считает себя ответственным за что угодно, сделанное против чужих.
Айдахо посмотрел на вход в палату, через который стражницы выволокли Нунепи.
— Он попытался и проиграл, Владыка.
— Но он отсек от себя узы прошлого и возражает против того, чтобы уплатить свою цену.
— Для своего народа — он патриот.
— А каким он видит самого себя, Данкан? Инструментом истории.
Айдахо понизил голос и еще ближе наклонился к Лито.
— В чем же Ты другой, государь?
Лито хихикнул.
— Ах, Данкан, как же мне нравится твоя проницательность. Ты заметил, что я — совершенно чужой. Не гадаешь ли ты, возможно ли мне оказаться среди проигравших?
— Эта мысль приходила мне на ум.
— Даже проигравшие могут задрапироваться в гордую мантию «прошлого», мой старый друг. — И ты с Нунепи в этом одинаковы?
— Воинствующие миссионерские религии могут разделять эту иллюзию «гордого прошлого», но не многие понимают главную опасность для человечества, а именно — ложное чувство свободы от ответственности за свои собственные действия.
— Это странные слова, Владыка. Как мне следует их понимать?
— Их смысл в том, что в них сказано. Разве ты не способен слушать?
— У меня есть уши, Владыка!
— Да, правда? Мне их не видно.
— Вот, государь. Вот и вот! — Айдахо указал на свои уши, — Но они не слышат. А значит у тебя нет таких ушей, чтобы слышать.
— Ты шутишь надо мной, Государь?
— Имеющий уши, да услышит, верно? То, что существует, не может быть превращено само в себя, поскольку это уже существует. Быть — значит быть. — Твои странные слова…
— Всего лишь слова. Я их произнес. Они улетели. Никто их не слышал, следовательно они не существуют. Раз они больше не существуют, то, может быть, их можно сделать существующими и тогда, может быть, их кто-нибудь да расслышит.
— Почему ты поднимаешь меня на смех, Государь?
— Я не поднимаю тебя ни на что, кроме слов. Я делаю это без страха оскорбить тебя, потому что я уже усвоил, что у тебя нет ушей.
— Я не понимаю тебя, Государь.
— С этого начинаются знания: с открытия, что есть что-то, чего мы не понимаем.
До того, как Айдахо успел ответить, Лито подал знак рукой стоявшей рядом стражнице, та махнула стоящим перед кристаллиновой контрольной панелью на стене позади помоста Бога Императора. В центре палаты возникло трехмерное изображение наказания Нунепи.
Айдахо сошел с помоста на пол палаты и с близкого расстояния воззрился на эту сцену. Она транслировалась с небольшого возвышения, смотрящего на площадь; доносился шум огромной толпы, сбежавшейся при первых признаках суматохи поглазеть на зрелище.
Ноги Нунепи были широко раздвинуты. Его привязали к двум ножкам треноги, руки связаны над головой почти у самой оси треноги. Одежду, изодранную в клочья, сорвали с него и бросили рядом. Здоровенная Рыбословша в маске стояла рядом с ним, держа импровизированный хлыст, сделанный из каната эллака, тонкие проволочки которого были растрепаны на конце. Айдахо показалось, что он узнает в этой женщине в маске встречавшего его Друга.
По сигналу офицера гвардии Рыбословша в маске шагнула вперед и свистящая дуга хлыста опустилась на обнаженную спину Нунепи.
Айдахо болезненно содрогнулся. По всей толпе прошел шумный судорожный вздох.
Там, где стегнул хлыст, вздулся рубец, но Нунепи не издал ни звука.
И опять опустился хлыст. При этом втором ударе выступила кровь.
И опять хлыст стегнул по спине Нунепи. Крови стало еще больше.
Лито слегка пригорюнился. «Найла слишком усердна», — подумал он. -"Она убьет его, а это создаст проблемы.?
— Данкан! — позвал Лито.
Айдахо, зачарованно наблюдавший за проекцией, повернулся к Лито как раз тогда, когда толпа издала дружный крик при особенно кровавом ударе.
— Пошли кого-нибудь остановить порку после двадцати ударов, приказал Лито. — Пусть провозгласят, что Бог Император по своему великодушию ограничивает наказание.
Айдахо поднял руку, отдавая приказ одной из стражниц, та кивнула и бегом покинула палату.
— Подойди сюда, Данкан, — сказал Лито.
Айдахо опять подошел к Лито — сохраняя уязвленный вид. Он продолжал считать, что Лито насмехался над ним.
— Что я ни делаю — это ради преподания урока, — сказал Лито.
Айдахо жестко заставил себя не смотреть на сцену наказания Нунепи. Что это за звук, не Нунепи ли застонал? Крики толпы терзали слух Айдахо. Он посмотрел прямо в глаза Лито.
— У тебя на уме вопрос, — сказал Лито.
— Много вопросов, Владыка.
— Говори.
— Каков урок в наказании этого дурака? Что мы скажем, когда нас об этом спросят?
— Мы скажем, что никому не дозволено богохульствовать против Бога Императора.
— Кровавый урок, государь.
— Не такой кровавый, как некоторые из преподнесенных мной, раньше.
Айдахо в явном унынии покачал головой.
— Ничего хорошего из этого не выйдет!
— Именно!
Глава 23
Сафари сквозь жизни-памяти моих предков многому меня научили. Образцы — ах, слагающиеся в системы образцы! Слепые приверженцы либерализма — вот те, кого я больше всего страшусь. Я не доверяю крайностям. Поскоблите консерватора и вы найдете того, кто прошлое предпочитает будущему. Поскоблите либерала — и вы найдете скрытого аристократа. Либеральные правительства всегда развиваются в аристократические. Бюрократизм разоблачает истинные намерения тех, кто создает такое правительство. С самого начала, МАЛЕНЬКИЕ ЛЮДИ, создавшие такое правительство, пообещавшее поровну распределить между всеми социальное бремя, вдруг обнаруживали себя в руках бюрократической аристократии. Разумеется, все бюрократии следуют по этому образцу, но сколько же лицемерия в том, что такой образец скрывается даже под знаменем объединения и равенства! Ну что ж, если образцы меня чему-нибудь и научили — так это тому, что они повторяются. Беря в целом,
