будет несложно. Но чем ближе я буду находиться, тем выше риск, что, почувствовав укол, ящер бросится на меня.
Но отступать было поздно. Мы понимали, что раз вырастили динозавров и по нашей небрежности они бродят по городу, то дело чести вернуть их в мир, более подходящий для гигантов.
На рассвете следующего дня, вооружившись пневматическим ружьем и радиотелефоном, я отправился на охоту за динозаврами, а Фритт остался дежурить у приведенного в готовность перемещателя. Мы с ним договорились, что в момент выстрела я буду кричать в радиотелефон: «Есть!» или «Давай!» – а отец включает установку и активизирует передатчик.
Если он сработает, то через несколько секунд после выстрела динозавр окажется в параллельном мире. Для того чтобы мне легче было обнаружить ящеров, которые разбрелись по всему городу и окрестностям, мы разработали нечто вроде инфракрасных очков, надев которые я видел направление, куда нужно двигаться. Путь обозначали пульсирующие зеленые стрелки, свечение которых усиливалось по мере приближения к объекту.
Первым, кого я нашел в одном из соседних дворов, был паразауролоф Бяка. Динозавр, вымахавший до двух с половиной метров, сосредоточенно ковырялся в мусорном контейнере, который опрокинул мощным толчком головы. В естественных условиях паразауролофы большие лакомки и питаются только некоторыми видами фруктов, сладкими побегами и молодой древесной корой, сейчас же бедняга вынужден был выбирать из бака всякие объедки. Меня Бяка не узнал, мы с ним не виделись около месяца, а у динозавров этого вида память короткая. Я поднял пневматическое ружье, зарядил датчиком и сказал в радиотелефон:
– Па, приготовься! Я выследил паразауролофа!
– Отлично! – раздался из трубки бодрый голос отца. – У меня готово! Стреляй на счет «три». Раз, два... три! Давай!
Я поднял ружье и, прицелившись в широкий круп, выстрелил в Бяку. Динозавр перестал жевать объедки и озадаченно уставился на меня, приоткрыв пасть, похожую на лошадиную. Скорее всего он не понял, что произошло, – Бяка нико-гда не отличался сообразительностью. Он почувствовал, что его кольнуло, но не понимал, где.
– Я активизировал машину! – взволнованно крикнул папа. – Как там у тебя? Он переместился?
– Пока нет! Стоит и глазеет на меня!
Бяка некоторое время прислушивался к своим ощущениям и вновь сунулся мордой в объедки. В этот момент паразауролоф засветился, его обволокло зеленоватое сияние, и он, продолжая жевать, исчез. Передо мной валялись лишь опрокинутые мусорные баки и осталось несколько глубоких отпечатков лап на влажной земле. Бяки уже не было – он исчез, пропал из нашего мира, чуждого для него, и оказался в мире динозавров. Не думаю, чтобы он удивился такому чудесному перемещению, это чувство было незнакомо глуповатому паразауролофу. Наверное, вначале Бяка на несколько секунд озадачился, а потом наверняка стал с довольным сопением поедать молодые побеги, траву и плоды, не задумываясь, откуда они взялись.
– Пропал! Получилось! – сообщил я в трубку.
Мне никто не ответил, но я знал, что по ту сторону папа гордится собой.
Повертев головой и обнаружив, что никто не заметил исчезновения динозавра, я спрятал ружье в широкий чехол для спиннинга, вновь надел очки и отправился на поиски других ящеров.
Но не все динозавры оказались такими спокойными и миролюбивыми, как Бяка. Чтобы переселить кое- кого из них, мне пришлось изрядно повозиться и даже подвергнуться риску. Следующими моими «мишенями» стали трицератопсы, едва не поднявшие меня на рога, в то время как я старался улучшить их существование.
Вскоре в стеклах моих инфракрасных очков высветилось сразу два силуэта – Лариса и Альфонс. Оба гиганта – Альфонс был размером примерно с микроавтобус, а Лариса чуть меньше – паслись на газоне в парке, выщипывая своими жесткими губами траву с корнем и обдирая листву и ветки с молодого кустарника, а рядом с ними с лаем носились дворняги. Изредка, когда собаки допекали и подскакивали совсем близко, Альфонс с гневным похрюкиванием устремлялся за псами, и собаки разбегались, поджимая хвосты. Понимая, что их не догнать, Альфонс останавливался, покачивал из стороны в сторону головой с массивными рогами, которые могли вспороть брюхо слону, а потом возвращался к Ларисе.
– Папа, слышишь меня? Вижу двух трицератопсов! – сообщил я в радиотелефон.
– Отлично! Я все подготовил для перемещения! – с готовностью отозвался он. – Сообщишь, когда включать!
– Приступаю к операции!
С опаской косясь на гигантов, я зарядил ружье датчиком, огорчаясь, что моя воздушка однозарядная. Пока я буду вгонять в ствол следующий патрон, второй трицератопс может атаковать меня.
Я сунул радиотелефон в карман и стал осторожно подбираться к Альфонсу и Ларисе. Местность была открытая, и мне негде было спрятаться, разве что за парой куцых кустиков, объеденных трицератопсами. Животные мрачно следили за моим приближением, склонив головы с полутораметровыми рогами к самой земле. Их небольшие свиные глазки не выражали особой радости от встречи со старым знакомым.
Приблизившись метров на десять, я поднял ружье, прицелился в Ларису и выстрелил. Не думаю, что крошечный датчик мог причинить ощутимую боль чудовищу, покрытому ороговевшей кожей, как броней, но Лариса была очень чувствительной и подозрительной дамой. Она взвизгнула, как поросенок, и бросилась на меня. Почти на метр впереди динозаврихи мчался вступившийся за свою супругу Альфонс, явно решивший, что пришло время поднять меня на рога. Все произошло настолько быстро, что у меня не было времени перезарядить ружье.
Я повернулся и, петляя, чтобы этим близоруким гигантам сложнее было меня растоптать, помчался к кустарнику, который я перепрыгнул, а трицератопсы, не замедляя хода, промчались сквозь него и продолжили преследование, как два атакующих танка. Расстояние между нами сокращалось. Когда они оказались совсем близко и приготовились пропороть меня рогами, я отскочил в сторону, и массивные туши пронеслись в полуметре от меня.
Никогда раньше я не сочувствовал тореадорам, а сейчас сокрушался, что у меня нет яркого плаща, которым можно было отвлечь внимание динозавров.
Наконец мне удалось обнаружить подходящее дерево, и, бросив мешавшее мне ружье внизу, я взлетел по стволу вверх. При этом радиотелефон выскочил у меня из-за пояса и упал между корнями. Сидя на дереве, которое бодали разъяренные трицератопсы, я услышал из лежавшей на траве трубки голос отца:
– Алло, алло, Макс! Почему ты не выходишь на связь? Включать перемещатель?
– Давай скорее! Врубай эту штуку! – закричал я с дерева, но Фритт ничего не слышал, а спуститься и поднять ружье и телефон я не мог, потому что оба трицератопса ждали меня, выставив рога. Дворняги прыгали вокруг них и лаяли, больше сочувствуя мне, чем доисторическим гигантам.
Наконец мне удалось улучить момент, когда динозавры отвлеклись, погнавшись за собаками, и я, спрыгнув на траву, схватил телефон.
– Алло, Макс! Ты где? – доносился из трубки обеспокоенный голос отца.
– Включай! Быстрее! – завопил я и, повесив ружье на шею, полез на дерево, потому что Альфонс уже мчался ко мне, хрюкая от ярости.
Балансируя на ветке, я перезарядил ружье и не без удовольствия выстрелил Альфонсу в загривок. Первый датчик срикошетил от брони, и мне пришлось стрелять вторично. При этом я не удержался на ветке и стал падать сверху на спины гигантам.
«Конец! Не успею вскочить, и они меня пропорят рогами!» – мелькнула у меня мысль. Но мне повезло, причем повезло поразительно, потому что я играл со смертью.
В следующую секунду рог Альфонса пронзил мне грудь, но я не почувствовал боли, и кровь не брызнула. За мгновение до этого контуры динозавров стали размываться, и рог, прошедший сквозь меня, был прозрачным и бесплотным, словно призрачный. Потом оба трицератопса исчезли.
Покачиваясь, я встал и на всякий случай ощупал грудь, но, к счастью, на мне не было ни царапины, хоть я и ушибся, упав с дерева. Я сунул ружье в чехол, поднял с земли радиотелефон, в котором звучал озабоченный голос папы: «Макс, что с тобой? Ты жив?» – и по газону, ничего не видя перед собой,
