Иванькова, по наблюдениям Шурика, тоже была уродкой.
Трезвая деловая женщина. Если такая с кем-то спит, то всего лишь в целях здоровья. Где-нибудь в хорошей сауне. Целоваться в машине и ночевать в офисе такая не станет. И снимать ради случайного партнера квартиру или даже номер в гостинице – тоже не станет. По крайней мере, все, с кем в тот день общался Шурик, утверждали так. А что вечерами задерживается – так это ж не госслужба, где твои нищенские деньги рано или поздно (обычно очень даже поздно), но выдадут, это работа, которую ты делаешь для себя. Почему бы не прихватить для такой работы лишний час? Кстати, тут и расслабиться полезно. С тем же одноразовым партнером, в котором абсолютно уверен. И ночная банька, она создана не обязательно для порока…
Собеседники Шурика сладко жмурились.
Они-то в первую очередь думали о пороке.
Сима…
К черту!
Чем Шурик ни занимался, Сима всплывала в памяти. Куда ни ткнись, везде она. Могла и не убегать из кафе. Могла позвонить. Могла вообще в кафе не появляться. Могла полгода назад не пересесть за его столик. Любой вариант был приемлемее настоящего, в котором наблюдалось громадное количество звонков, которые могли прозвучать, встреч, которые могли состояться, ожиданий, которых могло не быть…
Утром следующего дня Шурик позвонил Роальду.
– Результат скорее отрицательный, – сказал он, имея в виду Иванькову.
– Заходи, – коротко сказал Роальд. – Мы тебя ждем.
– Мы?
– Вот именно.
И повесил трубку.
Опять – мы.
Может, теперь Иванькова пришла жаловаться на мужа? – внезапно развеселился Шурик. Пьянки, оскорбления, скандалы в дорогих заведениях. Ей есть на что жаловаться. И этим тихим мордоворотам, что следовали за Иваньковым, Иваньков, наверное, платит. И он немало платит за это частное расследование. Честно говоря, у этого Иванькова слишком много расходов…
Денежные клиенты. Выгодные клиенты. Правда, Роальд из чисто этических соображений не возьмется работать сразу на того и на другого.
Он забежал домой, выпил кофе, тоскливо прислушиваясь – не зазвонит ли телефон? Какая-то мысль его мучила. Не мысль, конечно, тень мысли. Что-то все время заставляло его возвращаться к разговору с Мишкой. Что-то там такое мелькнуло, но что, что? Он никак не мог вцепиться в кончик пресловутой нити. Если бы не Сима…
Когда забегал домой несколько раз звонил телефон.
Гудки были похожи, наверное, звонили из какого-то одного определенного места. Шурик поднимал трубку, в трубке молчали. Он тоже молчал. Он не стал бы, конечно, утверждать, но чувствовал – звонила не Сима. Надо будет разорить Роальда на телефон с определителем номеров, подумал он.
Ладно.
В конце концов, Сима ничего ему не обещала. Он тоже ничего ей не обещал.
Он забыл: Сима добавляла – на самом деле я от тоски кричу. Нельзя путать тоску с наслаждением.
А опыт с поношенностью, хмыкнул он.
Он перебрал все обидные варианты, даже те, которые предлагал грубый Роальд. И сказал себе: ничего не произошло. И сказал себе: ничего и не должно было произойти. Кто он для Симы?
И выбросил ее из головы.
Точнее, сказал себе так – выбрось!
Это как при зубной боли.
Все! – говоришь себе, глотая таблетки. Все, нет больше боли! И правда, боли вроде бы нет, боль уходит, нет ее, рвущей нервы на части, есть только некое скрытое, почти незаметное, лишь неясно чувствуемое томление. Ведь боли не может не быть! Ее нет!
Но она в тебе, она растворена в тебе. Что бы ты ни делал, что бы ни замышлял, ты не можешь ее из себя вытравить.
4
У Роальда сидел Иваньков.
На главном редакторе газеты «Шанс-2» был знакомый Шурику строгий серый костюм, нигде, кстати, не заляпанный пятнами соуса. Тяжелую деревянную трость Иваньков, как обычно, поставил между колен, положив на нее руки, и даже галстук был на нем вчерашний – в легкую крапинку, строгий, наверное, не дешевый, наверное, дорогой галстук. С не меньшим удивлением Шурик глянул в глаза Иванькова – в чистые утренние глаза человека, успевшего выспаться, но, к сожалению, успевшего и с кем-то поцапаться.
Вовсе не глаза алкоголика.
– Я в ярости, – сказал Иваньков, увидев Шурика.
Щеки Иванькова горели. Похоже, он действительно успел с кем-то крупно поговорить. Скорее всего, с Роальдом.
– Ну? – спросил он, сверля Шурика пронзительными глазами. – Вы узнали что-нибудь?
– Ничего такого, что могло бы вас расстроить.
– Откуда вы знаете, что именно может меня расстроить?
– Надеюсь, мы с вами правильно определили цель работ, – пожалуй, несколько холодней, чем следовало бы, ответил Шурик.
– С кем вы встречались?
Шурик вопросительно глянул на Роальда. Тот кивнул.
– С некоторыми сотрудниками фирмы «Делон», с коллегами вашей жены, с ее старыми и новыми приятелями, с соседями по дому.
– С соседями? – усомнился Иваньков. – Как вас понять? Вы что, давили кнопку звонка и спрашивали первого вышедшего: не шлюха ли моя жена? – Иваньков впрямь был в ярости. – Я правильно вас понял?
– Нет, неправильно, – терпеливо, но холодно объяснил Шурик. – Думаю, ни одному из тех, с кем я общался, в голову не придет связать наши беседы с вашими переживаниями. Мы задаем вопросы исподволь, интересуемся неназойливо. И если честно, – еще холоднее закончил Шурик, – вред от наших вопросов неизмеримо меньше, чем вред от ваших ночных похождений.
Иваньков вздрогнул.
– И вы туда же?!
– Что значит – и вы?
– А то, что я уже наслушался чепухи от вашего коллеги! Откровенной и невежественной чепухи! Вы что, сговорились?
– Нет. Мы просто сидели за столиком, когда вы ворвались в кафе со своими дружками.
Иваньков стукнул тростью об пол:
– Прекратите!
– Роальд, у тебя есть сегодняшний номер «Вместе»? Или «Вечерка»?
– Я уже показывал газеты нашему клиенту.
– Перестаньте называть меня клиентом! – взорвался Иваньков. – У меня есть имя, я его от вас не скрываю. За те деньги, что я вам плачу, вполне можно называть человека по имени-отчеству.
– Разумеется, Сергей Иванович, – кивнул Роальд. – Но мы вас действительно видели. Мы судим не с чужих слов, даже не по газете. Мы сами все видели! Согласитесь, это меняет дело.
Иваньков сжал кулаки, в его глаза и тени похмелья не было.
– Я сам делаю газету! – взорвался он. – К газетной информации надо относится здраво, особенно к информации, выдаваемой такими людьми, как Неелов и его компания. Сплошное вранье! Все сплошь вранье! «Ночной дебош под голос Вилли Токарева!» – процитировал он на память. – «Избранник народа показывает на что он способен!». «Тренировка зубов и мускулов!» Сплошное вранье! От первого до последнего слова!
– Отвлечемся от газет, Сергей Иванович, – предложил Шурик. – Достаточно того, что мы вас видели, а галлюцинациями мы не страдаем, и в кафе пришли не затем, чтобы надраться. У нас были свои дела в кафе. А вы в полный голос поносили жену и обещали сто баксов человеку, способному указать ее тайное лежбище.
Иваньков застонал, сжав виски ладонями.
– Я весь вечер провел у приятеля. Это легко проверить. Мы весь вечер играли в шахматы, а перед этим я поссорился с женой. И я почти ничего не пил, кроме пива, а от друга поехал домой. Пустой предутренний кошмарный дом. Какая-то старуха с первого этажа видела, как я ставил машину. Я был трезв. Я не заезжал в кафе. Я не хожу по таким заведениям. Меня там душат дым и пошлость. Я не был ни в каких кафе и не устраивал никаких скандалов!
Роальд задумчиво рассматривал Иванькова.
– Вы вошли туда поздно, – сказал он задумчиво. – Обычно в такое время людей в кафе минимум. И охрана дремлет. Нас вы не узнали, это понятно. Но на вас был этот костюм и он был здорово уляпан какой-то жирной гадостью… У вас два таких костюма?
– Нет, – Иваньков слегка успокоился. – У меня один такой костюм. Мне его шили по заказу.
– Вы были именно в этом костюме… – вспомнил Роальд. – Вас поддерживали два здоровенных типа. Они не выглядели агрессивными, однако официантов поставили на место.
– Каким образом? – с отвращением спросил Иваньков.
– С помощью подноса.
– Вздор! Вздор!
– Вы шли, громя тростью посуду, – задумчиво вспоминал Роальд. – Нас вы не узнали и к нам не подошли. Голос у вас был сиплый от перепоя. Вы курите?
