Офицер поскакал вперед и остановился перед домом графа де Торре-Леаль. Очевидно, он был хорошо осведомлен, так как направился не к главным воротам, а постучался у входа в покои дона Энрике. Кучер остановил карету, четверо всадников спешились и встали рядом с офицером, который тоже сошел с коня. Слуги не спали, встревоженные болезнью своего сеньора, и отозвались на стук, не заставляя себя ждать.
– Кто здесь? – спросил один из них.
– Офицер его величества с приказом от его светлости сеньора вице-короля к дону Энрике Руису де Мендилуэта. Откройте.
Привратник, напуганный таким вступлением, открыл без промедления. Офицер в сопровождении своих людей вошел в дом.
– Зажги огонь и проводи меня, – сказал он слуге, – где твой сеньор?
– Болен, лежит в постели.
– Отведи меня к нему и доложи.
Офицер распоряжался так властно, что слуга не посмел возражать и, взяв в руки светильник, повел его к спальне дона Энрике.
– Обождите, ваша милость, я сейчас доложу, – сказал он.
– Поторапливайся.
Дон Энрике дремал.
– Сеньор, – окликнул его слуга.
– Что тебе? – спросил юноша, с трудом открыв глаза.
– Какой-то офицер хочет видеть вашу милость от имени сеньора вице-короля.
– Скажи ему, что я болен.
– Я говорил, он стоит на своем.
Дон Энрике с досадой пожал плечами и сказал:
– Пусть войдет.
Слуга вышел и вскоре вернулся вместе с офицером, который с любопытством оглядел спальню, озаренную слабым, мерцающим светом ночника.
– Вы дон Энрике Руис де Мендилуэта?
– Да.
– По приказу его светлости сеньора вице-короля следуйте за мной.
– Это невозможно, я болен.
– Таково повеление его светлости. Мне дан приказ, и я должен выполнять его неукоснительно.
– Но его светлости не было известно, что я болен.
– Все предусмотрено. Таково повеление его светлости.
– Но это бесчеловечно, я не пойду.
– Вы ставите меня в чрезвычайно трудное положение. Такова воля вице-короля, и мне дан приказ выполнять ее либо с вашего согласия, либо силой.
– В таком случае применяйте силу! – воскликнул взбешенный дон Энрике.
– Будьте благоразумны. Со мной люди, и я не думаю, что вы захотите опозорить дом вашего старого отца, подняв оружие против короля и правосудия.
Слуги в страхе молчали. Дон Энрике вскочил и схватился было за шпагу, но сдержал себя и после размышления сказал, покорившись судьбе:
– Хорошо, я последую за вами. Разрешите мне одеться.
– Это в вашей воле.
– Известить мне сеньора графа? – спросил слуга.
– Нет, – ответил дон Энрике, – я не хочу тревожить его.
– Тем более, – добавил офицер, – что мне не дано приказа разрешить это.
Дон Энрике умолк и поспешно оделся.
– Я к вашим услугам.
– Тогда следуйте за мной.
При свете свечей они спустились по лестнице и вышли из дома. Один из ожидавших на улице людей открыл дверцу кареты.
– Садитесь, – сказал офицер.
– Куда вы меня везете? – спросил дон Энрике.
– Не приказано говорить.
– Но…
– Таково повеление его светлости.
Дон Энрике вошел в карету и сел, офицер поместился рядом. Дверца захлопнулась, и мулы пустились бегом.
Слуги в дверях дома рыдали, глядя вслед уехавшему хозяину.
Дон Энрике откинулся в угол кареты. У него снова начался бред.
Офицер в глубоком молчании прислушивался к бреду больного. Так миновали они улицу Икстапалапа и выехали из города.
XIII. МОСКИТ
В ту же ночь, когда происходили описанные нами события, около одиннадцати часов, в жалкой харчевне, расположенной в одном из переулков, выходивших на Студенческую, или Университетскую, площадь, собрались за веселым ужином четыре человека. Они сидели вокруг старого колченогого стола, на котором горела оплывшая свеча желтого воска в разбитом глиняном подсвечнике. Перед каждым из сотрапезников стояла большая миска с заправленными перцем лепешками, и все они по очереди прикладывались к объемистому кувшину с пульке, который непрерывно переходил из рук в руки. Все были одеты в какую-то рвань, но у троих этих обноски были из темной бумажной ткани, а у четвертого, очевидно их вожака, – из бархата. Правда, теперь вряд ли удалось бы определить первоначальный цвет этого наряда, и был он настолько истрепан, что наверняка побывал уже у троих или четверых хозяев, прежде чем попал к нынешнему владельцу. Щеголял в бархатном костюме сухопарый, низкорослый парень с иссиня-черной бородкой и такими живыми блестящими глазами, что на них нельзя было не обратить внимания.
Собеседники с каждым глотком становились веселее, и разговор постепенно оживлялся.
– Так, значит, сейчас у вас нет ни денег, ни надежды раздобыть их? – спросил парень в бархатном костюме.
– Вот именно, Лукас, – ответил другой, поднося кувшин ко рту.
– Так с вами всегда и будет! – воскликнул тот, кого назвали Лукасом.
– Почему?
– Потому, что вы лентяи и трусы.
– Вот подвернулось бы нам настоящее дело…
– Э, была бы охота, а дел хватает.
– Не вижу.
– А я говорю, хватает.
– Где же они?
– У меня их немало, и я никогда не сижу без денег.
– Не всем же так везет, как счастливчику Москиту.
– Потому что я работаю, изворачиваюсь…
– Тогда помоги нам.
– Это вы мне должны помочь. Мне нужны товарищи для одного дела…
– Мы готовы.
– Беретесь?
– Да, да.
