Один в шляпе, высокий, представительный, в расстегнутом на груди элегантном плаще, другой поменьше ростом, в замшевой дорогой куртке, в коричневом берете, натянутом почти до глаз. Но у обоих одинаково выразительно подпухли глаза, а в мутноватых зрачках застыло изумление.
– Точно говорю, Леха… Хорэ бухать…
– Знамение видел?
– Видел, Леха! Богом клянусь, видел! Может, это не знамение, но я же все это видел собственными глазами!
Тот, что был в шляпе, истово перекрестился:
– Я ж, Леха, еще на борту договорился с одним чудиком. Услышал, что он едет на Васильевский, что у него на пароме машина, ну и договорился. По дороге же, чего там? И он сам сказал, какие, дескать, проблем! Раз платишь марками, нет никаких проблем. Причалим, это он мне сказал, двигай сразу на грузовую палубу, оттуда и стартуем. Я тебя, сказал, доставлю прямо к дому, как космонавта. Вот мы и причалили… Слышь, Лёха?… Я и вес-то на посошок взял небольшой. Зачем лишнее? Мне же с чудиком ехать. Собрался, упаковался, поднимаюсь на грузовую палубу, а там на всех входах, не поверишь, стоят серьезные мужики с дубинками и с оттопыренными накладными карманами. Все заперто наглухо, все напрочь оцеплено. Я тыр-пыр, я туда-сюда. Объясняю, что, мол, меня чудик ждет на палубе. Говорю, чудик обещал меня, как космонавта, доставить прямо к дому. А спецназовцы меня по жопе мешалкой. Не мешайся тут, говорят. Беги куда подальше. А я, ты же, Леха, знаешь, я принципиальный. Куда, говорю, бежать? Меня чудик на грузовой палубе дожидается. Договорились, мол, что подкинет чудик меня прямо на Васильевский. Спецназовцы начали было рычать, да их старшой внимательно так меня обнюхал и говорит: а ну рви подальше, не по пути тебе с тем чудиком. Он сегодня на Васильевский не поедет. И тебе полезно прогуляться пешком или на общественном транспорте. И смеется. Вот, дескать, зажрался народ, никак пешком ходить не желают.
– И не пустили?
– И не пустили, Леха. Я одному, он там старший, говорю этак спокойненько, ну, конечно, с некоторыми, понятно, преувеличениями – вот, черт, опаздываю же! вот, черт, договорился же с чудиком! вот, черт, наличкой обещал заплатить чудику! И на всякий случай добавляю – в валюте! И вообще, говорю, чего вы тут толчетесь? У меня сегодня, говорю, может, желание ехать на Васильевский прямо с грузовой палубы! На круглых колесах и со всеми удобствами. А этот старший еще раз меня обнюхал и завистливо этак, Леха, выложил мне. Хорэ, дескать, бухать, мужик, а удобства ищи в сортире! И тоже мешалкой, и тоже по тому же месту. Нет, Лёха, точно, хорэ бухать!..
– Эй, мужики, – приветливо окликнула Татьяна. – Вы случайно, не с «Карениной»?
Мужики охотно кивнули.
– С нее, с нее родимой…
Вполне нормальные мужики.
Несколько растерянные, зато хорошо поддатые.
– Да ты посмотри, Лёха, – вдруг изумился высокий в шляпе. – Дай мне по спине, опять у меня видение. Как будто я сижу перед теликом. Вот крест, Леха, вылитая Уткова!
– Я и есть Уткова, – скромно успокоила поддатого мужика Татьяна. – Что там у вас случилось?
– Где это у нас? – не понял человек в шляпе.
– На пароме, – терпеливо пояснила Татьяна.
– На пароме? А чего на пароме? На пароме у нас порядок. Это у вас тут что-то на берегу не так… Щиты да маски, и никуда не пускают…
Мужик вдруг испугался:
– Слышь, Уткова! У нас тут что? Снова переворот?
Татьяна засмеялась.
– Да нет, ты не смейся. Я это серьезно… – настаивал на своем хорошо поддатый в шляпе. – Я ведь не буду просто так… Зачем мне ваньку валять?… Если ты Уткова, то я о деле… Если ты Уткова и у нас здесь снова переворот, то я хочу сделать официальное заявление…
– Какое заявление? – удивилась Татьяна.
– Горячо и всецело поддерживаю новую власть, несущую нам избавление от прежнего тиранического режима!
– И правда, мужики, хорэ вам бухать, – засмеялась Татьяна. – Пора вам, мужики, остановиться. Власть у нас прежняя.
– Нет, слышь, Уткова! – стоял на своем высокий в шляпе. – Я ведь не просто так. Я по делу. Если ты Уткова и власть у нас прежняя, все равно хочу сделать официальное заявление…
– Делай, касатик.
– Горячо и всецело поддерживаю прежнюю власть, принесшую нам избавление от всех прошлых тиранических режимов!
– Принято.
Татьяна сунула микрофон под нос высокого в шляпе:
– Я разговариваю с человеком, который только что спустился с пассажирского парома «Анна Каренина… Как ваше имя?…
– А вам зачем?
«Криминальная хроника». – представилась Татьяна.
– Тогда Петров… Правда, правда, не вру… Так меня с детства зовут – Петров… Глеб Иванович…
– Скажите, пожалуйста, Глеб Иванович… Перед тем, как покинуть паром, вы не заметили на борту «Анны Карениной» чего-то необычного?
– Конечно, заметил, – значительно ответил Глеб Иванович, приятель молчаливого Лехи, оборачиваясь к оператору, включившему, наконец, камеру. – Еще бы не заметить!
– Расскажите, пожалуйста, поподробнее.
– А чего тут поподробнее? – удивился Глеб Иванович, элегантно и к месту, как он считал, улыбаясь в камеру. – Я, значит, поднялся на грузовую палубу, а меня оттуда по жопе мешалкой.
– И кто ж это сделал?
– Да кто, кто… Известно, спецназовцы…
– А почему вы думаете, что это спецназовцы?
– Так они же в масках.
– В масках могут быть и террористы. Любой человек может натянуть на голову маску. Хотя бы ради розыгрыша.
– Да ну! – не поверил высокий в шляпе. – Какие такие террористы? Что им делать на пароме? – и даже потянул за рукав приятеля. – Ну ее, Леха… Может, это и Уткова, все равно пошли к ментам…
– Сдаваться? – испугался Леха.
– С ума сошел! Может, пропустят. Домой хочу…
Татьяна спрятала микрофон.
– Давно бухаете? – спросила она совсем по-дружески.
– Да как вышли из Питера, так и начали, – вставил, наконец, свое слово неразговорчивый Леха. Чувствовалось, что он завидует своему говорливому приятелю. – А как вышли из Питера, как створные огни исчезли, так мы и сели… Вы только не подумайте, – перекрестился Леха для убедительности. – Мы ведь не просто так. Мы пульку расписывали. Даже Киль проспали. А, может, не доехали. Я не спрашивал. Точно не скажу.
И с надеждой спросил:
– Вы когда нас покажете по телику?
Татьяна засмеялась:
– Да, может, даже сегодня.
– А я… – начал было человек в берете, но приятель дернул его за рукав:
– Все! Хорэ! Двигаем, Леха!..
Игорек внимательно глянул в узкое высокое окно, удобно открывающееся вовнутрь.
Сходни, ведущие с парома на причал, были абсолютно пусты.
Пусты были и палубы «Анны Карениной». Спецназовцы, высадив пассажиров, всех загнали в каюты.
А на крышах снайперов насажали, как воронов, зло ощерившись, отметил про себя Игорек.
Они это любят.
Ишь, вороны в камуфляже!
Наверное никогда за всю историю «Анны Карениной» на нее не смотрело столько прицелов враз.
Игорек снова ощерился.
Он нашел и пристрелял это удобное местечко еще год назад, когда убирал прибывшего тем же паромом из Киля некоего «Венечку» Геворкяна, по специализации «рубщика». Чего-то там «Венечка» не дорубил, вот и пришлось сажать на прицел «Венечку».
Удачное местечко.
Окно узкое, высокое, пыльное. Легко теряется среди множества таких же, абсолютно идентичных ему пыльных окон. Технический этаж всегда практически пуст, причал внизу, как на ладони. На месте спецназовцев, подумал Игорек, я бы тут официально оборудовал долговременную огневую точку. На всякий случай. У меня бы здесь круглосуточно сидел специальный человек…
В прицеле снайперской винтовки, по частям извлеченной Игорьком из специального кейса и ловко в несколько секунд собранной, наконец, оказался грузовой трап.
Скоро пойдут, понял Игорек.
Не стаи.
Стая.
Но, в сущности, поэт прав.
