ничего подобного быть не может по определению. Значит, что? Значит, есть и ещё реальности, одна или много, где люди говорят по-русски, считают себя нашими друзьями-союзниками (а так ли это?) и с детских лет готовят своих женщин к карьере профессиональных бойцов-диверсантов. Матриархат у них там, что ли, или просто мужиков катастрофически не хватает.
Чекменёв встряхнул над ухом фляжку. Пусто. Очень жаль. Сейчас ничто так не поддержало бы его утекающие, как кровь из пробитой артерии, силы лучше доброго глотка.
Застучали подошвы по лестнице, и наконец появился Уваров. С явно читаемой на лице тревогой за старшего товарища подхватил генерала за поясницу, перебросил его руку через плечо, на второе повесил автомат.
— Пошли, Игорь Викторович, всё чисто…
Квартира была просторная, четырёхкомнатная, старинной планировки, с длинным коридором на всю длину и попарно смежными комнатами с обеих его сторон. Толщина стен и входной двери создавали ощущение безопасности, достаточно иллюзорное, конечно, и тем не менее.
По всему чувствовалось, что постоянно не жили здесь довольно давно, однако порядок был образцовый. Холостяцкий. Всё необходимое, и ничего лишнего. Очень удобно иметь такое пристанище, для научных трудов, встреч с друзьями — новые экспедиции планировать или в преферанс поиграть без помех, да и даму, в случае чего, есть куда пригласить.
Уваров ещё раз, при нормальном освещении и в соответствующих требованиям санитарии условиях осмотрел, обработал, чем нашлось в домашней аптечке и заново перевязал рану Чекменёва.
— Пока ничего угрожающего. Кость повреждена, никуда не денешься, но не сильно. Главное — не перебита. Нам бы теперь до утра отсидеться, Ибрагима с девочками разыскать, а потом и в госпиталь можно. В Москву доложим, штурмовой батальон и два полных отряда «печенегов» на самолётах вызовем, вас эвакуируем и начнём зачистку по полной…
— Отставить. Пока Ибрагима не найдём — никаких докладов. Занимайся, работай. А со мной ничего не случится. Хоть сутки, хоть двое… И где там твой Окладников? Время связи прошло. Вызывай его сам.
— Как прикажете…
В этот момент едва слышно, чтобы не привлекать внимания, если вызываемый сейчас находится в людном месте, в кармане пискнул зуммер переговорника.
— Вот и он.
Штабс-капитан, теперь уже не спеша, без азарта и лёгкой взвинченности, свойственных любому нормальному человеку под огнём, доложил, что группа без новых потерь вышла к основной базе. Двух человек он послал на разведку. Если там спокойно, разместятся, приведут себя в порядок и можно будет встретиться, обсудить обстановку.
— Чего срок связи пропустил? — строго спросил Уваров.
— Не пропускал. Такая хреновина, командир — волна не проходила. Раз пять вызывал — глухо. Потом прошли с километр — появилась. Вы ответили.
— Интересно. Место засёк?
— А как же. Доживём — поверху посмотрим. Самому интересно…
Уварова царапнула мысль — не здесь ли разгадка всего случившегося? Если есть поблизости место, где сигнал якобы абсолютно защищённого передатчика не проходит, не там ли он и ловится? Связистом Валерий не был, но в таких вещах соображал интуитивно. Почему и живой до сих, в чинах и в крестах. Любую непонятность следует трактовать прежде всего с точки зрения — какую следует от неё ждать опасность. И как противодействовать, соответственно. Обойдётся — хорошо, тогда и об иных вариантах подумать можно, бесполезных знаний не бывает.
Вот и сейчас: глядишь, удастся из дичи превратиться в преследователя. И много сложных вопросов, которыми сейчас задаётся Чекменёв и грузит его, могут стать одним простым ответом.
Эта мысль заняла секунду, Окладников даже паузы не заметил. Тем более на его стороне послышался невнятный шум, обрывки фраз. Отдалённые. Аппарат отключился, но почти сразу, не успел Валерий подумать о нехорошем, заработал снова.
Теперь голос штабс-капитана звучал радостно:
— Всё, командир. Разведка вернулась. Никого. В радиусе прилегающих кварталов ни малейшего шевеления. Поднимаемся. Через пять минут доложу.
Доложил, как и обещал, Уваров только папиросу успел докурить.
— Мы на месте. Всё нормально. Сейчас умоюсь, переоденусь, выйду в город. Где встретимся?
Не глядя на карту, Валерий назвал место. Идеально подходящее, и в смысле пешеходной досягаемости, и практической безопасности как для наблюдения за подходами, так и для активной обороны, если придётся. Но теперь Уваров не опасался вредных неожиданностей. Та же интуиция подсказывала — враг выдохся. Не было у него столько сил и решимости, чтобы продолжать самоубийственную акцию. На одну отчаянную вспышку хватило, а дальше вступают в дело совсем другие факторы. Как написано в учебниках стратегии — «постоянно действующие».
Но с этим не ему разбираться.
— «Форма раз» — устраивает? — спросил Окладников.
— Самое лучшее, — согласился Уваров.
У него в чемодане имелся комплект повседневной формы армейского подполковника. Если чужие филёры не знают его в лицо — внимания не обратят, смотрят сейчас совсем за другими фигурантами.
Чекменёв, отказавшийся от очередного шприца с морфием, выпил целый стакан коньяка, закусил двумя сырыми яйцами и, лёжа в чистой постели, как и положено раненому, попавшему в госпиталь, начинал придрёмывать.
Валерий совсем коротко доложил о разговоре с Окладниковым и сказал, что на пару часов его покинет. Повезёт, так и Ибрагима сюда доставит.
— Вот тут, под рукой, я вам автомат кладу. На всякий случай. И включите переговорник на постоянную связь. А вообще — отдыхайте спокойно. Считаю — варианты кончились.
— Я тоже так считаю, — согласился генерал, мечтающий только об одном: чтобы сейчас его не трогали. Имеет же он право обыкновенным образом поспать, пока снова болеть не начало…
С Окладниковым Уваров встретился в летнем кафе неподалёку от цирка Чинизелли. Посередине сквера, от которого до трамвайной петли и двух параллельных улиц, Садовой и Коблевской — пятьдесят метров совершенно открытого пространства. Английский газон и редкие кусты жасмина, за которыми никак не спрячешься.
Штабс-капитан появился пятью минутами позже, тоже в форме, своей родной, морской пехоты. С капитанскими погонами. Маскировка — лучше не надо. Никакой комендантский патруль к нему не подойдёт (известное дело), а если вдруг кто из своих, очаковских офицеров по редкостной случайности встретится, так все бывшие сослуживцы знают, что ушёл он на Балтфлот с повышением, и ничего странного нет, что, находясь в отпуске, по личным делам приехал.
Два сопровождающих офицера в штатском заняли позиции с разных сторон сквера, в зоне прямой видимости.
— Как на твой взгляд, командир, здорово нас подставили? — спросил Окладников после того, как, не отрываясь, вытянул кружку пива. Пересохло горло у человека от порохового дыма и катакомбной пыли.
— Не горячись, Глеб, — ответил Уваров, сделав три мелких глотка. — Кто кого и как подставил — вопрос второй. Можно ведь и иначе сказать. Судят не по дебюту, а по эндшпилю…
— Уже эндшпиль? — удивился штабс-капитан.
— Если получится — он самый. Сейчас съездим на Молдаванку — и финита.
— С нашим удовольствием. Такси возьмём?
— Возьмём, — кивнул Уваров. — Мы одно, ребята второе. И пусть держатся вплотную. Стрельбы не ожидаю — чистая психология.
Окладников, не прибегая к техническим средствам, показал офицерам жестами, что от них требуется.
Уваров, продолжая играть выбранную роль, бросил на стол десятку, что втрое перекрывало стоимость заказа, и не слишком вежливо попросил официанта поймать мотор.
