Валентин усмехнулся.
На самом деле, я давно влип. Влип сразу, как только получил телеграмму. Может, даже раньше, когда увиделся с Серегой. А дальше само пошло. Мне всегда хитрости не хватало, всегда старался брать силой. Джон Куделькин меня честно предупреждал: не связывайся с Николаем Петровичем. С кем угодно, только не с ним. Рви из Питера, не задерживайся ни на час. И Татьяна сказала: уезжай. И предупреждала Анечка.
Дуры!
Он сжал кулаки.
Он услышал, как лязгнула тяжелая бронированная дверь.
Значит, Николай Петрович ушел.
Но Гена-то остался!
Не выглядывая из-за автобуса, держась в тени, Валентин чувствовал: этот самый Гена, он где-то совсем рядом, он бесшумно крадется к автобусу. А это уже не борьба на глазах веселящейся подпившей толпы. Тут не спрячешься под нелепую маску и под халат с драконами.
Ну, давай, давай, шепнул он про себя, внимательно прислушиваясь. Ну, давай, давай, гнида. И искал для ноги надежную опору, старался утвердиться, готовился к броску. Понимал: этот бросок должен быть единственным.
Бросок и оказался единственным.
Из неудобного положения Валентин мощным ударом ноги отбросил к металлическому борту кинувшегося на него из-за автобуса Гену.
Ударившись головой о борт, Гена затих.
– Отдохни, гнида.
Валентин вышел на открытое место, подобрал нож, сложил его и медленно сунул в карман.
– Во, козел!.. – со странным опозданием, странно растягивая слова, выдавил очнувшийся Дима. Из салона «семерки» он видел все, что только что произошло на грузовой палубе.
– Во, козел!.. – повторил он чуть ли не с восхищением.
Обернувшись, Валентин тоже многообещающе улыбнулся Диме.
Дима понял.
Не спуская с Валентина глаз, мутных, но при этом странно поблескивающих, мало что замечающих, на первый взгляд, но, кажется, но все видящих, Дима, как во сне, нажал стартер и мотор «семерки» ожил.
– Куда подбросить, козел?…
Дима явно обращался к Валентину.
В глазах Димы плавало мутное облачко непонимания, но обращался он к Валентину.
– Куда подбросить, козел?…
– Я уже приехал, – усмехнулся Валентин.
– А Гена?… Как там Гена?…
– Гена тоже приехал, – усмехаясь, объяснил Валентин. – Вот приехал и отдыхает.
– А ты?… – Дима запнулся. Он запутался в каких-то обуревающих его мыслях. И, наверное, не только в мыслях, потому что непонятно спросил: – А ты?… Эй!.. Тебя там сколько?…
– Меня здесь много, мужик.
– Много?… – не понял Дима.
И опять замедленно, как во сне, предложил:
– Тогда давай поиграем, а?… Я знаю одну игру… Ты бежишь, а я догоняю, а?… Тебя там много, говоришь?… Да ладно… Давай я всех догонять буду…
Валентин укоризненно покачал головой.
Искалечит, прикинул он про себя. До «семерки» десяток метров. Не рядом. Не допрыгнешь. А для «семерки» на полном газу какой-то десяток метров – не пространство, не расстояние.
– Ты только не дергайся… – все так же замедленно, но достаточно ясно предупредил Дима. – Начнешь прыгать в стороны, пальну… Я не люблю, когда прыгают в стороны…
И показал:
– Видишь пушку?…
– Вижу.
– Тогда слушай…
Не выпуская из левой руки пистолет, правую руку положив на руль, Дима замедленно, чуть спотыкаясь в речи, объяснил:
– Начнешь прыгать не по правилам, наделаю в тебе дырок… Начнешь хитрить, лапшу вешать на уши, искалечу…
И спросил, ничего, кажется, не понимая:
– Чего там Гена валяется?… Чего он не встает?…
Валентин ответил уклончиво:
– Отдыхает.
– Ну, не знаю… – медленно протянул водитель. – Пусть отдыхает… Ты тогда не шуми сильно…
И опять спросил:
– Поиграем?…
Выигрывая время, Валентин неопределенно пожал плечами.
Опасный придурок… Наверное, нанюхался или накурился… Да нет, нанюхался, конечно… А до машины отсюда не допрыгнешь, собьет… Или пристрелит… На таком расстоянии даже придурок не промахнется… Только клочья полетят от моей куртки…
Валентин хмыкнул: не от моей куртки… Куртка не моя… Куртка принадлежит, точнее, принадлежала юному Сереге из Липецка… Правда, не нужна теперь куртка Сереге из Липецка…
– Ты кто? Мент?… – Дима неестественно медленно хохотнул. – Эй, мент! Покажи документ!..
Может, он правда видел перед собой мента.
Валентин прыгнул.
Его обманула замедленная речь Димы.
Выстрел грохнул в момент прыжка и остановил Валентина в воздухе. Схватившись за обожженное бедро, он упал на палубу.
– Козел… – замедленно произнес Дима. – Ты чё?… Ты же играешь не по правилам… Я же предупреждал…
И повторил предложение:
– Поиграем?…
Теперь все, понял Валентин.
Ногу жгло, под пальцами сочилась кровь.
Сейчас собьет.
Глупо.
Валентину и в голову не могло придти, что в этот самый момент в ходовой рубке парома дежурный оператор с изумлением разглядывает его распластанную по палубе фигуру, четко вырисованную на экране контрольного дисплея.
Прищурившись, сдерживая болезненную нетерпеливую дрожь, Дима ссыпал на тыльную сторону левой ладони содержание еще одного пакетика. Пистолет он небрежно положил на соседнее сиденье. «Семерка» мощно взревывала, готовая в любой момент сорваться с места.
Дима вдохнул порошок.
Его лицо порозовело.
– Поехали, козел!..
«Семерка» рванулась с места.
С трудом увернувшись, Валентин откатился в сторону, оставляя на палубе темные липкие пятна.
– Играем до трех… – Дима выглянул из машины. Теперь его глаза застилал счастливый нежный туман. Неизвестно, что Дима вообще видел перед собой. – Не получится за три раза, еще попробуем…
И дал по газам.
Выхватив из кармана нож, Валентин с силой пустил его в несущуюся на него «семерку». Жест отчаяния, не больше, но лобовое стекло мгновенно покрылось густой сетью трещин.
Чиркнув от неожиданности по борту красного «Икаруса», Дима обиженно притормозил. Он как бы даже очнулся:
– Ты чё?… Ты знаешь, сколько лобовик стоит?…
Валентин промолчал.
И в этот момент сзади на него навалился очнувшийся Гена.
– Дима! – заорал он. – Помоги!
Мотор «семерки» взревел, набирая обороты.
– Дима!
В отчаянном рывке Валентин борцовским приемом бросил Гену через плечо и упал под «Икарус».
«Семерка», взревев, припечатала Гену к борту.
Валентин привстал.
Но он мог уже не торопиться.
Лязгая бронированными дверями, на грузовую палубу выскакивали вооруженные матросы.
