идти по ним можно, только согнувшись в три погибели. Здесь в своё время обнаружился мощный пласт известняка, и его начали пилить во всех направлениях. Потому что всего в полусотне метров по горизонтали и на двадцать — по вертикали начиналось строительство целой улицы многоэтажных домов. Выгода от столь близкого расположения объектов и источника стройматериала была очевидна, совсем не то, что возить камень на телегах за несколько вёрст. Вот и потрудились во второй половине позапрошлого века камнерезы под самым центром города, как жуки-древоточцы в корабельной обшивке.
Уваров сверился с планом. Всё верно. Из этого коридора они вышли, три следующих, против часовой стрелки, им не нужны, по крайней мере — сейчас. А вот четвёртый — то самое. И рунический значок над правым верхним углом проёма имеется.
— Сюда, Игорь Викторович…
Пыль на полу лежала двухсантиметровым слоем. И никаких на ней следов. Явно, что после Ресовского иных посетителей здесь не бывало лет пять, а то и больше.
Стены сочились водяными каплями, из которых по прошествии положенного времени образуются сталактиты и сталагмиты.
Потолок резко начал понижаться, и последние двадцать метров они уже ползли на коленях. Чекменёв тащил за собой совсем онемевшую ногу и временами постанывал, против воли. Если Валерий ошибся, обратно выбираться сил едва ли хватит. Да нет, конечно, хватит! На сколько нужно, настолько и хватит, но уж как не хочется!
Наконец уперлись в глухую стенку. Отчего-то рабочие дальше не пошли. Видно, заказ выполнили.
— Теперь ещё одно, последнее усилье… — сказал Уваров, доставая несолидный на вид, но необычайных качеств нож. — А вы пока отдохните. Тут ещё пара глотков, — протянул он генералу фляжку, — и покурите…
То, что на расстоянии вытянутой руки казалось каменным монолитом, оказалось всего лишь густым слоем смешанной со щебёнкой краски. Под ним — квадратная дверца из толстого дерева, удерживаемая ржавым засовом, даже без замка.
— Вот и всё. Двинулись…
Дальше штрек снова начал повышаться, вскоре идти можно было, лишь слегка пригибаясь.
— Не понимаю смысла, — говорил, чтобы отвлечься, Чекменёв. — Ерунда какая-то. Что за рельеф?
— Да кто же его знает, чем они тогда руководствовались? Скорее всего, просто — случайная стыковка. Долбили с двух сторон, сошлись, ну и всё. Маркшейдеров толковых не хватало. Дальше ни тем, ни другим делать нечего, пошли новые горизонты осваивать…
Последние мучительные десять минут, и Уваров, отперев полученным от приятеля Ресовского ключом железную, крашенную суриком дверь, сообщил Чекменёву, что всё, пришли.
— Вы тут подождите, я выгляну и вернусь…
Валерий не напрасно говорил, что ручается за эту явку головой. Он получил у Ресовского адрес его коллеги по диггерскому цеху, и Тимофей заверил подполковника, что тот — человек абсолютно надёжный, отважный и аполитичный. К реставрации монархии, впрочем, отнёсшийся положительно.
— Но это совершенно неважно. Для Льва ты просто мой боевой товарищ, и ничего более. Всё, что от него зависит, он сделает. Если это, конечно, не будет слишком далеко выходить за рамки закона.
— Ни в коей мере. Мы сами представляем Закон в его дистиллированном виде. Буквы — в осадке, а у нас — исключительно дух…
Лев Борисович, мужчина лет сорока, внешним обликом неуловимо напоминающий самого Ресовского — такой же сухощавый, подтянутый, с умным и проницательным взглядом (род занятий отпечаток накладывает), и предоставил Валерию во временное пользование принадлежащую ему, но по какой-то причине сейчас пустующую квартиру.
— Тёма мне сообщил о вашем интересе к катакомбам. Так вы будете смеяться, но в подвалах моего дома есть в них проход. И я стопроцентно гарантирую, что едва ли о нём знает кто-нибудь, за исключением моего отца и Тимофея, само собой. Давайте спустимся, я покажу.
— Не боитесь расширять круг посвящённых? — спросил Валерий, пока они спускались с четвёртого этажа.
— А чего тут бояться, я фальшивые червонцы не штампую. Вы, скорее всего, тоже не собираетесь. Как вы под и над Варшавой ползали, мне Тимофей рассказал. Ну а что вам сейчас у нас потребовалось — не моё дело.
Действительно, найти вход в катакомбы с этой стороны посторонним нельзя было даже случайно. Сводчатое подвальное помещение было разгорожено кирпичными стенками на восемь отделений, по числу квартир в подъезде.
— Там, — указал Лев Борисович на противоположную стену, — во втором дворе находятся винные склады фирмы «Золотой колокол» с магазином. А здесь — просто наши погреба. Раньше люди соленья в бочках и прочий припас хранили, а сейчас — всякий хлам по преимуществу.
Он отпер дверь с крупно написанным номером своей квартиры. Включил довольно яркую лампочку. Действительно, хлама здесь хватало. Старая мебель, отчего-то не выброшенная, а словно ждущая возвращения к новой жизни, два велосипеда, ящики и коробки с неизвестным содержимым. Напротив двери к стене прислонено большое трюмо в облезлой, некогда позолоченной раме, без подставки.
— Как в каморке Папы Карло, — хозяин отодвинул зеркало, за ним Уваров увидел ещё одну дверь, железную.
— А вот и золотой ключик, — он достал из кармана ключ, массивный, вроде сейфового, с двумя бородками сложной конфигурации.
— Передаю во временное пользование. Вернёте по миновании надобности.
— Надеюсь, её и не возникнет. Это ведь просто на всякий случай, для подстраховки… Мне интереснее другое — отчего вдруг так совпало, что именно у вас, специалиста и друга моего друга, в собственности оказалась эта дверка? Шанс ведь — один на миллион, если не меньше.
— Смотря с какой стороны смотреть. Именно потому, что она оказалась в нашем подвале, а не чьём- нибудь другом, я и стал исследователем. Занявшись этим делом, неизбежным образом познакомился с Тимофеем и ещё сотней единомышленников. Так что вся случайность заключается в том, что вы по службе встретились с Ресовским. Всё остальное — закономерности.
Несмотря на дурноту и с регулярностью морских волн накатывающееся желание немедленно потерять сознание, Чекменёв, с готовым к последнему бою автоматом на коленях, заставлял себя думать. Тревога за судьбу Катранджи на время отступила. В конце концов, город не захвачен оккупационной армией, и если дерзкий, самоубийственный налёт на гостиницу был отбит, теперь уже налётчикам приходится прятаться по схронам и явочным квартирам, ожидая, когда на них обрушится вся карающая мощь российских спецслужб, а при необходимости — и армии.
То, что цель операции заключалась в попытке пленения, и только в самом крайнем случае — ликвидации его и Ибрагима, генерал не сомневался. Убивать их просто так, во-первых, не было никакого военного и политического смысла, во-вторых — не составило бы ни малейшего труда любому из снайперов, стрелявших по окнам «Потёмкина». Что в самой гостинице, что ещё раньше, на бульваре.
Интерес у Игоря Викторовича вызывали загадочные девицы. То, что в отрядах «Печенег» числилось немало женщин, он знал с самого начала создания этой службы, но они там всегда числились на вторых и третьих ролях — аналитики, технические специалисты, не очень часто — агенты под прикрытием.
Боевиков передовой линии среди них не было никогда. По причине бессмысленности использования физически слабых существ там, где вполне справляются для того рождённые и на то обученные мужчины.
Женская рота штурмгвардии — нонсенс, если даже найдётся сотня подходящих баб, способных драться хоть оглоблей.
А тут Чекменёв столкнулся с непонятностью, чего зверски не любил, при том, что вся его служба в основном из разного рода непонятностей и состояла.
Уваров сказал, что подготовка у девушек «не наша». Тогда чья? Мысль о том, что они появились из врангелевской реальности тысяча девятьсот двадцать пятого года, Валерий опроверг. В боковом времени
