Стража Лопухастых островов

– Это значит брехня, – сообщил вместо Генки Соломинка. – Но только не у Андрея Андреича…

– То, что не у него, понятно и ежу, – согласился Ёжик.

– Не думаю, что ваша затея кончится удачей, – подвел итог Андрей Андреевич.

– Э-э… а почему вы так думаете, позвольте… э-э… узнать? – нервно спросил депутат Стоерасов. – Кто может протвостоять… а-а… так сказать поступательной мощи социального… э-э… развития.

– Да все мы сможем, если поднатужимся, – разъяснил Андрей Андреевич, – противостоять вашей мощи . А особенно вот они. И многие их друзья-приятели… – И он кивнул в сторону Соломинки и Генки. – Это, можно сказать, главная стража наших островов… Если человек рискует свернуть себе шею, чтобы не поранить крохотного кнама, его не соблазнишь никакими банкоматами…

«Это он про меня, что ли? – тихонько ахнул Ига, который сидел дома у телевизора вместе со Степкой. – Да нет, откуда он мог знать. И вовсе я не рисковал свернуть шею…»

– Господа, господа! – всплеснула руками ведущая Эмма. – Разговор принимает интересный оборот, но… давайте передохнем. Пора дать слово самым юным участникам дискуссии. Многие знают начинающего поэта Геночку Репьёва. Он не однажды радовал нас стихами на животрепещущие темы! Может быть, Геночка сегодня прочтет нам что-то новое?

Генка снял с колен Ёжика. Встал. Погладил на штанах Пегасика. Раньше, бывало, он стеснялся, но теперь держался, как дома.

– Это у меня только что, прямо тут, сочинилось, – доверительно сообщил он. – Вот…

Квамы, чуки, ежики и кнамы!
Берегитесь, к вам идет беда!
Собирайте ваши чемоданы,
Уносите ноги кто куда!
Из каких-то там соображений,
У которых очень важный вес,
Тут построят город оружейный —
Это называется «прогресс».
Огороды все, конечно, сроют,
Вдоль заборов скосят лопухи,
Но зато построят небоскребы —
Это не «ха-ха» и не «хи-хи».
Полигон сухой Сахарой ляжет,
Где была болотная трава.
Станут продавщицы в камуфляже
Всем, кто хочет, пушки продавать.
Военторги, то есть военшопы
Нам откроют на любом углу.
…И боюсь я, что из этой ямы
Не спасет нас никакой колдун. 

Генка шмыгнул носом и сдержанно поклонился. Ему захлопали. Не все, конечно. Ученый дядя с помазком снисходительно улыбался. Депутат Стоерасов пытался сказать «э-э» и «а-а», что означало сдержанное несогласие. Ветеран Калашный стал багровым и дышал, как попавший на отмель пароход времен Марка Твена. Но большинство Генку одобряло. Ведущая Эмма Певичкина аплодировала с этим большинством. Потом завосклицала:

– Замечательно! Спасибо, Гена!.. Разумеется, кое-кому мнение нашего юного таланта может показать субъективным, но ясно и то, что многие разделяют его точку зрения! И, кроме того, нельзя не заметить, как растет дарование всеми нами любимого Геночки Репьёва. Очень хорошие стихи!

Генка опять погладил Пегасика и глянул в камеру ясными глазами.

– Нет, не очень хорошие. Я торопился. Рифмы не везде получились…

– Это ничего, это ничего! – радостно заторопилась Эмма. – Сейчас включится прямой телефон, зрители начнут высказывать свое мнение по всем нашим вопросам и заодно помогут Геночке подобрать наиболее точные рифмы. Это вполне в правилах наших дискуссионных и литературных передач…

Эмму перебил ветеран Калашный. Он хотел узнать, за что проливали кровь, если на телестудии позволяют выступать всяким мелким хулиганам! Ветерана в свою очередь перебила подруга Глеба Соломина Ниночка Крокус. Поднялся шум, все хотели сказать что-то свое и раньше других. О сдержанной интеллигентной дискуссии теперь нечего было и думать. К тому же, включился телефон и трезвонил не умолкая. Звонили не только из Малых Репейников, но также из Бубенцов, Красностадухина, Курочки Рябы и других ближних городков и поселков. И даже из губернского Ново-Груздева. Почти все клеймили «НИИТЕРРОР», и каждый хотел подсказать начинающему поэту Гене Репьёву рифмы для последних строчек.

Через десять минут Эмма Певичкина со счастливой улыбкой закрыла передачу.

Часть третья ТАМ СТУПА С БАБОЮ ЯГОЙ…

Плавни

1

Тому, кто в юные годы отправлялся искать загадочные острова, известно: трудности начинаются еще до экспедиции. Главная трудность – уговорить родителей: отпустите нас, ничего с нами не случится!

Практичный Пузырь предложил простой способ. Мол, рассказывать про плавание не надо. Просто следует сказать, что с утра все станут заниматься ремонтом лодки, потом заночуют в сарае, после этого еще целый день провозятся с ремонтом и вернутся домой вечером. Потому что рассчитывали: день пути до острова, потом возня со скважиной и ночевка, а затем день обратного пути.

На первый взгляд все получалось как надо. Но Ига поморщился, набрался храбрости и сказал:

– Вообще-то я родителям по большому счету не вру. Если не какая-нибудь ерунда вроде «Ты сегодня обедал?» – «Ага, до отвала!» Если сильно соврешь, потом на душе так, будто дохлую мышь проглотил.

Пузырь заметил, что ради больших достижений иногда приходится идти на жертвы. Но Ига возразил:

– Если в начале дела вранье, то и достижения не получатся. Примета есть такая…

Пузырь напомнил историю Руала Амундсена: тот всем сказал, что плывет к Северному полюсу (чтобы не приставали), а на самом деле отправился к Южному. И открыл его.

Но вмешался разумный Соломинка.

– Во-первых, мы не Руалы, не Амундсены. А во-вторых… мама с папой выйдут на двор и увидят, что там – ни нас, ни лодки. Ни утром, ни вечером, ни на следующий день. Представляете тарарам?

Представили…

– К тому же, не исключен вариант, что мы можем задержаться на острове, – заметил Лапоть.

– Тогда все равно будет тарарам, – сказал Пузырь.

– Но, по крайней мере, не влетит за вранье, – вздохнул Соломинка.

В конце концов отпустили всех. Пузыря, Соломинку и Лаптя – потому, что родители уже привыкли к их всяким затеям и загородному бродяжничеству (и, кроме того, были «морально готовы заранее», с весны: раз друзья налаживают лодку, значит, все равно куда-то поплывут). Начинающий поэт прибегнул к испытанному