм чистого кристаллического токсина мог бы убить при вдыхании миллион людей. А чтобы использовать его в военных целях, нам понадобится произвести огромное количество аэрозоля. К счастью, эффективных методов для этого пока не существует.
— А как насчет небольшого количества аэрозоля с большой дистрибуцией? — спрашиваю я. — Или так: дистрибуция маленьких пакетиков с ядом, выпускаемых серийно как МРЕ. [49]
— Интересно, почему ты назвала именно МРE?
Я рассказываю ему о Кэтлин Лоулер, об ожогах на ее ступне, о составе известковых остатков в раковине и о том, что содержимое ее желудка представляло собой меню из курицы, пасты и сырного спреда.
— Но как, черт возьми, заключенная могла получить MРE? — спрашивает он.
— Вот именно. Отравить могли практически любую пищу, почему же тогда MРE? Если только кто-то не экспериментирует с ними, чтобы применить для более крупной цели.
— Это было бы ужасно. Здесь требуется систематический подход, организация на высочайшем уровне. Нужен кто-то, работающий на фабрике, где производятся и упаковываются продукты, иначе нам придется говорить о множестве упаковок с токсином, шприцах и транспорте для доставки.
— Систематический подход не потребуется, если целью является террор, — отвечаю я.
— Что ж, наверное, ты права, — задумчиво говорит Бриггс. — Сто, триста или сразу тысяча жертв одновременно на военных базах или в районах боевых действий — сильный дестабилизирующий эффект, сокрушительный удар по моральному духу, подрыв американской экономики.
— Значит, мы сейчас ни над чем подобным не работаем? — Мне нужно знать точно. — Не проводим никаких исследований, в которых было бы заинтересовано наше правительство и которые имели бы целью подорвать моральный дух и экономику врага? Запугать?
— Это непрактично, — отвечает Бриггс. — Россия, например, оставила свои попытки использовать ботулотоксин в военных целях, как, впрочем, и США, чему лично я весьма рад. Идея ужасна сама по себе, и я надеюсь, что никто никогда не раскроет эту технологию. Выброс аэрозоля из точечного источника — и десять процентов людей, оказавшихся с наветренной стороны на расстоянии до трети мили, будут надолго выведены из строя или вовсе погибнут. Не дай бог, если ветер занесет эту заразу куда-нибудь в школу или в торговый центр. Сейчас нужно выяснить следующее: почему одни умерли, а другие нет. Может, они не являлись намеченными целями?
— Мы не думаем, чтобы кто-то планировал убивать Дону Кинкейд.
— Что насчет ее матери и прокурора?
— Ответ положительный.
— Судя по тому, что ты рассказала, целью, намеченной изначально, была прокурор?
— Джейми Бергер и Кэтлин Лоулер. Да, я считаю, что их убили намеренно.
— Тогда, если, конечно, твои подозрения верны, эти двое могли и не быть частью того, что ты считаешь подготовкой, исследовательским проектом, как другие заключенные. Научный проект. Я бы не хотел превращать случившееся в банальность. Черт возьми, такой смерти врагу не пожелаешь.
— У меня такое чувство, как будто что-то изменилось. Тот, кто всем этим занимается, человек педантичный, и у него есть четкий план действий. Но затем вдруг произошло что-то, чего он не ожидал, что не было предусмотрено планом. Возможно, из-за Джейми. Кому-то не по душе то, что она делала.
— Ты полагаешь, что этот человек — женщина.
— Суши вчера вечером доставила женщина.
— Хорошо, если это подтвердится.
— Полагаю, так и будет. И что потом? — говорю я Бриггсу.
