растровая электронная микроскопия и рентгеноспектральный электронно-зондовый микроанализ выявили в ее раковине наличие магния, железа и натрия. Ответ на вопрос Колина Денгейта о том, говорит ли мне о чем-то присутствие этих элементов в исследуемом образце, однозначен. Да, говорит. К сожалению…
Когда к пище, содержащей железо, магний и натрий или соль, добавляется вода, то результатом является экзотермическая реакция с быстрым выделением тепла. Температура при этом может достигнуть ста градусов по Цельсию, и именно такая технология лежит в основе изготовления беспламенных нагревателей, используемых для подогрева пищи в полевых условиях — теми же военными, например. Готовые к потреблению продукты выпускаются в широком ассортименте; среди них можно встретить и филе цыпленка с пастой, и сырный спред в коричневом пластиковом пакетике. Каждый из комплектов включает беспламенный нагреватель в прочной полиэтиленовой упаковке — хитроумное устройство, которое требует от солдата всего лишь срезать верх, налить немного воды и поставить для разогрева под дно пайка. Все это подробно описано в прилагаемой инструкции пользователя.
Я понимаю, что присутствию в раковине камеры Кэтлин Лоулер следов железа, магния и натрия могут быть другие объяснения, но данное сочетание улик дает просто кошмарный и однозначный ответ. Неприятный запах, напоминающий о перегоревшем фене или оплавленной электропроводке, представляется мне результатом высокотемпературной химической реакции. На левой ступне у Кэтлин обнаружены ожоги, которые она, согласно показаниям тюремных охранников, никак не могла получить во время заключения в блоке «Браво». Я, со своей стороны, полагаю, что она случайно пролила кипяток на оголенную кожу, и этим кипятком могла быть вода из беспламенного нагревателя.
Ожоги первой степени были получены недавно, и я, вспоминая ее одержимость пищей и определенные комментарии в разговоре со мной, не могу отделаться от тревожных мыслей. А если в пропавшем дневнике — или дневниках? — содержались записи о том, чем занималась, о чем думала и что, возможно, ела Кэтлин после перевода в блок «Браво»? Тара Гримм относилась к ней хорошо, и Кэтлин была более чем счастлива «
— Вдобавок эта фигня с камерой наблюдения. — Марино продолжает давать мне наставления насчет того, как я должна поступить. — Наложение двух инфракрасных лучей друг на друга, крошечная полоска инфракрасного светодиода на мотоциклетном шлеме, если Люси не ошибается. Что бы ни делал этот человек, но на камеру чем-то воздействовали. Это факт. Голова засвечена до неузнаваемости, причем именно в тот момент, когда человек подошел достаточно близко, чтобы его можно было узнать. Люси говорит, что теперь запись уже не восстановить. Вот и чертовы китайцы точно так же слепят лазерами наши спутники-шпионы! Кей, тебе надо ему позвонить.
— Такая тревога может привести в Овальный кабинет, — отвечаю я, повторяя то, о чем уже говорила раньше. — Генерал Бриггс должен будет передать информацию по команде, то есть рано или поздно она обязательно попадет в Пентагон и в Белый дом. А мы пока имеем дело, если можно так сказать, с некими предварительными стадиями террористического заговора, — объясняю я, и тут появляется Бентон.
— Ничего толком не узнал. — Он рассказывает о своей беседе со спецагентом Дуглас Берк, который оказался женщиной. — Но если читать между строк, то да, ответ скорее положительный. В камере Доны Кинкейд обнаружены соответствующие нашему описанию пятнадцатицентовые почтовые марки. Блок из десяти штук. Три из них наклеены на конверт с письмом, которое она так и не отправила. Письмо адресовано одному из ее адвокатов.
— Вопрос в том, откуда она получила эти марки? — спрашиваю я.
— Вчера, во второй половине дня, Дона получила почту от Кэтлин Лоулер, — отвечает Бентон. — Дуглас, естественно, не подтвердила наличие в почте этих марок, однако сообщила мне о самом письме.
— Написанном на цветном бланке? — спрашиваю я.
— Ничего об этом не сказала.
— А она упоминала что-нибудь о
— В такие детали Дуглас не вдавалась.
— Это те фрагменты, которые я смогла разобрать на листке в камере Кэтлин. Мне они показались саркастическими, и это понятно, если учесть, что Кэтлин думала, будто марки и почтовую бумагу прислала ей я. Прислала какую-то завалявшуюся дешевку, — задумчиво говорю я, вспоминая язвительный комментарий Кэтлин о людях, посылающих заключенным всякий хлам, старую одежду и продукты с истекшим сроком годности — в общем все, что им самим больше не нужно. — Что я пытаюсь умаслить ее или даже подкупить такими скаредными подачками. Только все это было не от меня. Поддельное письмо, вероятно приложенное к этим вещам, было отправлено по почте из Саванны 26 июня. То есть у Кэтлин было достаточно времени, чтобы отослать Доне листок с этими марками.
— Похоже, так и было, но Дуглас никакими подробностями не поделилась, и на тебя она, кстати, не ссылалась, — отвечает Бентон. — Хотя я, конечно, дал понять, что и поддельные документы, и вся кампания, направленная на то, чтобы бросить тень на тебя, не выдерживают никакой критики.
— Это просто несчастный случай, — решаю я. — Заключенная в тюрьму мать посылает почтовые марки своей дочери, тоже заключенной, с надеждой на переписку, при этом понятия не имеет о том, что в клей на обратной стороне марок добавлен яд. Кэтлин была слишком эгоистична, чтобы посылать хорошие марки.
— Что значит «хорошие»? — хмурится Марино.
— У нее в камере были марки подороже, по сорок четыре цента, но ими она делиться не пожелала. Рассталась только с теми, которые никому не нужны. С теми, которые, как она думала, были от PNG. То есть от меня.
— Вот к чему приводит жадность. Она отказывается от дочери, а тридцать два года спустя награждает ее ботулизмом, — говорит Марино.
Бентон выворачивает в корзину слипшуюся пасту, и она падает тяжелым комком.
— Очень жаль, — говорит мой муж, уже доказавший всем свою кулинарную несостоятельность. — Ополоснуть салат горячей водой было тоже не самой лучшей идеей.
— Надо было прокипятить хотя бы минут десять, чтобы разрушить ботулотоксин, который весьма устойчив к теплу, — говорю я ему.
— Только зря испортил салат, — усмехается Марино.
— Если Дона не была запланированной жертвой, это уже кое-что нам дает, — говорит Бентон.
— Кэтлин отравилась не марками. По-видимому, она даже не прикасалась к ним, и это тоже дает нам кое-что, — замечает Марино, когда мы возвращаемся к обеденному столу.
Люси по-прежнему сидит за компьютером, совершив единственный акт, который, по ее представлениям, попадает под определение преступления. Бумага. Она не доверяет распечаткам, но сейчас слишком много информации, которую нужно отсортировать, просмотреть и связать между собой. Изображения, платежные документы и журналы регистрации охранной компании, деревья решений, наборы данных… и поиск продолжается. Из уважения к остальным Люси отправляет файлы на принтер в другой комнате.
— Похоже, она умерла, что-то съев, так? Может быть, ту же курицу, пасту и сырный спред, а марки тут совсем ни при чем. — Марино берет себе стул и садится. — Это уже действительно кое-что. Может, ей даже повезло, ведь она так и не узнала, что ее дочь облизала те марки, которые наклеила на письмо адвокату. Сколько этого токсина можно нанести на три марки?
— Чтобы уничтожить все население планеты, достаточно всего трехсот пятидесяти граммов ботулотоксина, — отвечаю я. — То есть приблизительно двенадцать унций.
— Ничего себе!
— Значит, на марки нужно нанести совсем ничтожное количество ботулотоксина, чтобы получить сильнейший яд, способный вызвать быстрое проявление симптомов, — добавляю я. — Думаю, несколько
