Павел проводил Витьку глазами.
Он долго молча стоял и пытался понять, а что же вообще вот только что произошло в этом древнем переулке.
Он попытался все вспомнить с самого начала, но в мозгу многократно повторялся только треск пустой картонной коробки, которую он ударил носком ботинка…
«Ведь это же я сам… — тупо думал он. — Вот иду я сам, вот тот человек — это я… Тот, вдалеке… Сейчас он перебежит дорогу — и я буду дома… Нет, не я! Это он будет у меня дома!…»
Все вдруг разом стало на свои места! Да, вот тот презренный трус — это он сам и есть, Виктор Бубенцов! А здесь, в переулке, не кто иной, как настоящий Павел Мошкин. Да, да, он, Виктор, смотрел сейчас на мир глазами Пашки Мошкина, он думал как Пашка, он и действовал… почти как Пашка Мошкин! Началось же это…
Все началось с подзатыльника Банана! С нестерпимого чувства унижения и бессилия, когда он дурацки подхихикнул, а ведь надо было обязательно влепить кулаком по этой гадской морде…
А дальше… Дальше… что случилось бы, то пусть и случилось.
Но он не ударил тогда. Он с позором ушел, мечтая от угла вернуться и… и вступить в бой, отомстить за себя! И не только, наверное, за себя!… В отместку же поддал ногой… картонную коробку…
Похоже, раньше Витька Бубенцов всегда попадался Мошкину на глаза после Пашкиных встреч с Бананом, Сеней и Т'узиком?!
Но ведь он же не коробка из-под обуви, каким трусливым и жалким ни казался с виду!
С виду… Мальчишка тяжело вздохнул. И вдруг подумал, что стоило, эх стоило хотя бы для того забраться в чужую «шкуру», чтобы разочек вот так вот взглянуть на себя со стороны… Виктор испуганно прогнал прочь странную мысль!
Но еще он понял… Да нет, скорее только почувствовал. Это ненормальное, тяжелое и болезненное состояние, когда хочется ударить человека, который не сможет ответить тебе тем же, не сможет защититься, это — … это как болезнь!
Подзатыльник Банана — вот микроб этой болезни! Злобный, коварный микробишко.
«Пашка Мошкин был болен. Он долго болел, — подумал мальчишка. — А на больных не обижаются…»
И тут же поправил себя:
«Еще как обижаются, если такая болезнь… И еще… Больных этих лечить надо!»
Да, автор обещал рассказать, что же такое синдром. Это признаки, определяющие какое-то болезненное состояние организма. Болезнь Пашки Мошкина вполне можно было бы определить как «синдром Мошкина». Только в этом мало приятного, когда твоим именем называют синдромы.
— Я все-таки не понимаю, здесь все идет как надо или не так, как надо? — в голосе Клавдии Леонтьевны возникли непривычные нотки сомнения.
— И как надо? — иронично заметил волшебник Валерий Иванович Кириллов.
— Вы бы вообще помолчали! — вежливо оборвала волшебника пенсионерка. — Но, с другой стороны, этих мальчиков я вижу перед собой… За них я почти не беспокоюсь! А вот тот, третий… С собачкой?
Глава 21
ПЕНСИОНЕРКА, БАНДИТ С БОЛЬШОЙ ДОРОГИ
До родного подъезда Вадику Градобоеву оставалось метров пятьдесят.
— Проскочил, уф-ф! — сказал себе отважный контрразведчик.
И внезапно понял, что попался, влип! Ах, какая нелепая, непростительная ошибка!… Точно, они! Это была группа захвата одной из иностранных разведок! Группа захвата, да еще с собакой!
Болонка Муся отыскала на газоне прошлогодний, вытаявший из снега пирожок с повидлом. Точнее, это была половинка пирожка, потому Клавдия Леонтьевна сразу и определила, что начинка у этой половинки — повидло.
— Фу, Муська — даже расстроилась Клавдия Леонтьевна. — Ну, разве прилично воспитанной собаке подбирать на улице разные прошлогодние пирожки?! Вот ты видела когда-нибудь, чтобы я выкапывала из- под снега пирожки, хотя бы и с повидлом?
Муся никогда ничего подобного не видела, но и бросать богатую добычу ей было жалко.
Как ни торопилась Клавдия Леонтьевна, она все-таки огляделась по сторонам, ища поддержки в принципиальном споре. Собак тоже необходимо воспитывать!
И тут из ниши дома вынырнул просто замечательный мальчишка, которого Клавдия Леонтьевна встречала до сих пор не иначе как в сопровождении великолепной огромнейшей собаки породы сенбернар! Такой человек не может не любить животных и не разбираться в собаках!
— Мальчик! — шагнула навстречу авторитетному собаковладельцу Клавдия Леонтьевна. — Молодой человек!…
— А-а-а! — завизжал в ответ Вадик.
«Пенсионерка, бандит с большой дороги! Самый опасный международный шпионский вариант!» — молнией пронеслось в его голове.
Как жаль, что Вадик не мог наблюдать себя в тот несравненный миг со стороны!
— Хья! — заорал он неожиданно по-японски и сам перепугался больше всех.
Ведь не это непонятное слово хотел и должен был он кричать, а совсем другое!
— Сдаюсь! Не трогайте меня! Не убивайте! — вот что не смог выговорить непослушный Вадиков язык.
С перепугу ноги и руки Вадика пришли в беспорядочное движение, будто крылья ветряной мельницы, результатом чего был небольшой смерч, унесшийся в сторону Тихого океана. Под конец представления Вадик вдруг высоко-высоко подпрыгнул и, сделав в воздухе рекордный двойной кульбит, пружинно приземлился.
И только после этого, невероятным образом почти втрое уменьшившись в размерах, потерянно забормотал:
— Я все скажу, все! Даже больше, чем знаю! Только не убивайте меня!
— Феноменально! — рявкнул густой бас за спиной у Клавдии Леонтьевны.
«Она не одна, — тоскливо сообразил Вадик. — Похоже, вся банда в сборе…»
Чтобы не осложнить ситуации и не допускать стрельбы, Вадик обреченно зажмурил глаза, опустил портфель на тротуар и только после этого поднял руки вверх…
Болонка Муся все это время деловито расправлялась с найденным пирожком.
— Это… обо мне?! — лицо Клавдии Леонтьевны вытянулось. — Молодой человек, — строго посмотрела она на меня. — Вы не находите, что ваше… э-э… так сказать, произведение… м-да… получилось уж чересчур художественным?!
Автор не нашел что ответить.
Глава 22
БЕГЕМОТ ИЗ ОБЩЕСТВА «БУРЕЛОМ»
Неведомая страшная сила подняла Вадика Градобоева над землей, несколько раз подбросила, повертела так и сяк, но не уронила затем, как того можно было ожидать.
Зажмурившийся Вадик вдруг неподвижно завис между небом и землей.
