двинулась вперед, прокладывая дорогу к кости, но вновь налетела на кого-то. Женщина. В очках. Кажется, добрая.
– Девушка, что с вами? Вам нехорошо? – спросила та с беспокойством.
– Все нормально… Спасибо, – с усилием произнесла Ирка. Звучание собственного голоса ее образумило.
Женщина хотела еще о чем-то спросить, но Ирка уже мчалась к метро прочь от искушающей кости. Наваждение отпускало постепенно, и лишь на эскалаторе она поняла, что полностью взяла себя в руки.
«Белая волчица проголодалась!.. Еще бы немного и… Хороша б я была с костью в зубах!» – думала она, разглядывая рекламные щиты.
Вкусив все потные прелести летнего метро, Ирка добралась до ул. Волочаевской и отыскала нужный дом. Это оказалась пахнущая кошками пятиэтажка. Железная дверь с домофоном присутствовала, но почему-то в прислоненном к стене виде. Более того, на двери красовались две таинственные надписи – первая баллончиком с белой краской, вторая – с синей.
«АНЯЯТЕБЯЛЮБЛЮ!»
«ВЛАДДОСТАЛНАФИГОТВАЛИ».
Приглядевшись, Ирка обнаружила на той же двери и продолжение переписки:
«Выясняйте свои отношения в другом месте! Поймаю кто пишет – оторву руки!»
«Ну что, поймал?»
Внимательно прочитав надписи – она вообще все без исключения читала внимательно, будь то даже клочок газеты, – Ирка отыскала квартиру № 46. Дверь, самая приличная на площадке, была украшена панорамным глазком такой немыслимой величины, что туда можно запросто просунуть ствол дробовика, а то и самому пролезть без риска для здоровья.
– Евгений Мошкин! – повторила Ирка вполголоса и позвонила.
Она представления не имела, что скажет Мошкину, и решила прибегнуть к экспромту. Первые два звонка не принесли ровным счетом никакого результата. Ирка решила, что никого нет дома, но после третьего, завершающего звонка близко от нее кто-то завозился. Ирка догадалась, что ее разглядывали в глазок довольно продолжительное время. И все это время думали: подавать голос или нет.
– Эй! – сказала она громко. – Ау! Есть тут кто?
– А кого вам надо? – мнительно спросили из-за двери.
– Мошкина.
– Какого именно Мошкина?
– А что, их много? – усомнилась Ирка.
– Ну, некоторое количество, – таинственно заверили ее. – Так какого вам?
– Евгения.
За дверью очень удивились.
– Евгешу?
– Евгешу, – подтверила Ирка, сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.
В квартире надолго задумались.
– Евгеша не любит, когда его называют Женей.
– И?.. – поторопила Ирка.
– И когда Евгением тоже не любит… – сказали ей, словно сомневаясь, стоит ли это вообще озвучивать.
– А что он любит? – спросила Ирка.
– Что любит? – усомнился голос. – А да!.. Он любит жареную картошку!
– Договорились. Торжественно клянусь называть его исключительно Жентосиком и кормить только жареной картошкой! Так он дома или не дома? – нетерпеливо повторила Ирка.
– Хорошо, я сейчас открою. Но если за тобой кто-то прячется, пусть знает, что я не один. У меня в квартире серьезная собака, – предупредили ее.
Щелкнул один замок, звякнул ключ в другом, и, наконец, отодвинулся засов. Ирка увидела высокого подростка примерно ее возраста. Довольно симпатичного, рассуждая объективно, хотя для парня быть красивее обезьяны – уже шаг в эволюции. Спина у него была очень прямая, а голову он, напротив, имел привычку наклонять вниз. В целом это придавало ему сходство с гвоздем, по которому неудачно тюкнули молотком.
Ирка разглядывала подростка с деятельным интересом. Она изо всех сил пыталась увидеть что-то роковое, но не могла. Обычный парень. С другой стороны, разве сама она выглядела не так же заурядно? Истинная сила скрыта глубоко и не бросается в глаза назойливо, как мышцы пляжного качка.
– Евгеша – это ты? – спросила она.
– Я? А, ну да, я… – пугливо подтвердил подросток. Он выглянул на площадку, точно там мог кто-то скрываться, и поспешно закрыл дверь на засов.
– Уф! Готово! – сказал он с облегчением.
– А где серьезная собака? – спросила Ирка, озираясь.
Юноша посмотрел на нее с легким недоумением. Потом понял.
– А-а… На кухне… – сказал он.
– А что она делает на кухне?
Евгеша Мошкин опустил глаза.
– Боится, – признался он.
– Кого? Меня? – удивилась Ирка.
– Вообще всех. Когда весишь меньше килограмма, всего приходится бояться.
– А почему ты говорил, что собака серьезная?
– Я так говорил? Н-ну… Я имел в виду, что она у нас вдумчивая! – вывернулся Евгеша.
Дальше в разговоре вновь возникла пауза. Мошкин вопросительно смотрел на Ирку, ожидая объяснений, Ирка же мучительно соображала, что сказать. Сколько существовало в природе отличных слов и убедительных объяснений, но все они как-то обходили голову стороной.
– Видишь ли, – начала она, – меня просили зайти к тебе, потому что… э-э… мне надо было…
Тут Мошкина внезапно осенило. Он даже подпрыгнул на месте от собственного прозрения.
– А-а! Знаю! Ты та девчонка с курсов, которой я должен передать рабочую тетрадь и которая взамен должна была записать мне диски с французским? – спросил он радостно.
– Ага, – поспешно подтвердила Ирка.
Евгеша вопросительно посмотрел на ее пустые руки.
– Но они у тебя не записались или еще какая-то заминка, и ты пришла сказать мне об этом?
– Опять в точку, – снова сказала Ирка.
Евгеша Мошкин просиял так, будто, запивая витамины, глотнул с утра водички с ураном.
– А, ерунда! Не грузись! – сообщил он с воодушевлением. – Но как я? Раскрутил клубок, а? А они еще говорят, что у меня нет дедуктивного мышления! И кто они после этого? Не нахалы они, нет?
– Нахалы, – с осторожностью подтвердила Ирка.
Мошкин закивал, в томлении сомнения облизал губы и вдруг выдал совсем невероятное:
– Но я же не расстроился, что ты не принесла диски? Нет?
– К-кажется, нет, – заикнулась от удивления Ирка.
– Совсем не расстроился? – уточнил Мошкин.
– Совсем.
Получив подтверждение своему достойному поведению, Евгеша Мошкин удовлетворенно кивнул и отступил в комнату. При этом он сделал головой вежливое движение, которое при наличии воображения могло быть расценено как приглашение.
Комната у Мошкина была уютная, это Ирка оценила сразу. Куча ярких плакатов на стенах, болтавшаяся на турнике боксерская груша, кровать-чердак, на которую нужно забираться по лестнице, но при желании можно просто запрыгнуть, особенно имея рост как у Евгеши. Под кроватью-чердаком в меру уютно помещался компьютер. Его процессор – попугайских расцветок – был весь в клейких желтых бумажках- напоминалках.
