Глубокая зона

– Мать ушла, как только выписалась из роддома. Никогда ее не видел. Меня воспитывали тетя с дядей.

– Думаю, вам еще повезло…

– Как это, мэм?

– Вас могли назвать Фестусом.

Он посмотрел непонимающим взглядом.

– Это другой персонаж в том сериале.

– Ну да, – кивнул Диллон, скривившись. – Так было бы хуже. Звучит как название болезни.

Он слегка улыбнулся, но тут же нахмурил брови.

– Мэм, как моя болячка?

Она никогда не лгала пациентам.

– Прогрессирует. Хотя с антибиотиком гораздо медленнее.

– Значит, лекарство помогает?

– Похоже, да.

– Хорошо, а то эта паску… э-э… разворотила мне желудок. Во мне вода не держится.

– Введем внутривенно другое лекарство, чтобы предотвратить обезвоживание. При необходимости и кормить вас будем таким же образом.

– Док… вы уже говорили с моей женой?

– Пока нет, сержант. Батальон изолирован. Связи нет. Я и со своими-то не разговаривала пять дней.

– Не хотят пугать людей, да? Это понятно. Но, док, если вы все-таки будете с ней говорить…

– То что?

Ей не сосчитать, во скольких перестрелках участвовал Диллон, и не представить, сколько ужасов он видел. Один из лучших военнослужащих, хладнокровный, знающий свое дело стрелок, при этом бережно относящийся к людям. Редкое сочетание. Сейчас его глаза наполнились слезами.

– Док… послушайте. Давайте без дураков. Вряд ли мне удастся выкарабкаться. Я в курсе про Уаймана, Энджела и остальных. Вы, конечно, умеете скрывать… но не настолько хорошо. Прошу, не рассказывайте, как я плох, мэм. Ей и так не сладко приходится с детьми. Кто знает, вдруг случится чудо и я поправлюсь.

Она опустила глаза – между локтем и запястьем ран нет – и крепко сжала его руку.

– Теперь послушайте вы, Маршелл Диллон. Я вовсе не думаю, что вы умрете. И чтобы впредь я этого не слышала. Ясно? – Слова прозвучали сурово, как приказ, однако взгляд оставался добрым.

Он улыбнулся в ответ, на глазах все еще блестели слезы.

– Вас понял, мэм.

Стилвелл закончила осмотр восьмерых больных в палате А и направилась в Б – там лежали еще четверо. В коридоре между двумя палатами к ней подошла медсестра в пневмокостюме. Стилвелл положила ладонь на закрытую пластиком руку.

– Памела.

– Да, мэм.

– Какой сегодня день?

– Вторник, мэм. Уже вечер.

– Спасибо. Совсем потеряла счет времени.

– Гм… Мэм, можно пару слов?

Стилвелл улыбнулась:

– Всегда пожалуйста, Памела.

– Спасибо, мэм. В общем, мы о вас беспокоимся.

– Обо мне?

– Да, мэм. И не только потому, что вы не носите костюм. Вы ничуть о себе не заботитесь.

Сквозь помутневшую маску на Стилвелл смотрели встревоженные глаза молоденькой медсестры.

– У вас нет времени ни на еду, ни на сон. Мы беспокоимся.

– Не будь вы в костюме, я бы вас обняла. Я искренне ценю вашу заботу, Пэм. Знаете, в былые времена, в интернатуре, меня называли «суперврачом». Я могла переделать работы больше, чем два врача-мужчины.

Во взгляде Памелы читалось сомнение, однако тревога слегка отступила.

– Верно говорят, что вы занимались марафонским бегом, мэм?

– Да. Мне ни разу не удалось прийти быстрее чем за три часа, но если уж я бежала, то до конца. С рождения упрямая, как осел. – Она посерьезнела. – Хорошо, буду осторожнее. Если я свалюсь, какая от меня польза? Но если вдруг заметите, что я где-нибудь напортачила, так мне и скажите. Ясно?

– Да, мэм. Ясно.

Стилвелл похлопала ее по плечу и велела заниматься работой. Так куда же я шла? Что собиралась делать?

– Майор… Мэм, простите, вам звонят.

Рядом возник Майкл Демрок, медбрат, молодой специалист из Балтимора, очень худенький, со светлыми шелковистыми волосами. Не самый смышленый из ее помощников, но, несомненно, с самым добрым сердцем.

– Спасибо. Перезвоню позже. Сейчас некогда…

– Какой-то полковник, мэм.

– Штабная крыса? Что ему нужно?

Стилвелл почувствовала, как растет раздражение. Ее никогда особо не заботили штабные крысы, обитатели ПОБ, передовых оперативных баз, которые никакого отношения к передовой не имели – наоборот, забирались от нее как можно дальше. Она недолюбливала их за сшитую на заказ форму, за магазины и закусочные, кофейни и бары – всего этого на ПОБ было в достатке. Штабные крысы обычно являлись за какой-нибудь недостающей бумагой. Или чтобы отчитать врача за то, что тот непозволительно много времени тратит на больных.

– Вроде как да, мэм.

– Как его фамилия?

– Э-э… Мусор, мэм.

– Мусор? Полковник Мусор?

– Нет, постойте… Мосур – вроде так. В этих костюмах плохо слышно.

– Он сообщил, что хотел?

– Да, мэм.

Ленора ждала. Через какое-то время до нее дошло, что Демрок тоже ждет. Спокойно, майор. Он лишь уступает старшему по званию.

– Так что же все-таки он хотел?

– Вас, мэм. Сказал, ему нужно поговорить с вами.

Опять двадцать пять.

– Точно. Вы уже говорили. Спасибо.

– Не за что, майор.

В кабинете размером с чулан она села за рабочий стол и взяла трубку:

– Майор Стилвелл.

– Это полковник Мосур, майор. Долго же за вами ходят. Уже десять минут прошло, как я известил, что мне нужно поговорить.

Крыса из крыс! Желает извинений за то, что его заставили ждать. Крыс легко определить по внешнему виду – у них слишком чистая форма, слишком много жира, слишком белая кожа. По голосу вычислить не намного труднее: они не используют площадную ругань, не глотают окончания, выдают выражения вроде «я известил», разговаривают жеманно. Ленора Стилвелл их не переваривала.