– А ты чем плох?
«А я трус. И вообще… столько всего на душе. Все вспомнишь, так не отмоешься. Столько пакостных мыслей, что никому не расскажешь. И сны всякие дурацкие… И шкурник я: о себе в тысячу раз волнуюсь больше, чем о других. Отца с матерью не пошел даже на вокзал провожать, когда уезжали в Подмосковье: помахал из окошка и помчался к Стебельковым».
Я не стал, конечно, каяться перед Демидом, только пожал плечами. И он опять все понял.
– Ты, Алька, хорош тем, что соединил многих. Смотри, ведь благодаря тебе сошлись в одну компанию такие разные люди: Гошка с Николкой, Настя, Вячик, Ивка… И Арунас вот теперь… И в театре у нас вы все оказались благодаря тебе…
– Вот уж нет! Это благодаря Николке!
– Николка – это следствие, – усмехнулся Демид. – А причина в тебе.
Это было уже совсем непонятно. И я полушутя огрызнулся:
– Причины и следствия часто перепутываются.
Демид не возразил, только растрепал мне волосы.
МАРШРУТ 123
Я напрасно думал, что ребята ничего не поняли в разговоре о причинах и следствиях. Кое в чем они разобрались.
В этом я убедился, когда мы опять отправились в Завязанную рощу, а потом на старую дорогу.
Никого там не было, Дорога принадлежала нам. Именно так я думал про нее: Дорога.
Мы пошли на эту прогулку всей компанией.
Настя сперва не хотела идти. Она собиралась к Маргарите, чтобы «обдумать сюжет новой пьесы». Они обещали синьору Алессандро сочинить сказку, а он должен был потом ее обработать. Настя даже поделилась с нами замыслом: в сказке будут два враждующих королевства и в одном принц, а в другом принцесса, которые подружились.
– Очень оригинально, – сказал Вячик. – Еще одна трагедия про несчастных Ромео и Джульетту.
– Или сказка «Рони – дочь разбойника», – вставил Арбуз.
Настя заявила, что мы ничего не соображаем. Есть на свете вечные сюжеты. Главное – как такой сюжет подать в новой пьесе.
Вячик сказал, что поскольку этот сюжет вечный, то никуда не денется, если Настя прогуляется с нами. Нечего ей отрываться от коллектива. И она неожиданно согласилась.
На Дорогу нас вывел Николка. Сказал, что мы должны ступать за ним «пятка в пятку», а не искать другие пути, раз «такие большие, а понятия нету».
Оказалось, что пробираться надо обязательно между сараем и трансформаторной будкой, через колючки. И никак иначе. Потому что только там «они забыли перекрыть проход». Ну, мы не спорили…
В роще было душно, а на Дороге – свежий и влажный запах трав, будто сейчас не полдень, а все еще раннее утро.
Мы прошагали между откосов и оказались на просторе. И было такое чувство, словно все плохое осталось позади.
– Мы ушли из… – шепотом начал Арунас и замолчал. Он шел рядом со мной.
– Из чего ушли? – так же тихо спросил я.
– Не знаю. Но ушли…
«Из Озма», – подумал я. И повторил вслух.
– Откуда? – не поняла Настя.
– Из Озверелого мира, – сказал я. И приготовился объяснять, что такое Озм.
Но никто не переспросил. Будто сразу про все поняли. А может, и правда поняли?
Мы дошли до кривого упавшего столба с доской на железном штыре. Снова попытались разобрать надпись, но не смогли – краска вся облупилась.
Арбуз присел над доской на корточки. Сосредоточенно поскреб макушку. Зашарил в просторных карманах. У него там чего только не было. Он вытащил два длинных мелка – белый и темно-розовый.
Сопя, не оглянувшись на нас, Арбуз вывел на обшарпанной поверхности три буквы: ОЗМ. Потом перечеркнул их розовой широкой полосой. И тогда разъяснил:
– Красная полоса означает: «Выезд из…» Или уход. Здесь мы уходим из Озма. Ясно?
Нам было ясно. Только Вячик сказал чуть капризно:
– Такой столб надо ставить раньше. Перед рощей.
Но Арбуз возразил, что Завязанная роща лежит еще в черте города. Там бываем не только мы. А здесь уже полностью наше пространство.
Настя встревоженно напомнила:
– Но ведь на таких указателях надпись бывает с двух сторон. При выезде она с красной полосой, а при въезде – без.
– Сделаем и с другой стороны, – деловито пообещал Арбуз.
Тогда маленький Николка сердито дернул его за воротник:
– Не надо!
– Потому что, когда мы будем идти обратно, получится, что мы возвращаемся в Озм, – сказал я.
– А разве это не так? – вдруг шепотом спросил Арунас.
– Это… может быть, и так. Но зачем лишнее напоминание?..
– Лучше придумаем другое слово. Для обратной стороны, – предложил Ивка. И глянул на меня: правильно? Я кивнул.
– А какое слово? – спросил Арбуз.
И теперь на меня смотрели все.
– Не знаю, – растерялся я. – Можно ведь не сейчас…
Арбуз покладисто спрятал мелки. И ухватился за столб.
– Надо поставить. Видите, тут и яма от него сохранилась.
Неподалеку чернело в траве круглое гнездо. Арунас нашел сухой стебель бурьяна, сунул в дыру, чтобы смерить глубину. Оттуда выскочила серая лягушка. Настя завизжала. Вячик ненатурально захохотал. Арунас не испугался.
– Хорошая глубина. Давайте втыкать.
Гошка, я и Вячик подняли столб и поставили на прежнее место. Из ямы с чавканьем вылетели брызги, ударили по ногам. Мы повернули столб так, чтобы перечеркнутый «Озм» смотрел в сторону города.
Нам казалось, будто мы сделали что-то важное. Может быть, даже слегка колдовское. Мне подумалось, что в каркасе добра появилась еще одна теплая светящаяся точка и соединилась с другой точкой хрустальной спицы.
– Надо засыпать землей и утрамбовать, – посоветовал Вячик. Сам, правда, не двинулся с места.
Ивка и Арунас тут же отыскали в траве ржавую лопату без черенка, вырубили кусок дерна, наскребли из-под него рыхлой земли. Им усердно помогал Николка. Землю насыпали в яму, утоптали.
– Теперь годится, – заявил Вячик, словно был тут главный работник. Но я на него не злился. Вот ни чуточки.
Потом пошли мы дальше. По Дороге. Ивка и Арунас шагали впереди. Они были одного роста, оба светлоголовые. Только Ивка – разноцветный, с веселыми лунами и солнышками на одежде, Арунас же весь коричневый. Просто как в телерекламе – «покрытый толстым слоем шоколада». Самый загорелый из нас, и шорты с майкой тоже коричневые…
Николка догнал Ивку и Арунаса и пошел вместе с ними. Они взяли его за руки.
За этой тройкой шли рядышком Настя и Вячик. Настя вертела головой, поглядывала по сторонам. Вячик смотрел под ноги и неумело свистел. Мы с Арбузом шли последними. Путалась под ногами трава. Колеи густо заросли мышиным горохом. Кое-где краснел клевер и торчали редкие ромашки. А по обочинам стояли высокие лиловые колокольчики.
