рассказывать.
— Напротив, ваше сиятельство, это касается вас так же, как и всех живущих в этом доме.
— Ага! И что же это?
— Начальник этих солдат поставил часовых около дома.
— Хорошо, нам нечего бояться нападения буканьеров, которых вы так боитесь. Я пойду поблагодарю офицеров.
— Как вам угодно, ваше сиятельство, только это будет для вас затруднительно.
— Почему же?
— Потому что отдан приказ всех пускать в дом, а из дома никого не выпускать.
Трепет пробежал по жилам молодого человека при этих словах; он страшно побледнел, но, сделав над собой усилие, ответил небрежным тоном:
— Это запрещение не может касаться меня.
— Извините, ваше сиятельство, но оно касается всех.
— Итак, вы думаете, что если я захочу выйти?..
— Вас не пустят.
— Черт побери! Это довольно неприятно, — не потому, что я имел намерение уйти, но мне по моему характеру нравится все, что мне запрещают.
— Вы не прочь бы прогуляться, ваше сиятельство?
Дон Санчо взглянул на Бирбомоно, как будто хотел прочесть в глубине его сердца.
— А если бы и так? — спросил он наконец.
— Я берусь вывести вас.
— Вы?
— Ведь я мажордом.
— Это правда. Стало быть, запрещение вас не касается?
— Оно касается меня так же, как и других. Но солдаты не знают этого дома так, как знаю его я; я проскользну у них между рук, когда захочу.
— Мне очень хотелось бы попробовать.
— Попробуйте, ваше сиятельство. Я приготовил трех лошадей в таком месте, где их никто не найдет.
— Для чего три лошади? — спросил молодой человек.
— Потому что вы, вероятно, имеете намерение отправиться на прогулку не только со мной, а захотите взять еще кого-нибудь.
Дон Санчо понял, что мажордом угадал его мысли, и тотчас же решился.
— Будем вести открытую игру, — сказал он. — Можно ли на тебя положиться?
— Я верен и на меня можно положиться, ваше сиятельство, вы имеете на это доказательство.
— Но кто может поручиться, что ты не готовишь мне засаду?
— Для чего?
— Для того, чтобы получить награду от графа.
— Нет, ваше сиятельство, никакая награда не заставит меня изменить моей госпоже! Я люблю донну Клару, которая всегда было добра ко мне и часто меня защищала.
— Ладно, я тебе верю, да и не время рассуждать сейчас. Вот мои условия: пулю в лоб, если ты мне изменишь; тысячу пиастров, если останешься мне верен. Согласен?
— Согласен, ваше сиятельство. Пиастры мои.
— Ты знаешь, я напрасно не угрожаю.
— Я знаю.
— Хорошо. Что же надо делать?
— Следовать за мной. Наш побег будет самым легким, я все приготовил тотчас по приезде. Я начал подозревать неладное, увидев этих демонов-солдат; подозрения мои переросли в уверенность, когда я стал осторожно расспрашивать всех вокруг: преданность госпоже сделала меня проницательным. Вы видите, что я хорошо поступил, приняв меры предосторожности.
Тон, которым были произнесены эти слова, имел такой отпечаток истины, выражение лица слуги было так чистосердечно, что последняя подозрительность молодого графа рассеялась.
— Подожди меня, — сказал он, — я схожу за сестрой. Он удалился скорыми шагами.
— Э-э! — с усмешкой промолвил Бирбомоно, оставшись один. — Не знаю, будет ли доволен сеньор дон Стенио Безар, когда увидит, что жена, которую он думал захватить, сбежала от него. Бедная сеньора! Она так добра ко всем нам, что было бы стыдно изменить ей. Кроме того, этот добрый поступок принесет мне тысячу пиастров, — прибавил Бирбомоно, потирая руки, — что составляет довольно хорошую сумму.
Было около одиннадцати часов вечера. Мажордом позаботился, чтобы все огни в доме были погашены, невольники были отосланы спать, вокруг царила торжественная тишина, прерываемая через равные промежутки времени часовыми, монотонными голосами перекликавшимися между собой.
Дон Санчо вернулся с сестрой, закутанной так же, как и он, в длинный плащ. Донна Клара ничего не говорила, но, подойдя к мажордому, любезно протянула ему правую руку, которую тот почтительно поднес к своим губам. Хотя офицеры велели солдатам старательно караулить не только дом, но и окрестности, те, напуганные темнотой и мрачной таинственностью окружающего их леса, неподвижно стояли за деревьями, только перекликаясь каждые полчаса, но не отваживаясь отходить даже на несколько шагов от своего убежища. Причины этой трусости были просты; хотя мы уже говорили, напомним о них для большей ясности.
В первое время после высадки буканьеров на Санто-Доминго отряды, которые губернатор посылал в погоню за ними, были вооружены мушкетами, но после нескольких встреч с французами, встреч, в которых французы разбили их наголову, страх солдат перед авантюристами сделался так велик, что как только их посылали против этих людей, которых они считали почти демонами, как только они попадали или в леса, или в ущелья гор, или даже на равнину, где, как они могли предполагать, буканьеры сидели в засаде, они начинали почем зря палить из мушкетов для того, чтобы предупредить неприятеля и заставить его удалиться. Благодаря этим искусным маневрам авантюристы действительно уходили и становились неуловимыми. Губернатор, заметив этот результат, наконец угадал причину неудач; тогда, для того, чтобы устранить возобновление подобного факта, он отнял у солдат мушкеты и дал им колья. Спешим прибавить, что эта перемена пришлась вовсе не по вкусу храбрым солдатам, которые видели себя вновь подверженными ударам своих грозных врагов.
Мажордом и два лица, которым он служил проводником, не будучи вынуждены принимать других мер предосторожности, кроме как идти тихо и не разговаривать, успели выйти из дома с противоположной стороны от того места, где солдаты раскинулись биваком. Пройдя линию часовых, беглецы пошли скорее и скоро достигли чащи, среди которой были спрятаны три лошади в полной упряжи, — спрятаны так хорошо, что, не зная, где они находятся, их ни за что нельзя было найти. Для большей предосторожности, чтобы не дать им заржать, мажордом завязал им веревкой ноздри. Как только три путешественника сели на лошадей, Бирбомоно обратился к дону Санчо:
— Куда мы едем, ваше сиятельство?
— Вы знаете, где расположились буканьеры, которых мы с вами встретили сегодня? — вместо ответа спросил молодой человек.
— Знаю, ваше сиятельство.
— Как вы думаете, найдете вы это место в темноте? Мажордом улыбнулся.
— Нет ничего проще, — сказал он.
— Отведите же нас к этим негодяям.
— Хорошо, только, ваше сиятельство, не гоните вашу лошадь, мы еще слишком близко от дома; малейшая неосторожность с нашей стороны, и может быть поднята тревога.
— Вы думаете, они осмелятся преследовать нас?
— Поодиночке, конечно, нет, но так как их много, они решатся, тем более, что, как я слышал, они уверены в том, что буканьеры никогда сюда не приходили; это удваивает их храбрость, доказательство которой они не прочь были бы дать за наш счет.
— Справедливое рассуждение. Распоряжайтесь нашими действиями как сочтете нужным; мы
