почему я? Почему не они сами? Вот, к примеру, я, - он взглянул на руки. Пусть и у них заживает. Говорят, кожа уже не растёт? Что-то там рубцуется и всё? Как у меня на лице было. Как всё же мало я знаю! Отец прав - недоучка. Но я же сделал это! А дальше, если у кого ещё что - Макс окутал женщин тёплой волной, пробуждающей в их телах забытые природой механизмы регенерации.
Это тоже выматывало силы. И Максим пришёл в себя от того, что кто-то очень осторожно ткнул ему в руку электрокабель.
- Да… - согласился юноша, сжимая обжигающие током концы. Он открыл глаза. Перед ним, плача, сидела, также одетая в медицинский халат, Валентина.
- Что… случилось? - попробовал приподняться он. - С братом… что?
- С братом всё в норме. Отмазали.
- Что?
- Потом. Как ты?
- Ты… чего… пришла?
- Я и не уходила. Помогала.
- Но… главврач…
- А, при такой беготне. Санитаркой больше - только в радость. Господи, да ты что с собой делаешь! Руки же сгорели!
- Заряжаюсь… Пройдёт.
- Бедный, бедный мой мальчик! Я все видела! Как ты можешь? Как ты терпишь? - она протянула руку пожалеть, но тут же, ахнув отпрыгнула.
- Не я. Ток. Ну, ты же видела, - извиняясь, Максим отложил кабель.
- И это ты терпишь тоже. Скажи, может тебе просто… не больно?
- Может. Извини, но пора.
Поняв, девушка замолчала, глядя, как появляются вокруг юноши удивительные волны света, как, пульсируя, накатываются они на пациенток и мягко, словно убаюкивая, касаются несчастных. Присмотревшись, можно было понять, что волны эти не откатываются назад, а, словно в морской песок, впитываются в женщин. Парень отдавал им что-то своё. Отдавал без остатка. И пришла пора вновь вкладывать в его обожжённые руки проклятый кабель.
- Я люблю тебя, милый мой мученик, я люблю тебя, - прошептала перед этим, целуя Максима, певица.
- Я… кажется… сделал это! Я… запустил! - заулыбался, приходя в себя Максим. - Теперь… недолго…
- Недолго? Ночь на исходе!
- Ничего! Теперь закрепим, и можно… будет… отдохнуть…
- Да ты совсем никакой уже!
Максим действительно был «никакой» и сам чувствовал это. Даже заряд тока, дальше прожигая руки, не восполнял сил. Но юноша чувствовал - надо. Особенно сейчас, когда он смог! Когда он сделал это! Дальше всё пойдёт без него!
- Понимаешь… теперь… у всех будет… новая кожа… Молоденькая… такая… Без пересадок… Сама… Но надо… закрепить. А… потом…да… завтра…
И палата наполнилась чудными золотыми лучами. А когда они погасли, и целитель опять откинулся на спинку стула без чувств, в палату быстро вошли несколько фигур с белых халатах с серыми лицами. Какие-то странные люди положили в странные носилки измученное бесчувственное тело чудотворца и понесли куда-то вниз. Ещё кто-то из медсестёр видел, что поместили его в автомобиль типа реанимационного. И что тот уж очень резко, с визгом покрышек, рванулся с места.
Придя в себя от удара электоршокером, Валентина их уже не увидела. Не было и её возлюбленного. Разрываю утреннюю тишину палат и коридоров визгом, певица рванулась к кабинету главврача.
- Что такое? Вы с ума сошли! Что вы вообще здесь…?!- загремел на неё толстяк.
- Егорыч, миленький, украли!
- Что украли? Чего визжите? Вы знаете, что здесь?
- Его!!! Его украли! Только что!!!
- Кого же, наконец?
- Да его! Максимку!
- Ого! Даже так? «Максимку»?
- Вы что? Не понимаете? Звоните же! Как у вас там! Тревога!
- Немедленно прекратите!!! - рявкнул главврач. - Садитесь! - приказал он, когда ошеломлённая девушка замолчала.
- Вот так-то лучше. А теперь слушайте внимательно. Пол-часа назад этого секретного экстрасенса срочно перебазировали на другой объект. Страна большая. Чепе много, а он один.
- Но… но…
- И никаких «но». Никакого шума. Я вас ещё когда предупреждал? А вам всё «Максимки» на уме. Ничего, кто надо сегодня же вам ситуацию объяснит.
- Он же не выживет, всё время вот так…
- Я тоже потрясён… но…, - толстяк развёл руками. - Кстати, сегодня госпиталь посетит кандидат в президенты. Поэтому, кроме персонала… сами понимаете.
- Я найду его. Я всё равно найду его! Куда его отвезли?
- Ну, это уже не ко мне.
- Да, конечно. Прощайте. Извините за… неприятности.
- А! Думаю, на фоне наших успехов, отобьюсь.
Глава 37
Алёна в этот день исполнила мечту братиков - свозила их в цирк. И сейчас, после представления они втроём веселились в детском парке. Правда, у самой Алёны веселье не получалось. Длительная разлука дала себя знать. Оба парнишки вытянулись. У старшего даже начал прорезаться какой-то пушок над верхней губой. Да, они, в первый раз выскочив к девушке, прижались к сестрёнке и не зная, что сказать, неловко гладили её по лицу, по плечам, по седой прядке, узнавая и не узнавая во взрослой "тётечке" свою сестру.
- Под Седую? Круто! - обратил внимание старший.
- Где ты так долго была? - Я… мы… так скучали! - задал ожидаемый вопрос младший братик.
- Очень далеко… И…я… я не нарочно. Меня… просто не отпускали…
Они встречались уже неделю, но Алёне не удавалось зацементировать явные трещины отчуждения. Ребята уже жили своими новыми интересами, новыми друзьями. Намерения увести братьев куда-то и зажить одной семьёй вдруг оказались детскими мечтами. В них не было учтено, что братики не навсегда останутся "братиками", а вырастут в братьев. Она может остаться для них сестрой, заботливой и любящей, но никогда не заменит мать. Особенно теперь, когда переболело. И даже не это… Ведь знала, знала девушка, что недолго им быть вместе. Из интерната надо их, конечно, вытаскивать, но куда? Какие варианты? Кашалот сказал, придумает. Да-да, Кашалот. Уже во второй день в этом же парке он грузно плюхнулся на скамейку рядом с ней.
- Ну и что будем делать? - просипел он. - Ты только не начинай эти свои… Всегда успеешь.
- Зачем вы здесь?
- За твоими братьями. Поручено вывезти в подходящее место и ждать тебя там.
- Только попробуйте! А… зачем вы это мне говорите?
- Говорю потому, что мне это… "не нравится" - не то слово. Я не думаю что всё это - на пользу народу и государству.
- Бунт на корабле?
- Можно сказать и так, милая девушка. Поэтому вы уж потерпите и без меня ничего не
