– Нет.
– Любите выпить?
– В меру и изредка.
– Какая у вас мера?
– Не лошадиная, черт побери! Мера нормального, следящего за собой человека.
– Вы знали, что Светлана Павловна будет в кафе?
– Нет. Она была там? Она меня видела?
– Она ушла до вашего появления.
– Что она там делала?
– Встречалась с подругами. Ее приятельницы по фирме и по институту.
– А-а-а… – сказал Иваньков. – Такие же шлюхи.
– Вчера вы были еще грубей. Зачем вы искали Светлану Павловну в таком состоянии?
– Я никого не искал. Я играл в шахматы и жаловался на жизнь. Вам всегда подтвердят, можете позвонить по этому телефону, – он записал номер на листке бумаги и передал его Роальду. – Я ничего вчера не пил, кроме пива, и никуда не ходил. Разве я похож на человека, который, как вы утверждаете, совсем недавно был столь ужасно пьян?
– Хороший массаж, специальные средства… – начал было Роальд и вдруг удивился: – Позвольте, Сергей Иванович, у вас лицо должно быть порезанным. По крайней мере, поцарапанным. Вы вчера упали лицом в битую посуду. Даже пьяный не может избежать царапин, упав лицом в битую посуду… – Он недоуменно выпятил губы. – Ничего не понимаю… И голос у вас вовсе не сиплый… И глаза не похмельные… Цвет глаз-то уж никак не подделаешь…
– Хватит, – сказал Иваньков. – Соберитесь с мыслями. Тоже мне, детективы! Трудно сообразить, что речь идет не обо мне? Мало ли людей ходит в таких костюмах, как мой? Не думаю, что только я в городе сшил такой костюм. Внешность у меня вполне стандартная. Если ночной дебошир походил на меня, вам не трудно было запутаться. – Иваньков часто дышал. Ни Роальд, ни Шурик не старались ему помочь. Он сам искал спасительный брод. – Я хожу с тростью. Ничего удивительного. В детстве я ломал ногу. А разве я один ломал в детстве ногу? Разве один я прихрамываю в городе, где живет более двух миллионов человек? И вы говорите – голос. Кто у меня слышал сиплый голос? Я не курю, я общаюсь с большим количеством людей, вы не найдете никого, кто бы сказал: у Сергея Ивановича Иванькова сиплый от курения и пьянки голос. Какого черта! Я будто оправдываюсь. Нанять телохранителей, которые водили бы меня по ресторанам! Я похож на самоубийцу?
Роальд и Шурик промолчали.
– Уверен, это шуточки Неелова, – мрачно заключил Иваньков. – Человек, создавший Партию поддержки Гражданской войны, не может шутить иначе.
– Вы действительно допускаете такое?
– А почему нет?
Шурик пожал плечами.
– Почему нет? – повторил Иваньков. – Этот Неелов ненавидит меня. Не конкретно – меня, Иванькова, человека, а политического конкурента! Человек, создавший такую партию и не должен поступать как-то иначе. Смешать с грязью, растрясти на людях грязное белье – неважно, твое оно или чужое. Главное, люди запомнят: а-а-а… это тот Иваньков!.. у которого жена шлюха!.. который спивается!.. Это же просто делается! Стоит лишь соответствующим образом одеть похожего на меня человека. Нет! – стукнул он тростью об пол. – Я подам в суд на газету Неелова. Именно она раздувает все это!
– И проиграете, – бесстрастно сказал Роальд. – Можете проиграть. Вас видели многие. Всегда надо поступать как лучше.
– А как лучше?
– Да как выгоднее, – грубо пояснил Роальд. – Никогда не соглашайтесь на другое.
– А я соглашаюсь?
– Пока нет, – одобрительно кивнул Роальд. – И правильно.
– Если вы ищете сумасшедших, – угрюмо сказал Иваньков, – ищите их в другом месте. В той же газете «Вместе». Среди многих людей всегда найдется один такой, что все лучше всех знает, поскольку не догадывается о том, что быть самым умным просто опасно.
Роальд кивнул:
– Возможно. Вы нас извините, Сергей Иванович. Мы обязаны проверить все.
– И проверьте! – быстро сказал Иваньков. – Меня подставляют. Даже вы знаете, кому выгодно меня подставить. Взгляните на меня. Я достаточно ординарен, трудно ли подобрать похожего человека, одеть его соответственно, обучить каким-то характерным жестам? Вот и все! Зато отсюда слухи, раздуваемые прессой: Иваньков – алкаш! За такую придумку денег не жалко! Да и сколько там будет стоить двойник? Костюм, трость, гонорар, бесплатная пьянка. Ну, отмазка милиции и хозяевам пострадавшим кафе. Не большие деньги, а результат существенный. Вы меня понимаете?
Иваньков оживился:
– Где у вас телефон? Подскажите мне номер… Ну, этого кафе, где якобы некий Иваньков устроил погром…
Пока Иваньков накручивал диск, Роальд и Шурик молча за ним следили.
– Алло! Абонирует пресса… Да, да, по поводу вчерашнего скандала… Конечно, интересуемся… Конечно, подонок… Извинения прислал? Оплатил убытки!..
Лицо Иванькова вытянулось, так сыграть было невозможно.
– Как? Сам заходил? Наличными!.. Лицо в порезах?… Не один?…
И заорал в трубку:
– Ублюдки!
И орал, пока Роальд не отнял у него трубку.
– Этот тип уже за все рассчитался! Наличкой! – ошеломленно сообщил Иваньков. – Извинился за содеянное, ссылаясь на страшную усталость, от которой в газете «Шанс-2» страдают все! Угостил официантов коньяком. Ублюдки! Все ублюдки! Ублюдок на ублюдке! Что за мир?
– Не говорите таких слов своим избирателям. Наша страна и без того предоставляет гражданам самый широкий спектр причин не любить ее. Не стоит раздувать подобные чувства.
– Я в ярости, – несколько успокоившись сообщил Иваньков. – Я хочу, чтобы вы поймали этого типа!
– Вы хотите, чтобы мы действительно занялись этим? – бесстрастно спросил Роальд.
– Да! – заорал Иваньков.
– За отдельную плату?
– Конечно!
– Это обойдется вам примерно в те же деньги.
– Черт с ними!
– Вы не жалеете денег…
– К черту! Речь идет о деле более серьезном, чем деньги. Я хочу, чтобы вы мне верили. Я не пью, я не устраиваю погромов, я не хожу по ночным ресторанам. Я хочу, чтобы вы поймали этого человека. Я хочу, чтобы он публично объявил, кто и зачем его нанял? Я устрою пресс-конференцию, пусть он сам все расскажет представителям прессы. Вы ведь заставите его говорить?
– В рамках законности.
– Хорошо, – выдохнул Иваньков. – Вот аванс, – он брезгливо бросил на стол стодолларовую бумажку. – Надеюсь, вы не разорите меня. В отличие от лже- Иванькова я достаточно бережлив. И плачу своими.
– Мы постараемся.
– А вы… – Иваньков обернулся к Шурику. – Я вам так скажу… У вас лисье лицо, у вас хитрое лицо, вас, наверное, опасаются, но вам верят. Что-то такое есть в вашем лице. Поговорите с приятельницами моей жены, они, наверное, толкутся в офисе на улице Ленина, если это, конечно, офис, а не бордель. Впрочем, если и бордель, какая разница? Все равно поговорите. Я чувствую, вокруг моей жены много нечистого, она обманывает меня. Я хочу знать, чем они там занимаются на самом деле.
– Вы, наверное, хотите сказать – чем
– Какая разница? Все вокруг нее – одна шайка.
– Разница есть, – сухо объяснил Роальд. – Мы не занимаемся политикой. Если мы убедимся, что речь идет не о бытовых правонарушениях, мы немедленно прекратим работу и вернем вам ту часть гонорара, которая не будет к тому времени отработана.
Иваньков хмуро посмотрел на Роальда. Потом кивнул:
– Извините. Я несколько напряжен.
– Мы вам поможем.
– Вы уверены?
– Мы вам поможем, – повторил Роальд, указывая на вешалку, рогатую, как Иваньков. – Мы сделаем все, чтобы вам помочь.
5
– Партия поддержки Гражданской войны! – ухмыльнулся Роальд. – Хорошенькая партия! Насмотрелись путчей, Неелов так объяснял. Если верить его газетке, он пришел к мысли о создании такой партии, следя за штурмом Белого дома. Он якобы понял, что гражданская война неминуема. А раз гражданская война неминуема, надо ее ускорить, ибо только так раз и навсегда можно избавиться от политических противников. Члены его партии, утверждает Неелов, могут придерживаться каких угодно взглядов, главное, прекратить бардак. Коммунист ты по убеждениям или демократ, какая разница? Главное, прекратить бардак, навести порядок. Гражданская война, начавшаяся после Октябрьского переворота, была благим делом – она позволила кучке сильных людей навести в бардаке порядок. В стране должна быть одна власть, одна партия. Лучше своей Неелов ничего не видит.
– А Иваньков?
– Не думаю, что у него есть шансы. Неелов мобильнее и сильнее. И у него нет совести. Как ни странно, отсутствие или присутствие совести все еще что-то значит.
