Иваньковы у Настасьи купили. Там Настасья жила, вдова самого Вереса. А Верес доктор был, член-корреспондент, к нему заказ продуктовый привозили каждый день, кому пятерка нужна была до получки, все к Вересам шли. Настасья всем давала. А последний год мы сами ей несли, кто пирожок, кто молока. Она на пенсию жила в сто тысяч, спала на старых простынях. А тут Иваньковы. Она и продала квартиру – четыре комнаты, два балкона. Она уж год как квартплату не платила. Из чего платить?… А Иваньковы Настасье однокомнатную купили. Правда, далеко. В нашем возрасте не навестишь. Да одна ли Настасья? Вывозят старух из центра, как тех детей…»
«Каких еще детей?»
«Ну, милок! – дружно закивали бабка. – Неужто не слышал? Банда в городе. Родители где зазевались, ребенка за руку и в машину. За руку и в машину, только здоровых детей крадут. Больные кому нужны? В дома входят, родителей связывают, у пьянчужек откупают детей. Пьянчужкам что? Они под это дело других наделают. А у других в наглую отбирают. Мы во дворе сидим постоянно. Как сторожа. Матери-то детей во двор отпускать боятся!»
«Да кто ж ворует детей?»
«Если бы мы знали! – ощетинились бабки. – Руки им поотрубать, поганцам. Еще ж неизвестно, что они проделывают с детьми! Вешать прямо на площади. – Бабка переглянулись. – Было время. Тогда б повесили!»
«А Иваньковы чего ж редко бывают? Гуляют, что ли? Богатые?»
«Богатые, верно. А гулять чтобы, такое редко. Ссорились пару раз, было, все слышали. А так редко появляются, и поздно. Подкатит машина, вышел, поднялся. Подкатит вторая, вышла, поднялась. Светлана может и под утро подъехать. Но чтобы пьяная – этого нет. Ни-ни! Никто не скажет. А Сергей Иваныч… Так, мужик ведь… Подъезжает иногда и хорошенький, но в меру, в меру, никто другого не скажет, грех наговаривать на таких людей.»
«А вчера Иваньков появился поздно?»
«Сама видела, – сказала одна из бабок. – В первом часу ночи подъехал, я ночью почти не сплю. Подъехал, шуметь не стал, машину поставил. Не в гараж, а во дворе. Вон туда поставил, – указала бабка. – Красивая машина.»
«А почему не в гараж?»
«Не будет он ночью громыхать железными дверями. Он же знает, в доме старые люди. Сам дом старый. Мы вселялись еще до войны. Сильно постарел дом. Сергей Иваныч, он к людям с уважением.»
«Трезв был?»
«Я ж говорю, сам приехал, сам машину поставил. Как стеклышко!»
Это Шурика удивило.
Он сам видел вчера бушующего Иванькова. После такого загула за неделю не отлежишься. Может, здоровье особенное? Все равно. Он, Шурик, за неделю бы не поднялся… А машина… Подумаешь!.. Машина не проблема, машину те двое могли вести… «Сам приехал… Как стеклышко…»
Не меньше удивил Шурика и старый приятель из Архитектурного – Климов. Он все еще работал там же, правда, сам институт перебрался в центр города. Новый кабинет Климова украшала колонна, наверное, на кабинеты разгородили большой зал. С полок на Шурика печально глядели гипсовые богини, мутно поблескивало стекло. Рулоны ватмана, кипы фотографий, у окна мольберт… Пыль вечности… Вечность руин… Мертвая тишина…
Шурик бы часа не высидел в таком кабинете.
«Слышь, Клим, – сказал Шурик, брезгливо рисуя вензеля на запыленном стекле. – Ты же почти доктор наук. Какого черта пыль везде?»
«Технички нет.»
«Куда делась?»
«Фонд зарплаты экономим.»
«Ради этого учился? Ради этого годы жил на оклад в сотню рублей?»
«Большинство так жили.»
«Ну да, большинство! Вспомни Жукова. Он всю вашу общагу кормил. Сам рассказывал.»
«У Жукова папа сидел в обкоме. Мой в Карлаге, а его – в обкоме. Он и сейчас не бедствует.»
«Все равно… А эта… Как ее?… Ну, ты с нею учился… Она теперь жена какого-то редактора…»
«Иванькова? – удивился Климов. – Тогда она Долговой была. Ее-то чего вспоминать?»
«Ну как? Сам рассказывал, ее на всех курсах знали.»
«Путаешь что-то, – усомнился Климов, почесывая седеющую бороду. Очки у него сползли на нос, он вскинул серые глаза на Шурика. – Не мог я тебе рассказывать про Долгову. Я и она, это два мира. Я весь в хвостах, она отличница. Я по бабам, она, наверное, и сейчас девственница.»
«У нее муж есть.»
«Ну, муж. Подумаешь. У нее красный диплом, я два года просидел лишних. Тоже, вспомнил! Долгова и я!»
«Активная была?»
«Еще бы!»
«Танцульки, вечеринки, мальчики? Как она умудрилась красный диплом заполучить?»
«Танцульки? Вечеринки? Ты это о ком?»
«Как это, о ком? Об Иваньковой. Ну, которая Долговой была.»
«Нет, – сказал Климов. – О Светке плохого не помню. Комсомолка – да, но не зануда. На танцах я ее видел, вроде бы видел, но это ей не мешало. Выпивох терпеть не могла, но по делу – любому могла помочь. Уверен, она и замуж шла девственницей.»
«Иванькова?»
«Ну да. Тогда, правда, Долгова.»
«И так всю жизнь?»
«А ты думаешь, если женщина хороша, ее судьба непременно быть шлюхой?»
«С чего ты взял?»
«Вопросы у тебя странные. Далась тебе Иванькова.»
«Ты мне о ней рассказывал.»
«Может быть, – задумчиво протянул Климов. – Такие, как Светка, благоденствуют при всех режимах. И при всех режимах остаются чистенькими. Знаешь, за счет чего?»
«Не знаю.»
«А за счет собственного здорового эгоизма. Они для себя живут. Но так, чтобы другим не было хуже. Они не обманывают, не воруют. Их ни в чем нельзя упрекнуть. Они не виноваты ни в каких бунтах, ни в каких социальных потрясениях. Более того, они всегда за стабильность. За стабильность любыми средствами. Ради стабильности, ради того, чтобы такие, как мы с тобой, Шурик, нормально жили, друг друга не резали, такие, как Светка, могут пойти на самые крутые меры. Но опять же, заметь, ради нас, ради нашего спокойствия. Очень ответственная баба, скажу тебе. О-о-очень! А ты – танцульки! Уверен, она и сейчас, когда все с ног на голову встало, ни с кем, кроме своего придурка, не спит. Характер!»
Шурик спорить не стал.
Через знакомых, знавших Иванькову по институту и по работе в КБ, он уже знал – к Иваньковой ни с какой стороны не подкопаешься. Это Иванькова могла ткнуть в Шурика пальцем – с чужой женой спишь!
2
Улучая момент, Шурик трижды забегал домой. Надеялся, Сима там. Но диван был прибран, кофейник пуст. На столе валялась открытая книга.
Он взглянул. Какой-то абзац был отчеркнут карандашом.
Шурик взглянул на переплет.
Джауфре Рюдель.
Никогда он такого имени не слышал.
Со вчерашнего вечера Симы в квартире не было.
Он знал – Сима вернется.
Она уже не раз исчезала внезапно, ох, далеко не раз… Правда, сейчас что-то темное туманилось в голове, какие-то неясности всплывали, туманности, ощущалась какая-то неловкость. Шурик никак не мог понять, на что, собственно, Сима так взъярилась в кафе? Роальд не пришелся ей по душе, его дурацкие вопросы? Так, черт возьми, ведь знала, что они будут не вдвоем. Проще было не приходить, чем уйти вот так, ни с кем не простившись.
Он хотел, чтобы Сима вернулась.
Забегая домой, он сразу садился за телефон.
Но звонил, конечно, не Симе.
Он не знал ее телефона, не знал, где она живет, не знал, где она работает, и работает ли вообще? Скорее всего, Сима не работала, иначе, где бы ей взять столько свободного времени? И с семьей у нее, наверное, были сложности. Когда жена не является домой в течение нескольких дней и ночей, это как-то надо объяснять мужу и сыну!
Наверное, объясняла.
Он старался об этом не думать.
Звонил он по номерам. полученным от Роальда. И начал с фирмы «Делон». Знал, что Иваньковой нет, потому и начал с ее фирмы.
«Светланы Павловны нет, – ответил свежий девичий голос. Может, одной из вчерашних ангелиц. – Говорите, я записываю».
Изначально предполагалось, что Светлане Павловне звонят только по делу.
«На среду на утро Светлана Павловна заказывала сауну на троих, – соврал он, нисколько не боясь, что такое сообщение навредит Иваньковой. – Хочу узнать, остается ли заказ в силе?»
