— И я тоже, но, признаюсь, я еще их не прочел; однако я нахожу их очень важными.
— А я прочла свои, и знаешь ли, что сообщают мне между прочим?
— Нет, разве что меня назначают главным алькальдом22 Санто-Доминго, что весьма удивило бы меня, — сказал он, смеясь.
— Не шути, Санчо, дело очень серьезное.
— В самом деле? Говори же, сестра, ты видишь, что у меня физиономия такая же спесивая, как и у твоего любезного супруга.
— О нем-то и идет речь.
— Ба-а! Уж не занемогли мой зять, исполняя свои благородные и скучные обязанности?
— Нет, он здоров по-прежнему.
— Тем лучше для него; я не желаю ему зла, хотя он самый скучный господин из всех, кого я знаю.
— Хочешь выслушать меня, да или нет? — спросила донна Клара с нетерпением.
— Но я только это и делаю, милая сестра.
— Ты просто несносен!
— Полно, не сердись; конечно, я смеяться не стану.
— Ты видел солдат, расположившихся лагерем около дома?
— Да; признаюсь, я очень удивился.
— Ты удивишься гораздо больше, когда узнаешь, что мой муж едет сюда.
— Он? Это невозможно, сестра, он не сказал мне ни слова об этой поездке.
— Потому что она секретная.
— Ага! — сказал молодой человек, нахмурив брови. — Ты точно знаешь, что он едет?
— Точно. Тот, кто мне пишет, видел его отъезд, о котором не подозревает никто, а посланник, который привез мне известие и которому велено было спешить, опередил его всего на несколько часов.
— Это действительно очень важное известие, — прошептал молодой человек.
— Что же делать?
— Принять его, конечно, — беззаботно ответил молодой человек, устремив, однако, на донну Клару вопросительный взгляд.
— О! — вскричала молодая женщина, в отчаянии ломая руки. — Мне изменили! Он едет с намерением отомстить.
— Опомнись! За что же, сестра?
Молодая женщина бросила на него странный взгляд и, наклонившись к нему, сказала глухим голосом:
— Я погибла, брат мой, погибла, потому что этот человек знает все; он убьет меня.
Дон Санчо был невольно растроган этой горестью; он обнял свою сестру, ему стало стыдно за ту роль, которую он играл в эту минуту перед ней.
— И я тоже, Клара, — сказал он, — я знаю все.
— Ты?! О, ты смеешься надо мной, брат!
— Нет, я не смеюсь, я люблю тебя и хочу тебя спасти, если бы даже для этого пришлось отдать мою жизнь. Успокойся и не смотри на меня такими горестными глазами.
— Но ради Бога! Что ты знаешь?
— Я знаю то же, что, вероятно, какой-нибудь изменник поведал твоему мужу, то есть, что ты уезжала отсюда на лодке на остров Невис, что там…
— О, ни слова больше, брат мой! — вскричала она, падая ему на руки. — Ты действительно знаешь все, но клянусь, брат, именем всего священного на свете, хотя все против меня, я невинна!
— Я это знал, сестра, я никогда в этом не сомневался… Каковы твои намерения, ты будешь ждать своего мужа здесь?
— Никогда! Разве я тебе не говорила, что он меня убьет?
— Что же делать, раз так?
— Бежать! Бежать немедленно, сию же минуту!
— Но куда?
— Откуда я знаю? В горы, в леса, лучше к диким зверям, чем оставаться здесь!
— Хорошо, поедем. Я знаю, куда тебя отвезти.
— Знаешь?
— Да, ведь я тебе уже говорил, что сегодня на охоте со мной случались разные приключения.
— Действительно. Но какое отношение?..
— Очень большое, — перебил ее дон Санчо. — Мажордом, проводивший меня, и я, нечаянно наткнулись на буканьеров.
— А! — тихо вскрикнула донна Клара, еще больше побледнев.
— Да, и я намерен проводить тебя к ним. При этом один из этих буканьеров дал мне поручение к тебе.
— Что ты хочешь сказать?
— Ничего более того, что говорю, сестра.
Она подумала с минуту, потом решительно обернулась к молодому человеку.
— Хорошо, брат, отправимся к этим людям. Хотя уверяют, что они жестоки, но, может быть, не все человеческие чувства погасли в их сердце и они сжалятся надо мной.
— Когда мы поедем?
— Как можно скорее.
— Это правда. Но за домом наблюдают; видно, солдаты получили секретное предписание. Ты, вероятно, даже не подозреваешь, что ты пленница, бедная сестра! По какой другой причине находились бы здесь солдаты?
— О! Если это так, я погибла.
— Может быть, есть средство… Вероятно, запрещение касается тебя одной. К несчастью, путь, который тебе предстоит, будет продолжителен, утомителен и усеян бесчисленными опасностями.
— Что за беда, брат! Я сильная, не беспокойся за меня.
— Хорошо, мы попытаемся… Ты непременно хочешь бежать?
— Во что бы то ни стало.
— Подожди меня несколько минут.
Молодой человек вышел и возвратился через некоторое время с большим свертком под мышкой.
— Вот платье моего пажа; слуга по ошибке уложил его в мой чемодан. Оно совсем новое, и я помню, что портной принес его мне за несколько минут до моего отъезда из Санто-Доминго. Но я благодарю судьбу за эту ошибку. Оденься, закутайся в плащ, надень на голову эту шляпу; я ручаюсь за все. Кроме того, этот костюм предпочтительнее женского платья для путешествия верхом. И не забудь обязательно заткнуть эти пистолеты и кинжал за пояс; неизвестно, что может случиться.
— Благодарю, брат, через час я буду готова.
— Хорошо, а я пока пойду посмотрю. Не открывай никому кроме меня.
— Не беспокойся.
Молодой человек закурил сигару и вышел с самым беззаботным видом, какой только мог принять. На дворе он очутился лицом к лицу с мажордомом. Тревожное выражение лица сеньора Бирбомоно не укрылось от дона Санчо, однако он продолжал идти, притворяясь, будто не заметил мажордома. Но тот прямо подошел к нему.
— Я рад, что встретился с вами, ваше сиятельство, я шел постучаться в дверь вашей комнаты.
— Да? — спросил дон Санчо. — А по какой это причине?
— Вашему сиятельству известно, что происходит, — продолжал мажордом, по-видимому не замечая иронического тона молодого человека.
— Разве что-нибудь происходит?
— Разве вашему сиятельству не известно?
— Вероятно нет, если я спрашиваю; впрочем, так как мне это вовсе не интересно, то вы можете и не
