- Хорошо, — наклонил голову ростовщик — Я буду ждать тебя в таверне. Подгребай, когда стемнеет.
- Буду непременно.
Однако в тот вечер капитан «Морской чайки» так и не смог заглянуть на огонек к Коллинзу. После таможенного досмотра, «подарив» портовым чиновникам несколько ценных вещей, заранее изъятых из общей сокровищницы, Пэрри и его люди решили отметить свое возвращение на Ямайку в «Утробе кита». Когда они шумной ватагой ввалились в большой зал трактира, оказалось, что, несмотря на ранний час, свободных мест в нем почти не осталось.
- Тысяча чертей, Дэн! — крикнул Пэрри, заметив на лестнице, ведущей на второй этаж, хозяина заведения. — Почему здесь столько ублюдков и несет тухлятиной?
Дэн Кольт, узнав Каймана, переменился в лице и как–то сразу затосковал. Его душевное равновесие было явно нарушено.
- Что же ты молчишь, старый греховодник? — не унимался Пэрри. — Оглох, что ли? Мы надеялись спустить в твоем притоне сотню–другую испанских песо, а тут, выходит, честным разбойникам негде примостить свои задницы!
Хозяин «Утробы кита» открыл, было, рот, собираясь ответить, но его опередил один из посетителей.
- Поглядите, кого к нам занесло! — воскликнул он, обращаясь к собутыльникам. — Неужто это Кайман? Меня сейчас стошнит от его придуристого вида!
Стены трактира содрогнулись от издевательского хохота, с потолка посыпалась штукатурка.
- Кто там тявкает? — зарычал Пэрри, багровея. — Встань, ублюдок! Я хочу тебя видеть!
Из–за стола, стоявшего в дальнем углу зала, неторопливо поднялся Ян Кун.
- Что ж, — небрежно сказал он, — посмотри в последний раз.
- Это Буйвол! — воскликнул Джо Фентон, приятель Каймана.
Капитан «Морской чайки» вздрогнул и судорожным движением извлек из ножен саблю. Его люди, толпившиеся у него за спиной, также обнажили свои клинки.
- Отлично придумано! — рассмеялся Кун. — Мы тут с ребятами как раз ломали головы над тем, чем бы еще развлечься.
Рыжая Борода, Пузатый Якоб, Том–Гром и другие головорезы из команды Рока Бразильца — всего числом около дюжины — повскакивали со своих мест и, опрокидывая лавки, устремились на людей Каймана Пэрри. Послышался звон металла, грянул пистолетный выстрел, и кто–то дико завизжал. Потом откуда–то из толпы дерущихся донесся зычный голос Буйвола — этот геркулес обкладывал команду «Морской чайки» в таких цветистых выражениях, каких на Ямайке наверняка не слышали со времен кораблекрушения Христофора Колумба.
Итогом молодецкой схватки было трое убитых из команды Пэрри и двое — из команды Бразильца. Сам капитан «Морской чайки» получил восемь ранений и именно по этой причине не смог явиться в таверну Уильяма Коллинза.
На следующий день, почувствовав себя несколько лучше, он вспомнил о том, что обещал хозяину «Услады холостяка»; один из его матлотов был тут же послан к Коллинзу, дабы поведать ему о неприятности, случившейся в «Утробе кита».
- Та–ак, — промолвил ростовщик, внимательно выслушав курьера Каймана Пэрри. — Кое–что начинает проясняться. Значит, вы подрались со своими бывшими корабельными товарищами?
- Да, мистер Коллинз, все так и было, — вздохнул матрос, переминаясь с ноги на ногу.
- Из–за чего же вы поссорились в первый раз, когда только вышли в море?
- По глупости, сэр. Одни, значит, хотели идти за добычей к берегам Кубы, а другие — наоборот.
- «Наоборот» — это куда?
- А туда, — матрос махнул рукой в сторону двери. — В Гондурас. Ну вот, значит… Прежний наш капитан, то есть Бразилец, уверял нас, что знает одно козырное место, где можно легко захватить испанский приз. Это место, говорил он, находится где–то у южного побережья Кубы. Однако квартирмейстер Уилсон и Кайман предложили свой проект, который многим ребятам показался гораздо более интересным. Они сказали, значит, что в Гондурасском заливе мы можем овладеть испанским галеоном с сокровищами на сто тысяч. Ясно, что их предложение прошло, как по маслу, а предложение капитана — нет. Тогда Бразилец, ясное дело, рассердился и заявил, что, мол, не хочет быть нашим командиром. Ну, его тут же сместили, избрав, значит, новым капитаном Уилсона. Да только последний недолго ходил в начальниках. У Весельчака Томми вскоре пропала одна вещица — серебряная цепь с медальоном, — и в воровстве, вроде как, уличили нашего нового командира. Он, конечно, отрицал свою причастность к краже и, желая оправдаться, вызвал Весельчака на дуэль.
- На борту судна? — поднял брови Коллинз.
- Да. Это было против наших правил, однако Бразилец, избранный квартирмейстером, разрешил поединок. Когда они дрались, Весельчак оступился, и Уилсон едва не прикончил его, да только Бразилец, каналья, спас своего дружка — в последний момент он выстрелил в капитана и уложил его наповал. Тут, скажу я вам, началась настоящая свистопляска. Одни хотели растерзать Бразильца, другие его защищали, и все мы были близки к тому, чтобы перебить друг дружку на радость всем испанцам. К счастью, Господь вразумил нас, сэр, и этого не произошло. Мы решили разделиться. Жребий определил, кому плыть дальше на фрегате, а кому — на баркасе. На баркасе ушли Рок Бразилец и его компаньоны
- Значит, они вернулись в Порт–Ройял на баркасе?
- Этого я не знаю, мистер Коллинз. Когда мы расстались, они пошли в сторону Каймановых островов.
Коллинз встал, подошел к полке, заставленной бутылками с вином, ромом и бренди, взял одну из них и передал матросу со словами:
- Это вашему капитану от меня. Как только он залижет раны и сможет передвигать свои копыта, пусть заглянет ко мне. У меня есть к нему дельце.
Матрос сунул бутылку за пазуху и, попрощавшись, ушел.
Коллинз почесал затылок.
«Итак, Рок Бразилец и его ребятишки в городе, — подумал он. — Они куролесят в портовых кабаках, а я об этом ничего не знаю. Занятно… Когда же эти сволочи вернулись? И почему обходят мою таверну десятой дорогой? Надо будет разнюхать, что скрывается за всем этим…»
Три дня нанятые им шпионы шныряли по злачным заведениям и гостиницам Порт–Ройяла, и проделанная ими работа позволила Красной Роже не только узнать, когда и на каком судне люди Бразильца вернулись с моря, но и то, где они обосновались. Вскоре до него дошли сведения и о крупном успехе, выпавшем на долю капитана Рока на Кубе. Подобные «подвиги» обычно никогда не скрывались, ибо, сотни раз пересказанные и сознательно приукрашенные, они способствовали росту авторитета главаря экспедиции среди тех членов «пиратской республики», которые прежде знали о нем лишь понаслышке. Чем большей популярностью пользовался пиратский капитан, тем больше у него было возможностей заманить в свою банду новых рекрутов для участия в очередных походах. Так было, к примеру, с капитаном Кристофером Мингсом. Когда в конце 1658 года он разорил на Испанском Мэйне города Толу и Санта–Марту, под его началом находились лишь два фрегата; зато в начале следующего года Мингс располагал уже тремя кораблями и смог не только ограбить Куману, Пуэрто–Кабельо и Kopо, но и захватить на побережье Венесуэлы двадцать два ящика королевских сокровищ; при этом каждый ящик вмещал почти четыреста фунтов серебра. Когда корсары доставили добычу на Ямайку, там подсчитали ее размеры и ахнули — призы тянули на полмиллиона фунтов стерлингов. Осенью 1662 года под флагом того же Мингса собралось уже одиннадцать кораблей, на борту которых разместилось от тысячи до тысячи трехсот флибустьеров. С этими силами он успешно атаковал Сантьяго–де–Кубу, захватив там серебро, пушки, бочки с вином и сахаром и семь испанских судов. Наконец, слава Мингса настолько умножилась, что в начале 1663 года ему удалось собрать для участия в мексиканском походе двенадцать судов и около тысячи шестисот пиратов! Они взяли Кампече, сожгли форты и часть города, а четырнадцать испанских кораблей, стоявших на рейде, увели с собой на Ямайку в качестве призов. Если бы после всех этих экспедиций Мингс не уехал в Англию, он наверняка стал бы адмиралом всего флибустьерского флота Вест–Индии.
Успех Кристофера Мингса мечтали повторить многие пиратские вожаки. Мечтал об этом и Рок
