- Вам с сахаром? - предложил Махов.
- Не затрудняйтесь. Я не хочу кофе.
- Заставлять не в моих правилах.
Гость расположился в кресле. Махов следил за ним краем глаза и удивлялся. Ему давно не приходилось встречать таких интеллигентных людей. Молодой человек был воспитан и тактичен, впрочем, немного взвинчен. Странно, но в кресле он занимал очень мало места - словно бы съежился. А ведь был едва ли не выше самого Махова. Крайне редкий случай поведения. Обычно его посетители вели себя противоположным образом - старались казаться значительнее и весомее.
Махов с удовольствием допил свой кофе и почувствовал, что ему удалось стряхнуть с себя остатки сна. Незнакомец к своей чашке так и не притронулся. "Вот еще загадка, - подумал Махов. - Спрашивается, по какой причине интеллигентный человек может отказаться от чашки кофе"? Он с интересом посмотрел на своего гостя. К удивлению своему он обнаружил, что парень буквально трясется от страха. И съежился он вовсе не от внезапного приступа скромности, а от переполнявшего его ужаса.
"Неужели началось? - в замешательстве подумал Махов, вспоминая вчерашние тяжелые предчувствия. - Не следует ли мне выставить его за дверь? Вот зараза! Макаров будет недоволен - ему подавай информацию! Придется на время стать отзывчивым и доброжелательным"!
Молодой человек тяжело вздохнул и неожиданно произнес абсолютно загадочную фразу:
- Я пришел сдаваться.
- Неужели я похож на милиционера? - искренне удивился Махов.
- Нет, не похожи, - незнакомец позволил себе ухмылку - кривенькую и неживую.
- Попрошу объясниться.
- Обстоятельства заставили меня нарушить сразу несколько моральных заповедей, и потому я должен понести заслуженное наказание.
- А я-то здесь причем?
- Спасти меня может только один человек - Махов Петр Владимирович. А это вы, как нам уже удалось установить.
- Откуда вы меня знаете?
- Так получилось! Я ведь слежу за вами второй год.
- Постойте... Я вроде бы вас видел раньше... Не припомню только где...
- Нет, нет, это исключено... Это наш первый контакт. Встречаться с вами мне было категорически запрещено...
- И все-таки я вас видел...
- Может быть, я являлся к вам во сне? Вы случайно не занимаетесь сознательными сновидениями?
- Нет.
- Я мог присниться вам и в простом сне. Острые, эмоциональные события обычной жизни время от времени приводят к непроизвольным выходам в астрал. Я бы сказал - неосознанным выходам...
- Вспомнил! Я видел вас на фотографии, которую Макаров притащил из чужого мира! Вы - четвертый!
- Нет, моя фамилия вовсе не Четвертый. Вы заблуждаетесь.
- И все-таки на фотографии...
- Совершенно невозможно, - перебил его пришелец. - Мне категорически запрещено фотографироваться. Нарушить запрет я бы не посмел. Вывод очевиден - снимок получен без моего согласия, а потому юридической силы не имеет. Фотограф, если таковой будет обнаружен, понесет заслуженное и жестокое наказание. Получит по рукам. Дабы впредь не повадно было!
Махову монолог пришельца понравился. Он был эмоционален и информативен. Чувствовалось, что парень хороший полемист.
- Как мне вас называть? - спросил Махов.
- Сергей Сергеевич.
- Дорогой Сергей Сергеевич, на фотографии видно, что снимались вы без принуждения, добровольно. Кроме вас на снимке запечатлены еще трое, один из них я, два других - мои знакомые. Вас мы не знаем. Как вы попали на этот снимок, хотелось бы знать?
- Это фотомонтаж!
- Нет... Ответ неправильный.
- Не знаю...
- Это больше похоже на правду. Честно говоря, я рассчитывал с вашей помощью разобраться в этой странной истории. Жаль, что вы не смогли помочь.
- Расскажите мне подробнее об этой фотографии. Откуда она взялась?
- А зачем? - вырвалось у Махова. - Вы же отказались ответить на мой вопрос?
Сергей Сергеевич побледнел и, схватившись за сердце, стал медленно сползать с кресла. Махову показалось, что он еще больше съежился.
- Ну, пожалуйста... Ну, расскажите.
- Дружище, - не выдержал Махов. - Сначала вы заявляете, что пришли сдаваться. Теперь просите что-то рассказать... Будьте последовательны...
- Хорошо. Я сам все расскажу... Приготовьтесь услышите бесконечно тоскливое повествование, - сказал Сергей Сергеевич дрогнувшим голосом.
Махов уселся удобнее. Рассказ, надо полагать, намечался длинный. Что-то часто в последнее время он становился слушателем!
- Невозможно представить, - начал Сергей Сергеевич, - что всего полтора года тому назад моя жизнь была безнадежно скучна. И только сейчас я начинаю постигать, как это здорово, держаться в стороне от активных сограждан и сетовать по поводу собственной невостребованности! Я мечтал обрести смысл жизни. И вот, свершилось, но особой радости я не ощущаю, все мое существо до краев наполнилось страхом и омерзением. Все правильно - кто сказал, что пустая бутыль обязательно приготовлена для коньяка и джина, а моча подойдет?
- Жаль, что вас не слышит Макаров! Он подобные рассуждения страсть как любит!
- Начиналось все смешно, как бы понарошку, - продолжал Сергей Сергеевич, словно бы и не заметил бестактного замечания Махова. - Сначала эта история выглядела скорее глупо, чем страшно... Мы почему-то думали, что наша затея - развлечение на пару месяцев, не больше. С тех пор прошло полтора года. Интересно, когда я был спокоен в последний раз? Не помню.
- Могу рассказать подходящий к случаю забавный анекдот из жизни высокопоставленных англичан, - предложил Махов.
Сергей Сергеевичу было не до шуток.
- Нет, нет, начиналось все вполне безобидно, - тихо сказал он. - Вполне безобидно...
Глава 12
Фаусты
В конце апреля 1996 года в скромной квартирке на Захарьевской встретились три относительно молодых человека. Особого веселья не получилось. Времена они переживали далеко не самые лучшие. Планы и мечты упорно не желали претворяться в жизнь. Впрочем, собравшиеся были по-настоящему интеллигентными людьми, а потому понимали, что нельзя требовать, чтобы каждый день приносил только удовольствия и успокоение. Тревоги и разочарования неизбежны. К этому следовало привыкнуть и принимать со стойкостью, как и положено умным, воспитанным людям.
- Для того мы здесь и собрались, - неожиданно произнес Олег.
Его слова могли показаться бессмысленными, поскольку вырвались у него случайно и не были связаны с давно угаснувшим разговором, но друзья прекрасно поняли Олега, поскольку думали об одном и том же - как бы извернуться и начать, наконец, жить по-человечески.