будьте чистым, открытым к постижению разумом. Я поведу вас туда, где каждое желание имеет силу решения. Закройте глаза и подготовьтесь.
Арья покорно зажмурилась и принялась очищать душу от желаний. Анджей давным-давно научил ее простому способу расслабиться. «Закрой глаза и представь себе, что летишь к звезде. Вокруг чернота, и только одна цель». Но в этот раз вместо воображаемого полета она оказалась в уже знакомой темной воде. Шары вокруг, шевелятся водоросли, мимо проплывают мелкие жгучие блестки. На этот раз рядом с собой она чувствовала остальных, — они плыли выше и ниже, — и Каймиану. Она оказалась не рыбой, а крошечной женской фигуркой с длинными крыльями, похожими на плавники.
— Это прозрачные пределы, — повела русалка рукой. — Все это вместе. Здесь есть более и менее плотные слои. Самые сильные поднимаются высоко, очень высоко, но туда мы не пойдем. Вот то, что мы называем плодами древа судьбы, — крыло-плавник указало на один из гелевых шаров. — Только чистые руки и ум, отточенный в постижении, может прикоснуться к нему без вреда. Каждый такой плод — это совокупность многих мыслей и желаний многих живущих в мирах и за их пределами. Вот, взгляни…
Каймиана в роли экскурсовода говорила, обращаясь одновременно к каждому. Арья посмотрела на совсем маленький красный шарик, еще только начинавший свой рост. Водоросли на нем казались ядовитыми даже на расстоянии. Неприятного вида зазубренные листья, колючие волоски…
— Этот плод еще только вызревает, питаемый чаяниями. А вот, — Каймиана показала на большой шар, — уже зрелый плод. Теперь он питает помыслы и желания миллионов живущих. Пройдя постижение, вы сможете взращивать плоды силой своей мудрости и срывать те, что ядовиты или прогнили.
— А… можно я вот эту красную пакость прибью? — спросила Арья. — Как-то он мне уже сейчас не нравится. Что это за идеи?
— О нет, нет, сестра, не касайся его, ты погубишь себя и других! Еще рано! Скоро, совсем скоро ты сможешь делать это. Сейчас же наблюдай. Первый шаг к постижению мы сделаем вместе.
Каймиана-русалка увеличилась в размерах и стала полупрозрачной. Она подплыла поближе к мелкому красному шарику, обняла его плавниками и вскрикнула от боли. Звук потряс Арью до глубины души. Сотня маленьких, несправедливо обиженных детей не могла бы застонать более пронзительно. Каймиана принялась обволакивать все более и более прозрачным телом шар, впитывать его в себя. На мгновение ее фигура окрасилась в алый. Новый вскрик, еще более горький — и тело вернулось к прежнему серебристому оттенку.
— Вот и все. Отныне злые думы покинули прозрачные пределы, и души успокоятся в гармонии.
— Что это была за идея? Что за… думы? — настойчиво спросила Арья.
Каймиана всплеснула плавниками, раскинула руки в стороны. Лицо так и осталось невыразительным, но поза наводила на мысль о предельном отчаянии.
— Трудно пересказать, сестры и братья. В мире, который вы зовете Синрин, недобрые люди хотели уничтожить то, что производит пищу, дабы голодные восстали.
— Вот сволочи, — откуда-то сверху пробасил Бранвен.
Арья частично осознала, что им показали. Легкий, надежный способ поддерживать мир и покой, добиваться таких результатов, о которых все экстра-вероятностники Кантора не могли и мечтать. Так просто, ценой небольшой боли, гасить на корню идеи бунтов, диверсий…
— Офигеть… — сказала она и от удивления вывалилась назад в реальность, в опостылевший тесный зал переговоров.
Через пару минут очухались и остальные. За это время Арья успела выпить два стакана воды, унять дрожь в руках, полюбоваться окаменевшими лицами товарищей и воспылать нежной сестринской любовью к Прагме. Невероятный, невозможный шанс исправить все на Вольне раз и навсегда. Тон-эрт, который не участвовал в показе, посмотрел на нее и, как в прошлый раз, одобрительно кивнул.
— Вы читаете мысли?
Еще один кивок.
— Скажите… а мы не кажемся вам уродами? — ляпнула вдруг Арья. — Мы же все такого понаворотили… особенно я.
Отрицательное движение подбородка. Да уж, молчаливость командора внушала уважение. Арья хотела сказать ему об этом, но потом решила, что он и сам все понял.
Она перевела взгляд на стену и стиснула стакан: показалось, что стены дрогнули, поплыли куда-то. Тревожное и мутное чувство deja vu: показанное Каймианой она уже где-то видела, хуже того — была уверена, что ни в одном уроке не обнаружит для себя ничего нового. Сон, утренний сон… там Арья действовала без всякого инструктажа, зная, как надо. Навеяно Прагмой — или?..
Мысль мелькнула и исчезла: одновременно очнулись остальные. Вид у всех был потрясенный и сосредоточенный.
— Теперь вы знаете, что вам уготовано, — сказала Каймиана. — Пройдя постижение, вы сможете делать то, что сделала я, и то, что даже нам недоступно.
— Что, вот так раз — и все? — спросил Бранвен.
— Ты прав, брат, хотя пока не можешь оценить, сколь велика твоя сила. Для тебя это будет простым. У вас много, очень много работы. Прозрачным пределам нужны достойные, слышащие голоса своих миров. Много, очень много старых плодов, гнилых и вовсе негодных. Много чужих, принесенных еще давно. За многие интервалы времени вы создали всего чуть плодов прекрасного… это дурно и должно быть исправлено. Я покажу вам плоды Прагмы, и вы поймете.
— Произведений искусства? — с недоумением в голосе спросила Аларья. — Разве у нас их мало?
— Не вещей, но плодов, что питают их. Плоды прекрасного тоже можно создавать, и ты, сестра, преуспеешь в этом больше прочих. Настало время сорвать старые, что отягощают ваш быт.
— Что она имеет в виду? — шепотом спросила Арья у Фархада, который сидел ближе всех.
— У вас вся культура — перепевки терранской, да еще и самой вульгарной. Все эти ваши гномы и лесные бабы с луками, — тоже шепотом ответил Фархад. — Да и у нас тоже… гобелены, занавески, пятьсот лет одно и то же.
— А-а, ясно, — Арья совершенно не обиделась на такую оценку родной культуры.
Усмехаясь, она вспомнила, что действительно натыкалась в информаториях на книги и фильмы, привезенные с Терры, сюжеты которых подозрительно напоминали самые громкие хиты Вольны. До сих пор она называла это классикой и относилась к ним с уважением. Тех, кто, наподобие Кантора, хорошо знал терранскую литературу и мог при случае щегольнуть цитатой из древней, едва понятной книги, очень уважали. Теперь все это выглядело весьма иначе.
— И это еще не все, сестры. Ваш мир болен, но не удивляло ли вас, что лишь немногие чувствуют это? Те, кто обладает сходным с вами даром; те, кто близок к ним; но остальные лишены возможности понять…
Арье вдруг показалось, что Тон-эрт, доселе сидевший статуей, едва заметно поморщился. По крайней мере, от него повеяло прохладной неприязнью. Каймиана осеклась, потом чинно сложила руки на коленях, словно закончила рассказ.
— Еще как удивляло, — сказала Аларья и исключительно грязно выругалась.
В полдень курьерский бот стартовал с орбиты. Делать в крошечной каюте было нечего. Валяйся на ложементе, читай или спи. Ни на то, ни на другое времени у обоих не было. Анджей наладил связь и принялся допрашивать профессора Чеха.
— Сашка Ефимов, земля ему пухом, был гением. Краснобаем, бабником и треплом, но гениальным прогнозистом. Пророком, без шуток. Он брал любую информацию из «сетки» — точно, чисто, без помех, без примесей. Что он потом с ней делал — другой вопрос. Я ему всегда говорил, что любовь к красному словцу его погубит. Так и вышло. Из Академии Наук его за «Крест над миром» в конце концов вышибли. Накрутил, намутил… не всякий суть возьмет. Да и брать после всех «разоблачений мошенничества» никто не хотел…
— Я читал эту книгу лет двадцать назад, — сказал Кантор. — Истерика, глупость. Пророчество? Да какое там. Кликушество! Бабе деревенской во сне приснилось. «И родятся в один год четверо, что станут над миром, ибо имя им — крест». Кто в такое поверит?
— А в расчеты по идеоматрицам, по допущениям не смотрел?
— Нет. С меня хватило и теоретической части.
