к чему, вы в этих делах мыслите шире, глубже. Скорее всего, на выборах я проголосую за пахоту, но ваша жена сделала другой выбор.
Роальд откинулся на спинку стула:
– Собственно, это все. Вы удовлетворены? Надеюсь, вы не считаете, что напрасно потратили деньги?
– Погодите, погодите, – Иваньков плохо слушал Роальда, что-то вдруг пришло ему в голову. Он заторопился: – Никаких претензий. Я удовлетворен. Но эта квартира на Ленина…
– О квартире я все сказал.
– Нет, не все! – Иваньков рассвирепел. – Теперь я кое-что понял. Теперь я знаю, что кое-что недооценивал. Уверен, ряженого готовили в той квартире. Я с этим разберусь. Какая нелепость!
– Не такая уж и нелепость, – усмехнулся Роальд. – Многие читают газету «Вместе». Многие вообще никаких других газет не читают. Политических взглядов у них нет, одна политическая мешанина, но этого вполне достаточно, они ведь читают газету «Вместе». А раз так, то впечатление и конкретно о вас, о кандидате Иванькове, они черпают из газеты Неелова. Ничего хорошего про вас в газете Неелова не скажут. Да и что хорошего можно сказать о человеке, прожигающем за ночь немалые суммы, устраивающем дебоши и скандалы? Это при том, что преобладающая масса ваших потенциальных избирателей живет за порогом бедности, чуть ли не в нищете. Нет уж! Не спорьте. Ваш двойник сделал свое дело.
– Возможно, – нетерпеливо согласился Иваньков. Его глаза поблескивали от нетерпения. – Возможно. Но уже неважно. Если моя жена…
Он заставил себя замолчать, но Роальд и Шурик поняли, о чем он подумал. Если его жена действительно так глубоко внедрилась в ППГВ, не пора ли попытаться ее переориентировать?…
Нетерпение читалось в глазах Иванькова. Он враз забыл обо всех своих личных подозрениях. Сейчас в кресле сидел почуявший наживу профессионал. Если Роальд его не остановит, подумал Шурик, для Иваньковых все это закончится катастрофой.
Иваньков вскочил.
– Одну минуту, – сухо сказал Роальд. – Сядьте. Я вижу, вы не совсем правильно поняли предоставленную вам информацию. Мы не хотим, чтобы добытая нами информация кому-то вредила, тем более вам. Чувствуется, вы настроены решительно. Но прежде чем выходить на откровенный разговор с женой, прослушайте одну запись.
– Зачем? – Иваньков откровенно торопился.
– Вы поймете.
Роальд вынул из стола крошечный диктофон.
Иваньков замер.
Иваньков сидел вполоборота к Шурику. Шурик видел, как его щека медленно багровела. Правда, наконец, дошла до него. Он сразу погрузнел, плечи опустились. Лучше бы Иванькова переспала с кем, – подумал Шурик, чувствуя угрызения совести.
Роальд выключил диктофон.
Шурик с сочувствием следил за Иваньковым.
Иваньков держался здорово.
Он только кивнул, но в глазах его опять что-то горело. Расплачется, решил Шурик. Сломался мужик.
– Послушайте, – быстро сказал Иваньков и быстро и деловито оглянулся на Шурика. – Я вам заплачу. Я вам хорошо заплачу. Мне немедленно нужна эта пленка. Я хочу забрать ее прямо сейчас. Я прямо сейчас позвоню, чтобы привезли деньги. Наличкой. Без всяких бумаг. Назовите сумму и она ваша. Контора у вас, – кивнул Иваньков, – бедно обставлена.
Он не расстроен, удивился Шурик. Он нисколько не расстроен, ему плевать на жену. Ему теперь пленка понадобилась. Даже на контору обратил внимание.
Так же, наверное, подумал и Роальд.
– Я не могу продать пленку.
– Почему?
– Это политика. Это выходит за наши рамки. Нас интересует криминал. Продай я вам эту пленку, вы же первый мне это припомните, если дорветесь до власти. И будете правы, ведь мы этим самым влезли в политику. А мы в нее не хотим влезать. Единственное, что обещаю, пленка будет уничтожена.
– Но ведь это на руку Неелову! Вы сами говорили, что готовы проголосовать за меня.
– Я говорил, что готов проголосовать за пахоту. – грубо возразил Роальд. – К данной проблеме это никакого отношения не имеет. Мы политикой не занимаемся.
2
Козлы!
Никаких других слов у Шурика не было.
Ну, не козлы? Муж и жена! Что делить мужу и жене? Один пашет, другая валяется на теплом берегу. Зачем копать друг под друга, загонять в угол? Что там такое, в грядущей власти, наконец, в самом этом будущем, определяемом такими способами?…
Ответить на это Шурик не мог, да и не сильно хотел. Роальд приказал ему выспаться, но Шурик лучше знал, как использовать свободный день, выпавший будто в лотерее. Во-первых, пиво! Расслабиться… Во-вторых, спать…
Он заглянул домой и сварил кофе, стараясь не глядеть на бумажку, булавкой пришпиленную к ковру.
Значит, заходила…
Он был удивлен: на сердце не потеплело… Могла дождаться… Не дождалась…
Ну и что? – спросил он себя. Сима и раньше так делала. Заглянула, ушла. Хуже, когда она приходит и за весь день не произносит ни слова. Такое тоже бывало.
Если оставила записку…
Но раньше она никогда не оставляла записок. Он даже не знал, какой у нее почерк. Он вообще о Симе ничего не знал, кроме того, что для него ее появление что-то меняло в мире. И, судя по всему, существенно.
Сыщик! – усмехнулся он. Тоже мне проблема – выяснить номер телефона!..
Но он хотел, чтобы она сама сказала ему свой номер…
Шурик медленно успокаивался.
Иваньковы – козлы. Иваньковым так им и надо. Они за власть дерутся. А я?… Я за что дерусь?…
Глядя, как над кофейником поднимается коричневая шапка пены, Шурик бессмысленно улыбнулся.
Просто так… Хотя нет… Мелькнуло в голове какое-то воспоминание… Что-то смешное, давнее…
Он вспомнил.
Как-то в день солнечный, жаркий, он шел по скверу и вдруг увидел на асфальте стрелу. Начертанная мелом, она указывала в густые заросли сирени. У наконечника четко прочитывались слова: «Там хорошо». Вот он и отвел ветки в сторону, чтобы посмотреть, где это так хорошо, что хорошего ни для кого уже и не жалеют?
Он увидел тенистую полянку, в траве спал самый обыкновенный бомж. На его груди лежала картонка с надписью: «Разбудить без четверти три».
Бомж был рыжий, рыхлый, даже во сне он выглядел замотанным, часто лез рукой в запущенную бороду, чесался. Взглянув на часы, Шурик ногой толкнул мужика: «Вставай. Уже четыре».
Бомж вытаращил злые глаза:
«Ты хто?»
«Я прохожий».
«Не мент?»
«Нет».
«Тогда отвали. Выспаться не дают. Ты сегодня уже четвертый».
«А какого черта записку оставил?»
