драконы?
Он обратил внимание, как она сменила предмет разговора. Тем не менее он ответил:
– Дело в том, что я должен был стать… драконами. То, что вы называете диводревом, – на самом деле коконы, которыми укрываются морские змеи, прежде чем начать превращаться в драконов. Коконы с неродившимися драконами были укрыты в недрах засыпанного города Старших, и там на них наткнулись торговцы из Дождевых Чащоб. Они убили невылупившихся драконов, а коконы, напитанные воспоминаниями, пустили на постройку живых кораблей. Собственно, нас только так называют – живыми. На самом деле мы мертвые. Жива только память, мы же обречены на странную полужизнь, будучи заперты в неуклюжих телах, не способных двигаться иначе, как при помощи людей. Мне, пожалуй, повезло еще меньше, чем прочим: на мою постройку пошел материал сразу двух коконов. Так что с момента моей постройки два дракона дерутся во мне за главенство. – Он покачал громадной головой. – К тому же, понимаешь ли, я слишком рано пробудился. Я не успел впитать достаточно человеческих воспоминаний, чтобы они прочно удерживали меня. Вот меня и раздирает надвое с тех самых пор, как я впервые открыл глаза.
– Все равно не понимаю, – отозвалась она. – Почему же ты тогда не дракон, а Совершенный?
Он горько рассмеялся.
– А как по-твоему, что такое Совершенный? Всего лишь тонкий налет человеческой памяти, нанесенный на пару сцепившихся драконов. Занятые борьбой, они мне не много оставили. Так что, когда я говорю «я», я сам толком не знаю, что имею в виду. – И вдруг вздохнул: – Вот что давал мне Кеннит, вот по чему я всего больше горюю. По чувству личности. По ощущению родства. Когда он был на борту, у меня не возникало сомнений относительно того, кто же я такой. Для вас он – кровожадный пират. Я же помню его сперва как живого и озорного мальчишку, радовавшегося волнам и ветру. Он так славно смеялся, раскачиваясь на снастях, с ним мне никогда не было одиноко. Он ни в какую не желал бояться меня. Он ведь родился здесь, на борту. Представляешь? Единственное чудо рождения, уравновесившее все смерти, которые прежде того здесь случились. Его отец протянул мне новорожденного, причем руки его были еще обагрены кровью жены. Он сказал мне: «Ты никогда не был по-настоящему моим кораблем, Совершенный. Твое сердце не лежало ко мне. Но, быть может, ты станешь принадлежать ему, как и он – тебе…» Так все и случилось. Он умел загнать драконов во тьму. А ты – ты их выпустила. Вот и будем теперь расхлебывать последствия. Все вместе.
– Они кажутся притихшими. Спящими, – сказала Янтарь. – А ты… ты похож на себя самого. Только стал более открытым.
– Вот именно. Открылся и прямо истекаю секретами. Э, а что ты там делаешь?
Он думал, она исследует полученные им повреждения. Но Янтарь осматривала и ощупывала не весь его корпус подряд, – только его тело.
– Намереваюсь сдержать слово, – ответила она. – Данное тебе и драконам. Хочу изваять тебе новые глаза. И раздумываю, с чего бы начать исправление.
– Не надо.
– Точно не надо? – тихо поинтересовалась Янтарь.
Он явственно ощутил ее разочарование и даже испуг. Она вправду пообещала это драконам. И что, спрашивается, ей делать, если Совершенный возьмет да и запретит ей?
– Я имею в виду, не надо исправлять. Ты лучше сделай мне совсем новую физиономию. Такую, чтобы в точности мне соответствовала, хорошо?
По счастью, она не спросила его, что конкретно он имеет в виду. Она лишь повторила:
– Точно? Ты уверен?
Он чуть призадумался.
– Я думаю… – сказал он затем. – Я все-таки думаю, что не хочу быть драконом. То есть на самом деле конечно хочу, но только и тем и другим. И еще я хочу быть Совершенным. Ну, в общем, все как ты говорила: чтобы трое слились воедино и сделались мной. Я хочу… – Он снова помедлил. Если он это скажет и она расхохочется – право, лучше было бы ему умереть. Хотя бы потому, что жизнь неизменно оказывалась труднее и мучительнее смерти. В конце концов он мысленно зажмурился и вполголоса выпалил: – Я хочу, чтобы ты сделала мне лицо, которое тебе самой полюбилось бы. Вот.
Она замерла и, кажется, даже обмякла у него на ладонях. Наверное, это просто ушло напряжение, от которого звенели точно струны все ее мышцы. Потом он ощутил легкое движение… и вот ее руки, лишенные перчаток, легко затанцевали по его лицу. Она примеривалась к его деревянным чертам и в то же время раскрывала ему себя. Кожа касалась кожи: Янтарь больше не пряталась от него. Он сразу понял – она совершала едва ли не самый храбрый в своей жизни поступок. Совершенный сделал над собой усилие и обуздал любопытство, побуждавшее его немедленно выяснить всю ее подноготную. Нет, он с уважением отнесется к оказанному ему доверию. Он обождет. И возьмет только то, что она сама сочтет возможным ему предложить.
Ее руки все гуляли по его лицу, изучая пропорции. Потом она приложила к его щеке развернутую ладонь.
– Я сделаю, как ты просишь, – сказала она. – На самом деле это не так уж и сложно. – И прокашлялась: – Работа немалая, но времени у нас хватит. К дню возвращения в Удачный у тебя будет новый облик.
– В Удачный? – Его изумлению не было предела. – Мы что, домой теперь поплывем?
– А куда же еще? – вздохнула она. – Что толку теперь гоняться за Кеннитом? Проказница у него в руках точно сыр в масле катается и явно этим довольна. Но даже если бы ей не нравился плен, что мы можем поделать?
– Погоди, – уперся он. – А как же Альтия? Янтарь опять замерла. Потом прислонилась к его щеке уже не ладонью, а лбом, и он ощутил всю бездну ее горя.
– Кораблик, но ведь ради Альтии все и затевалось. Без нее все теряет смысл. В том числе и мои поиски. Да и у бедного Брэшена сердце не лежит что-либо продолжать. Не говоря уже о команде. Люди даже мстить не хотят. Для нас все кончено, милый. Альтия погибла, и у меня все прахом пошло.
– Альтия? Погибла? Да о чем ты, Янтарь? Кеннит же выловил ее из воды!
– Что?!!
Янтарь так и ахнула, явно не поверив собственным ушам. Потом прижала к его лицу обе ладони.
Совершенный, со своей стороны, испытывал ничуть не меньшее изумление. Да как могло быть, что она этого не знала?
– Кеннит ее выловил, – повторил он. И пояснил: – Мне змей рассказал. Кажется, он хотел меня разозлить. Он сказал: «Кеннит украл у тебя двоих людей! Двух человеческих самок!»
На этом Совершенный умолк. Ему не нужны были глаза, чтобы ощутить: Янтарь сияла. Лучилась изнутри, как маленькое солнце. Впечатление было такое, как будто лопнула некая скорлупа и наружу хлынул теплый поток счастья.
– И Йек… Йек тоже… жива! – задыхаясь пробормотала она. Она судорожно захлебывалась, как будто ей долгое, долгое время недоставало воздуха. – Как же постыдно легко я теряю веру! – укорила она себя самое. – Пора бы мне уже набраться ума! Смерть не одерживает победы. Да, она угрожает, но она не в силах победить будущее. То, что должно произойти, обязательно произойдет! – Она вдруг чмокнула Совершенного в деревянную щеку, чем повергла его в полнейшее остолбенение, а потом еще и дернула за бороду: – Скорее, скорее, поднимай меня наверх! Вира, вира!!! Брэшен, Клеф! Слышите? Вы! Альтия-то, оказывается, жива!!! Кеннит вытащил ее из воды! Так мне Совершенный сказал! Брэшен, Брэшен, где ты там наконец?!
Услышав внезапные вопли Янтарь, показавшиеся ему истошно-отчаянными, Брэшен примчался на бак со всех ног. Он уже думал, носовое изваяние вознамерилось поотрывать не в меру смелой резчице руки и ноги, но вместо этого увидел, как Совершенный бережно ставит ее на обгорелую палубу. Янтарь побежала было навстречу капитану, бессвязно выкрикивая что-то про Альтию. Ноги не удержали ее – они подломились в коленках, и она упала.
– Говорил я тебе, отдохнуть надо! – страдая вместе с ней, грубовато упрекнул Брэшен.
Ему-то со стороны было видно, насколько сильно на пострадала. Волосы, прежде такие роскошные, свисали жалкими клочьями, между которыми виднелась красная шелушащаяся кожа. Левая половина лица и шеи все еще оставалась болезненно-багровой. Насчет остального тела он не был уверен – не видел ее
