Подножье тьмы

Владимир, 24 года:

– Понятия не имею. У меня детей нет. Наверное, вмешался бы. Хотя как понять, чужой это для нее ребенок или свой? Я в газетах читал, что детям преступники ничего плохого не делали.

Антон, 22 года, художник:

– Сюжет для Гойи. Вообще-то я не люблю Гойю. У него все придумано, а я люблю ясность, люблю, чтобы за линией ясный смысл угадывался. А тут что? Одни слухи. Говорят, будто какие-то дети исчезли, а потом нашлись. Ну и что? Сплошное приключение для пацанов. И родителям нечего волосы на себе рвать, ведь дети вернулись. Подумаешь, сутки их дома не было! Я в детстве на поезде в Омск уезжал зайцем. Ну, выдрали меня. А чтобы в дороге кто приставал, не было такого. И вообще, если у какой-то тетки есть время и деньги, почему ей не угостить чужого ребенка мороженным?

Василий Тимофеевич, 42 года, водитель:

– Задавить дуру! А если это не дура, а какой-то извращенец, тем более задавить. А еще лучше отдать народу. Народ разберется. В милицию я бы такого не повел. Чужой ребенок? Что значит чужой? Все дети наши. Поймал суку и по морде, по морде, чтобы не портила людям кровь. Для нее что ли растили? Где власть? Где власть, спрашиваю? Куда власть смотрит? Тут уже сам идешь со смены, если вечером, не успеваешь оглядываться – как бы не увели! Ну, шучу, конечно. Я не ребенок, с каждой первой бы не пошел. И если уж на полном серьезе, если правда кто-то ворует детей, давить таких надо. Пусть другие на ус мотают.

Игорь, 33 года, музыкант:

– Я газет не читаю. Что-то такое слышал. Утка, наверное.

Виктор Сергеевич, 36 лет, энергетик:

– Я за смертную казнь. Когда в стране нет порядка, нужна сила. У меня у самого дочка. Ей двенадцать лет. Если бы ее кто-то увел, я бы весь район на уши поднял. Я бы на барахолке пушку купил. Ковры бы продал, холодильник, а пушку бы купил. Зачем мне милиция? Я в милицию не пошел бы. Чем они помогут? Только скажут, чтобы отвязаться – сам, дескать, виноват, не отпускай детей от себя.

Женя, 21 год, студентка:

– Ой, я слышала! Такую информацию надо широко распространять, чтобы все люди знали. Передать по радио и по телику, чтобы все, кто дома, разом бы выглянули в окна и засекли преступника. Можно ведь так? И в тюрьму посадить… Ой, даже не знаю!.. Когда у меня дочь будет, я ни на шаг ее не отпущу от себя!..

Варвара Сергеевна, 60 лет, домохозяйка:

– Да чего? У меня у самой мальчишка терялся. Пристала тут одна, пошли, мол, со мной, Олежка. А он у меня хоть дурак, но твердый. Далеко не пошел. Я его тогда как козла выпорола. Драть детей надо почаще, тогда и бегать не будут.

Екатерина Павловна, 76 лет:

– А всякое бывает. Кому привиделось, кому показалось. Тут ведь главное, какая мать. Одна умрет с горя, другая заболеет. Ну чё это вы! Ребенок есть ребенок! Хочешь мороженным его угостить, угости. А зачем уводить куда-то? И говорить не о чем. Это просто распустились люди. Точно говорю, распустились. Построже бы с ними надо.'

Интересно, что бы Сима сказала?

Потребовала смертной казни? Рассмеялась? Не обратила внимания? Чужая беда, что там ни говори, чаще всего не наша.

К черту!

Он не хотел думать о Симе.

Изгоняя Симу из памяти, перелистал оставшиеся вырезки.

Далеко не все соответствовали главной теме, но вряд ли Роальд вложил вырезки в папку случайно.

Чем больше вчитывался Шурик, тем беспросветнее обрисовывался огромный мир, лежащий где-то там, за окнами его ночной квартиры – вопящий, летящий, орущий, кипящий как котел с дурацким варевом. А ведь многие читатели газет дальше криминальной хроники и не идут, подумал Шурик, им вполне хватает криминальной хроники, ничего другого они не читают.

Перед Шуриком медленно открывалась тайная жуткая жизнь города. Жизнь, о которой узнаешь, лишь вплотную с нею соприкоснувшись. Жизнь, которая даже на страницах газет выглядит пугает.

У гражданина из Киргизии изъят на железнодорожном вокзале обрез шестнадцатого калибра. Хулиганов боюсь, объяснил вооруженный киргиз. Везде хулиганы. В поезде хулиганы, в автобусе хулиганы, на улице хулиганы. Никуда не денешься от хулиганов, хочешь не хочешь, надо вооружаться…

Паренек четырнадцати лет в компании с неизвестным мужчиной ограбил жителя с улицы Дачной. Угрожали дачнику ножницами. Больше всего усердствовал мальчишка. Боясь потерять глаза, несчастный расстался с золотыми часами и с тощим, но своим кошельком. Хоть чугунные часы заказывай, пожаловался он милиционерам. За год уже двое часов отобрали. И получку впервые за три месяца получил…

В облбольницу привезли молодого человека – колотая рана горла. Медсестры и врачи сбились с ног, пытаясь облегчить участь пострадавшего. К счастью, операция прошла успешно, хирург постарался – к утру израненный пришел в сознание. Правда, в тот же день выяснилось, что до того как стать жертвой этот самый молодой человек сам жестоко избил и изнасиловал в подвале жилого дома девятнадцатилетнюю медсестру… той же самой облбольницы!..

Гражданин Монголии, назвавшийся лирическим именем Долгорсурен, слушатель курсов повышения квалификации учителей, в своем студенческом общежитии поссорился с земляком, носившим не менее лирическое имя – Эрденгулапакувсандент. В драке участвовал еще один человек, имени которого граждане Монголии не знали. Просто познакомились на улице, выпили водочки, зашли в общежитие. А дальше ран…

В Кировском районе всю ночь разбойничали трое, причем лихой тройкой руководила дама. Сперва они подсели в «восьмерку» и, грозя ножом, отняли у водителя аж двадцать тысяч рублей, потом, рассерженные бедностью водителей, ограбили таксиста. Этот погорел на сто двадцать тысяч…

Некая дама пришла в Сибирский торговый банк и удачно купила две с половиной тысячи долларов. Правда, из некоторых соображений купила она их не в банке, а у частного лица, с рук. К сожалению, покупка оказалась не совсем удачной – даме подсунули ксерокопии…

На Октябрьском рынке за дерзкое хулиганство задержан тринадцатилетний подросток. На вопрос, почему он кинулся с ножом на пожилую женщину? – подросток рассерженно ответил: старуха сама приставала! На вопрос, в чем, собственно, заключались приставания «старухи», подросток ответил так. Стою, значит, балдею. Прицениваюсь, чего спереть. А старуха пристала и пристала. Прочти, пристала, афишку. Афишка там на стене висит. На афишке крупно написано: ОЧКИ – ЗА ЧАС! Зачем такой очки, если она и такие крупные буквы разобрать не может. Ну я и сказал ей, чтобы больше не приставала: ПО ОЧКАМ – ЗА МИНУТУ! А старуха взбесилась, пришлось отверткой ее кольнуть…

На улице классика максизма-ленинизма обнаружен небольшой, но серьезный арсенал: две сотни патронов калибра 5.45, столько же – калибра 5.6, четырнадцать гранат РГД-5, столько же запалов к ним, три противопехотные мины, стволы «Ягуар-2-РТ» и «Вальтер-Р-6800». Заведовала арсеналом некто Яфасова, жительница Ташкента, наезжающая в город к родственникам. А откуда я знаю, чего это? – объяснила Яфасова. На пустыре нашла. Чего пропадать? Перетаскала в хозяйственной сумке…

А на площади перед зданием администрации прошли пикеты под лозунгом «Разрешили воровать – отвечайте!» На шумном митинге особенно выделялись ветераны войны. Особых бесчинств, правда, не наблюдалось, однако принятая резолюция состояла из трех пунктов и отличалась не малой строгостью. Первый пункт гласил: немедленно добиваться выдвижения в депутаты настоящих честных людей, то есть, прежде всего ветеранов четырех последних войн, или таких серьезных людей, как независимый кандидат А.Я.Неелов; пункт второй: немедленно и всерьез разобраться с руководством тех коммерческих банков, которые не выполняют своих обязательств перед вкладчиками; наконец, третий: потребовать у властей немедленного разрешения на патрулирование улиц и площадей города ребятами из специальных спортивных команд, курируемых независимым кандидатом А.Я. Нееловым. В случае явного непонимания властей, вывести указанные команды на улицы города своим собственным общим волевым решением, ибо всем давно надоело дрожать перед убийцами, грабителями и ворами…

Звучало привлекательно, но Шурик не обманывался. Он уже не раз видел требующую толпу. Зрелище не приятных… Но ведь и горожан можно понять – воры, грабители, наркоманы, проститутки, убийцы… Да сколько ж можно?!

В одном из новых домов на Шлюзе неизвестные позвонили в дверь. Оказавшаяся дома девушка девятнадцати лет дверь открыла. В квартиру ворвались три человека, оглушили девушку электрошоком и, поставив ей два укола наркотика, ушли, ничего не взяв. Мотивы поведения нападавших выясняются…

На крутом повороте улицы Портовой перевернулся частный «запорожец». Из перевернувшейся машины выскочил перепуганный водитель и немедленно скрылся. Перевернутая машина валялась на обочине пока ее не забрала ГАИ. Владелец «запорожца» до сих пор не объявился, что по отношению к нему вызывает у городской милиции вполне оправданные нехорошие подозрения и все возрастающий интерес…

Странный, жуткий, призрачный мир, наполненный раскачивающимися тенями…

Ага, снова дети!

«В прошлом номере мы писали о терявшемся, но счастливо найденном мальчике Мише У. Наш корреспондент побывал у родителей мальчика и поговорил с самим Мишей. Мальчик выглядит нормально, с удовольствием берет жевательную резинку и без стеснения отвечает на вопросы…»

Интересно, подумал Шурик, что Мишка ответил корреспонденту?

'На вопрос корреспондента, сколько времени отсутствовал мальчик, родители ответили – почти сутки. На вопрос, где он находился все это время, сам трехлетний Миша ответил просто – гулял. – Один гулял? – С тетей. – Точно с тетей? – Конечно, с тетей, у нее голос добрый. – Ну и что – голос? С чего ты взял, что она добрая? – Так она мне мороженное купила. Самое дорогое. Я сказал, что можно другое купить, а она купила самое дорогое. Тогда я ей больше ничего не стал говорить. Она даже заплакала. – Почему заплакала? – Так я же я урод. – Как урод? Кто тебе такое сказал? – Мамка. (Дурак ты, а не урод, Мишка, – вмешался в беседу отец ребенка).

На вопрос корреспондента: узнал бы ты сейчас эту тетю, Миша? – мальчик ответил: – Не знаю. – Ты что, совсем ее не запомнил? – Запомнил. – А если запомнил, значит, мог бы узнать? – Не знаю. – Ну, какая-то особая примета у нее есть. Вот что ты лучше всего запомнил? – Она плачет часто. – Плачет? – Ага. – А почему? – Не знаю. Может, из-за меня. Посмотрит и плачет. Я же урод. Подошла, спрашивает: – Хочешь домой? – а сама плачет. Я говорю: не хочу домой, хочу мороженного. А она все равно плачет. Говорит, ешь, Олежка. Я говорю, я – Мишка. А она все равно говорит: ешь, Олежка. Я и ел. – Почему она тебя назвала Олежкой? – Не знаю. – А как ее звать, эту тетю? – Не знаю. – А она старая? – Не знаю. – Может, она молодая, как твоя мама? – Мама у меня старая, я знаю сколько ей лет. – Сколько? – Много. – Ну ладно, будь здоров, не теряйся больше!..'

Ничего особо нового из беседы корреспондента с малолетним Мишей У. Шурик не извлек, однако интервью с Мишкиным отцом его