- Ха-ха-ха, - засмеялся было Пристав, но увидел на стене муху, схватил мухобойку, на цыпочках подошёл к стене и… бац! - Семьдесят вторая. Обыскивали?
- Никак нет! - рявкнул городовой.
- Обыскать!
- Слушаюсь! - Городовой вывернул Васины карманы.
На ладонь его вывалились металлические шарики.
Пристав взял тяжёлый блестящий шарик, повертел его в пальцах - никогда не видывал такого.
- Так вот, мальчик, за кражу этого пятака, - он указал мухобойкой на Васину волшебную монету, лежавшую на столе, - я велю посадить тебя в холодную.
- Не крал я ничего, - сказал Вася.
- Всякий, если ещё не украл, то когда-нибудь непременно украдёт! Честных людей, не бывает! Любого сажай в холодную - не ошибёшься! Пристав протянул руку, зажал пальцами Васино ухо: - Признавайся, мальчик!
Больно было Васе. На глазах проступили слёзы. Он часто-часто заморгал.
Головы орла на монете дружно щёлкнули клювами: сейчас мальчишка заплачет.
Вася прикусил губу: не плакать! А шеи орлов так и вытянулись: ну же, ну, капай слезу.
Стерпел Вася боль, сдержался, взглянул Приставу прямо в глаза:
- Это не я у Купеческого сына, а он у меня хотел украсть пятачок! Я ему дал, чтобы он разломил.
Пристав отпустил Васино ухо и сказал хвастливо:
- Когда-то и я ломал пятаки!
- Так точно! - рявкнул Городовой. Пристав взял пятак, положил его на край стола и нажал. Пятак даже не погнулся. Пристав нажал изо всех сил. Безрезультатно.
- Пятак фальшивый! - сказал он. - Получается, что ты или украл его, или сделал фальшивую монету. Сейчас мы составим протокол! Как твоя фамилия?
- Сомов Вася.
Пристав внимательно посмотрел на Васю, и неожиданно губы его расползлись в улыбке:
- Уж не генерала ли Сомова сынок?
Васе даже стало смешно. Взять да и сказать, что этого самого генерала сынок. Вот переполох поднимется! «Ваше благородие», видать, боится генерала! А ещё кричит, других пугает!
- Мой папа никакой не генерал! - отчётливо сказал Вася. - Мой папа - знатный токарь на тракторном заводе!
- Гмм… Такого завода нет!
- Будет, - сказал Вася. Пристав нахмурился.
- Объявляю пятак фальшивым и украденным! - сказал он. - В холодную мальчишку!
Городовой схватил Васю за шиворот и поволок его по коридору. Открыл скрипучую дверь, впихнул Васю в полутёмный подвал, а сам вернулся к Приставу.
- Тебе что, Филимоныч?
Городовой потоптался на месте.
- Виноват, ваше благородие. Зачем-то шёл, да запамятовал. Дозвольте идти?
- Иди, Филимоныч. Городовой ушёл.
А пристав уставился на металлические шарики и медный пятак, лежащие перед ним на столе.
«Откуда всё это здесь очутилось?»
Он посидел немного, потом смахнул ладонью в ящик стола и шарики, и монету. Увидел на стене муху и схватил мухобойку.
И городовой, и пристав про Васю забыли. Ведь он был из будущего, а помнить можно только прошлое.
Один Минька не забывал Васю, потому что знал тайну медной монеты и очень хотел Васе помочь. Он сидел на каменной тумбе против полицейского участка и думал, как бы выручить товарища.
Глава восьмая. Головы орла не теряют надежды, а Вася надувает городовых
В темноте ящика орлиные головы замотались на тонких шеях.
- Мальчишку в холодную повели. Ему там, наверно, страшно. Он там, наверно, плачет. А мы здесь, - сказала сипло левая.
- Так-то оно так, да не совсем, - прохрипела правая. - А может, он и не плачет. Или плачет, да не пустыми слезами.
- Помолчи, - сердито сказала левая.- Вечно ты во всём сомневаешься! Надо выбираться из этого ящика. Надо - к мальчишке…
- Так-то оно так… - начала было правая, но левая клюнула её, и они замолчали.
Монета подкатилась тихонько к углу ящика, и головы увидели щель. Щель была узкой.
- Надо пролезть, - сипнула левая.
- Так-то оно так… - начала было правая, но левая снова клюнула её.
Они поставили монету на ребро, сунули её в щель и свалились на пол.
Пристав услышал, как что-то брякнуло, заглянул под стол, но ничего там не увидел. Монета уже откатилась к двери.
Тем временем Вася сидел на голых дощатых нарах.
Что же дальше будет? Может, Минька догадается, что его посадили в холодную, и как-нибудь выручит? А если не догадается? Или не сможет выручить? Так и придётся сидеть в этой холодной?
Жутко Васе стало. Он съёжился совсем в комочек и заплакал. Теперь уж что! Теперь плакать можно, монеты-то нет!
А монета лежала по ту сторону обитой железом двери. Головы орла слышали, как всхлипывает Вася, и сами чуть не плакали от досады. Бились головами об обитую железом дверь и зло скрипели клювами.
Звякнул засов. Дверь отворилась, вошли двое городовых.
- А это что за гусь? - спросил один городовой.
Второй взглянул на бумаги, которые держал в руках, пожал плечами.
- По списку не числится.
«Надо их перехитрить», - подумал Вася, поднял голову, сдвинул брови, посмотрел грозно на городовых да как крикнет:
- Что значит гусь? Кто тут гусь? Я - гусь? А я вот вовсе не гусь! Я - октябрёнок! Понятно? Ок-тя-брё-нок! - отчётливо повторил он.
Городовые растерянно заморгали глазами. Ведь они не знали, что такое октябрёнок.
И подумали, что это, должно быть, какое-нибудь важное, сердитое начальство.
А Вася неожиданно вспомнил, как командуют войсками на парадах, и закричал:
- Смир-но! К торжественному маршу, поротно, первая рота прямо, остальные на-пра-во! Шагом марш!
И зашагал к двери.
Городовые только и успели испуганно вытянуться и отдать честь.
Вася переступил порог холодной и заметил на полу свою новенькую медную монету. Она, тоненько позванивая, нетерпеливо вертелась на месте. Вася нагнулся, словно бы ботинок зашнуровать, и тотчас монета прыгнула в его ладонь.
Когда Вася вышел на улицу, ветер разогнал серые тучи, и в голубом «окне» показалось яркое весеннее солнце.
Вася зажмурился.
- О-о! Вася! - крикнул неподалёку знакомый голос. И Вася увидел Миньку.
- Вася! - Минька улыбался. - А я всё хожу. Всё думаю, как бы ф-фараонов надуть!
