живая! Повернулась в воздухе горизонтально. Клюнула Шурку в ногу! Легонько, но… коварно так. Жутковато. Шурка взвизгнул, отскочил.
– Что? Укололся? Да как же это…
– Я… не знаю…
В груди – бешеное метанье. И трудно дышать, словно опять кубик в легких.
– Чего ты испугался-то?
А он разве знал – чего? Какой угрозы, какого намека?
Игла теперь качалась нормально, словно и не оживала, как магнитная стрелка.
Шурка подышал с усилием и часто. Кубик в легких растаял. Шурка улыбнулся:
– Я… такой вот. Почему-то с детства иголок боюсь…
Это он врал. Испугался иголки он первый раз в жизни… Ох, да стоило ли визжать-то? И вздрагивать! Наверно, какая-нибудь случайная магнитная волна… При случае надо будет спросить у Гурского.
А когда он будет, этот случай?
А если не будет… тем лучше!
В приметы же и в предчувствия верить глупо…
Баба Дуся, сама слегка испуганная, проговорила:
– Снимай, на машинке шить буду… Иди на кухню, там суп разогретый да рыба жареная с вермишелью.
– Ага… – Страх ушел, прежняя радость возвращалась к Шурке. – А можно, я меду к чаю возьму? Ложечку…
– Знаю я твою «ложечку»… Возьми… А как поешь, сходи в гараж к Степану. Он тебя сегодня уже три раза спрашивал. «Где Шурка» да «где Шурка»… Чегой-то у него за дело к тебе?
– Понятия не имею! – честно сказал Шурка. И опять – непонятное беспокойство.
Обедать не стал. Как был, в плавках, в майке и босой, выскочил на жаркий двор. Гараж соседа Степана был открыт.
В отличие от литературного героя, здешний дядя Степа не был великаном. Наоборот – невысокий, щуплый да к тому же слегка сгорбленный. С редкой щетинкой на лице и с постоянной озабоченностью в задумчивых коричневых глазах.
Вредные языки говорили, что эта озабоченность вызвана лишь постоянным желанием выпить. Но именно вредные. Потому что дядя Степа, несмотря на склонность постоянно быть в компании с четвертинкой, любил работу. Всякую.
Он числился на должности в какой-то частной мастерской, но большую часть времени проводил в своем гараже, где стоял его допотопный «москвичонок» – всегда полуразобранный. Здесь дядя Степа что-то паял, вытачивал, привинчивал, скоблил рашпилем и клепал. Заказов от местного населения хватало. И надо сказать, заказы эти выполнял он добросовестно. А если от дяди Степы всегда попахивало кое-какой химией, то кто без греха…
Так рассуждала и баба Дуся. Иногда по вечерам она приглашала Степана к себе на кухню и там подносила рюмочку. А потом просила очередной раз починить машинку. В общем, слесарь дядя Степа и отставная портниха Евдокия Леонтьевна были добрые знакомые. Степан и к Шурке относился по-хорошему, один раз даже прокатил на «москвичонке» – в один из тех редких дней, когда эта керосинка ездила.
Но какое у дяди Степы могло быть к соседскому пацану срочное дело?
И с чего у Шурки такое беспокойство?
…В гараже летал тополиный пух. Солнце светило в распахнутые ворота. Дядя Степа скрежетал напильником по зажатой в тисках втулке. Оглянулся. Заискрились на щеках волоски. А еще заискрилась бутылочка с наклейкой. Дядя Степа ловко убрал ее под верстак.
– Шуренций! Заходи, дорогой!
– Здрасте… Зачем меня звали?
– Заходи, заходи…
Легко сказать «заходи». Справа между машиной и стеной загораживала проход железная бочка. Слева – стол со всяким слесарным инструментом и непонятной громоздкой штукой, смахивающей на аппарат из фильма «Самогонщики». Шурка прыгнул через бочку. Ловко прыгнул, красиво. Но над бочкой висел на стене моток толстой проволоки, из него торчал конец. Шурка на скорости чиркнул по концу плечом. Ух ты! Сразу побежало. Шурка прижал к рассеченной коже ладонь. Потекло между пальцами.
– Ё-мое! – всполошился дядя Степа. – Скачешь, не глядишь!.. Ну-ка покажи… Ё-ка-лэмэнэ! Во рассадил!.. Ну-ка давай промоем, чтоб зараза не случилась… – Он вытащил из-под верстака четвертинку. – Спирт – он первое средство против микробов.
Шурка поморщился:
– Да ладно, без того заживет… – Сел на шаткий табурет, все так же зажимая плечо. – Сейчас зарастет… – Кровь уже не бежала. – Вы пока говорите, зачем звали-то…
– Да обожди ты «зачем звали»! Давай хоть перевяжем!
– Не надо, все уже. Вот. – Шурка убрал руку. На коже был розовый рубец. Словно рана заросла неделю назад.
Дядя Степа присвистнул.
– Можно? – Шурка взял у него четвертинку, плеснул на ладонь вонючую жидкость. Морщась от запаха, смыл с плеча и руки кровь, вытер ладонь подолом майки.
Дядя Степа крякнул, взял у него бутылку. Пятерней потер щетину.
– Ишь ты как… Правду говорил мужик о твоих свойствах.
– Какой мужик?
Дядя Степа сел напротив, на другой скрипучий табурет. Наклонился. Слегка дыхнул водочкой.
– Какой мужик, говоришь? Гурский… Значит так. Привет тебе от Гурского.
Ну, чего угодно мог ожидать Шурка, но такого!..
С полминуты он обалдело молчал. А потом ничего другого не придумал, как спросить:
– Почему через вас-то? Сам не может, что ли, выйти на связь?
– Говорит, что худо стало с земной атмосферой, электричества в ей до фига, помехи. Вчерась ночью тазик твой аж со стены загремел, а слышимости ни на грош… Ну да не в том дело. Не все ведь можно передать по этому… по эфиру…
– А чего он хочет передать-то?
– В этом, голубчик, и главная суть задания… – Дядя Степа со значительным видом поднялся, отвернулся к верстаку, погремел там железом. Опять сел перед Шуркой. – Вот…
И протянул отвертку.
Обыкновенная такая отвертка. Вместе с ручкой – сантиметров пятнадцать длиной. Ручка плоская, деревянная. Удобная. Хорошо зачищенная шкуркой, но без лака. Стержень светлый, из нержавейки… Шурка недоуменно взял, повертел.
– Зачем она?
– Ясное дело, винты откручивать!
– Да какие винты? Скажите толком! – Шурку взяла досада. От непонятности.
– А ты погляди на кончик-то. Сразу и поймешь.
Шурка поглядел. И не понял.
Сперва показалось, что отвертка – для шурупов с крестообразными шлицами. Но нет! На конце был не крестик, а что-то вроде снежинки. Звездочка с шестью концами и каждый конец узорчатый. Просто ювелирная работа.
Дядя Степа так и сказал – малость самодовольно:
– Ювелирная работа… А болтов или шурупов с такими головками на этом свете всего два десятка с небольшим. Поэтому, как увидишь, откручивай смело. На том твоя задача и будет решена.
– Да где я их увижу-то?! Какая задача?! – Шурка чуть не заплакал.
– А про то я знаю не больше тебя, – увесисто произнес дядя Степа. – Да и Гурский, видать, знает не больше. Говорит, надо искать. Где-то в наших местах. Такая, говорит, у этого мальчика миссия…
Шурка обмяк. В словах Степана не было ничего нового… Но, впрочем, не было и никакой тревоги или
